Гарный Пётр и несгущение кефира

Трое неразлучных друзей расположились в классе трансфигурации, ожидая начала урока. Это был самый обыкновенный день в жизни юных волшебников.

 - Ты можешь вспомнить, что Магонова задавала? - спросил Гарный товарища.
 - Не-а, - со скучающим видом ответил Рома.

Пацаны синхронно повернулись к Грете.

 - А вот те, кто слушали внимательно, знают, что на этот урок надо было принести молоко!

Грета отхлебнула из своей бутылки и с наслаждением крякнула, демонстрируя всем побелевшие усы.

Пётр и Роман медленно переглянулись, понимая, что им кранты.

Профессор Маня Магонова перемежала свою речь истошным мяуканьем и время от времени прерывалась на полизывание своих сморщенных рук.

 - Сегодня, дорогие мои, мурррр! Сегодня, ребятушки, мы с вами научимся удивительному искусству превращения жидкого и пресного, муррр, в густое и сладкое!

Она медленно озирала класс, наслаждаясь впечатлением, которое могли бы произвести эти слова, пока ее взгляд не упёрся в растерянные физиономии двух болванов.

- Товарищи Гарный и Вызлин! Да будет вам известно, что сегодня мы с вами должны создавать сгущеное молоко! Однако из чего, мурр-мяуу-кс-кссс, вы собрались его сгущать, когда, как я могу судить по вашему виду, у вас нет ни капли обыкновенного?! Болваны, мррр, несносные тупицы! Идите и достаньте его хоть у профессора Му-му! Немедленно!!!

Лишнего молока для двух идиотов ни у кого не нашлось. В конце концов кто-то сунул им початый тетрапак кефира, потому что уже не было сил смотреть, как они стоят посреди класса, расчёсывая прыщи.

Комковатой жижи хватило ровно на то, чтобы закрыть дно их котлов.

Глядя на все это, Грета грустно покачала головой.

 - Не знаю, что из этого может выйти, но если в итоге вы провоняете ссаками или оторвёте друг другу конечности, надеюсь, это послужит вам достаточным уроком.

Вызлин обреченно пялился в свой котёл.

- Как думаешь, заклинание Магоновой действует на кефир?
- Сомневаюсь, - рассуждал Гарный, - жирность слишком низкая. Может, попросить ее придумать новое?

Роман нетерпеливо дернулся.

- Лучше не капать ей на мозги, а то превратит нас в клещей, как Фрито и Джоджо...
- Точно, - напрягся Гарный, - лучше придумаем сами.
- Щас, - пробормотал Роман, наморщив лоб, - во...

Он направил палочку на котёл и произнёс:

 - Растворяйся, сахар белый, Стань, кефир, сгущенкой смело!

Ничего не произошло. Гарный разочарованно помотал головой.

- Болван! С такой рифмой ничего не выйдет. Смотри, как надо: Загустей, молочный жир, Стань сгущенкою, кефир!

На поверхности кефира образовались три новых пузыря. Роман усмехнулся.

- Вот, дятел! Ты же про сахар сказать забыл! Где ты видел сгущёнку без сахара?
- К вашему сведению, мальчики, несладкая сгущёнка очень даже существует, - встряла Грета, - и вы бы не забыли об этом, если бы внимательно прочитали соответствующую статью в Магипедии. Но это вас не спасёт, потому что ваши глупые заклинания просто не действуют!

Котёл Греты был полон тягучего бурого месива. Девочка обмакнула в него волшебную палочку и прошлась по ней кончиком высунутого языка.

- У всех простая, а у меня вареная! - сообщила она, чмокая и закатывая глаза.

Петя с Ромой обменялись полными раздражения взглядами. Конечно, они огорчились, но не стали переживать слишком сильно, ведь всем было известно, что оценки, в общем-то, ничего не значат, а школа не подготовит тебя к бесчисленным тяготам этой жизни. Бедная, наивная Грета! Как-то раз, немного перебрав сывороточного пива, она сболтнула, что мечтает о карьере в министерстве... ха! Ничего-ничего, уже совсем скоро заляпанные грязью башмачки первоклашек начнут топтать сопливые мечты новоиспеченной училки!

Возвещающий конец урока звонок застал товарищей врасплох.

- Вы никогда ничему не научитесь, - вздохнула Магонова и поставила им колы.

Гарный почесал разлохматившуюся башку, а Вызлин пожал плечами. Оба надеялись, что следующий урок принесёт им чуть больше радости. Однако от взгляда на расписание у них словно почки опустились. Сдвоенное слизневарение! Да уж, радоваться было нечему. Трое друзей спустились в подвал. Вскоре сволочной профессор Мокриус Дождь выполз из щели в стене цокольного этажа и по своему обыкновению принялся поливать учеников.

 - Ваша никчемность, ваше паскудство... этот шепоток ваших пубертатных голосов с последней парты... О-о! Как я вас презираю! Вы, имбецилы в спущенных кальсонах, плешивые дети коррупционеров, прижмите уши к вашим черепам и слушайте внимательно, конечно, если среди вас есть хоть один, кто в состоянии понять!..

Припечатанные ученики сидели тихо, боясь лишний раз пошевелиться. Только местный растяпа и олух Веня Долгоднищев старательно записывал каждое слово профессора, то и дело слюнявя химический карандаш.

- Вот, кретин! - поразился Дождь, заглянув в его тетрадь, - я же предупредил, что сегодняшняя лекция даётся не под запись!  Минус сто очков факультету безмозглых орангутанов! А вы, Долгоднищев, завтра же принесёте мне текст, исправленный так, чтобы любой заглянувший в него человек не нашёл ни единого намёка на оскорбление! И только попробуйте что-нибудь оттуда выкинуть!

Покидая подвал, Гарный думал, что теперь понимает, каково это - быть на месте отбивной котлеты. Вызлин уныло плёлся рядом. Догнавшая их Грета тут же заныла о том, что от спертого воздуха у неё клетки мозга поумирали, и все трое вышли на улицу. Вскоре перед ними замаячила колоссальная антропоморфная фигура.

Это был Топазий Трупоедов. «Опять какую-то дрянь подобрал в лесу и жрет», - с отвращением подумал Пётр, глядя на немытую физиономию лесника, с отсутствующим видом жующего чьи-то мелкие косточки.

На плечо Петра легла огромная рука, вся в мозолях и козявках.

- Ты как поживаешь, Петька? - поинтересовался Трупоедов.
- Да так, прозябаю в ничтожестве, - меланхолично пробормотал Гарный, - а у тебя что нового?

Лесник тяжело вздохнул и помрачнел.

- Так ты не слышал... лес запретили! Запрещённый он теперь.
- Это как? - изумился Роман.
- Кто? - недоумевала Грета.

Трупоедов нахмурился.

- Ну как «кто»? Ну... этот же... сами понимаете... Тот-Кого-Нельзя-Обзывать! Взял, да запретил!
- Ничего! - подбодрил лесника Пётр, - профессор Бумбльбеев этого так не оставит! Он точно что-нибудь придумает.
- Да-а-а! - улыбнулся Трупоедов, - Что за человек, Елбас... вроде бы сморщенный весь, хлипкий, дряхлый! Но ведь великий... без сомненья великий!

Ребята попрощались с лесником и двинулись обратно к школе, чтобы заглянуть в столовую, именуемую здесь гастрономической башней.

- Эй, Ром, подкинь мне ещё тыквенных чипсов! - попросил Гарный, пытаясь проглотить кусок сэндвича с тыквенным маслом.
- Мальчики, вам не кажется, что тыквенная помадка сегодня какая-то пресная? - заметила Грета.
- Сейчас попробуем... будешь тыквенный чай? - обратился к ней Роман.
- Да нет, чего-то не хочется... обойдусь тыквенной водой.
- О, нет! - застонал Роман, заметив, что к ним приближаются три душнилы во главе с отморозком Емелей Фоем, - слизедрянцы идут!
- Какие люди! - воскликнул Емеля, подойдя к столику, - разумеется, я не имею в виду отвратительную нерусь, с которой вы якшаетесь, - ухмыльнулся он, тыкая пальцем в Грету.
- На что это ты намекаешь, Фой?! - воскликнул Роман, сжав кулаки.

Однако Гарный, бросив взгляд на чёрные кудри подруги, ее вздутые губы, ее округлые, слегка навыкате, глаза и в довершение всего вышитую на портфеле семиконечную звезду, подумал, что, возможно, Емеля Фой в чем-то прав. Однако все же решил вступиться за девочку.

- Заткнись, Фой! Мы знаем, что твои родители были скинхедами!

Фой повернулся к Гарному, и так они стояли, пыжась и краснея от гнева, пока инцидент не исчерпал себя.


Очередной волшебный денёк подходил к концу. Трое друзей вернулись в общежитие своего факультета. Гостиная пустовала за исключением дальнего кресла, занятого Лафандой Буровой. С видом легкой досады, будто в помещение только что влетела пара молей, она продолжила штопать носки. От Гарного не укрылся голодный взгляд, брошенный другом на девочку, прежде, чем тот уронил свой зад в замызганное кресло. «Бедолага», - подумал Петя со вздохом. Он знал, что этот неопрятный дрищ не осмелится подкатить к такой фифе. Он ведь промыкается, протопчется в нерешительности до тех самых пор, пока рядом не останется никого кроме вечно болтающейся под ногами заучки, вот тогда-то они и сойдутся, обрекая друг друга на взаимную безысходность...

За окном барабанил дождь, тусклые окна почти не давали света.

 - Здесь все такое серое, как грифель, - пробубнил Роман с видом явного отвращения, - поэтому я назову это место «грифель-дор».
 - А вот ученики из школы Шрам-батон, - визгливо заметила Грета, - сказали бы, что это совершенно очаровательно, ведь «d’or» в переводе с французского означает «золотой»!

Все кроме Греты сморщились от тоски и омерзения.

Тем временем где-то под самым чердаком, скрючившись на засаленной тахте, отходил ко сну престарелый директор школы, Елбас Бумбльбеев.  Пол его крошечной каморки был завален беззубыми шестеренками и отбитыми усиками механических жуков. Бумбльбеев лежал в позе зародыша, зажав желтую бороду между тощих колен, изредка подрагивая от озноба и кошмарных видений. Его маленькое лицо, похожее на запекшуюся в золе шкурку патиссона, даже во сне оставалось сморщенным от бесконечных забот.

«...дерьмовые времена настают...» - думал Елбас, - «фундамент поехал и крыша течёт... а тыква, мамочки! Тыква-то как дорожает!.. надо сказать Филичу, чтоб ещё кукурузного сиропа закупил... кха-кха...»

Он пошарил рукой под сплющенной подушкой, и в складках сальной простыни нащупал смятую и безнадёжно пустую пачку сигарет. Скупые старческие слёзы покатились из узких щёлочек его глаз по бесчисленным бороздкам его морщин, окончательно исчезая в жидких усах.