Балкон

Балкон кухни на Марьинской в Донецке располагался со стороны гостиницы «Донбасс», что позволяло наблюдать за тем, что происходит во дворе и на внутренней ее территории. А происходило много интересного.
После войны территория разрушенной гостиницы была огорожена колючей проволокой, по углам ограды были сооружены вышки для охранников, так как восстанавливали гостиницу заключенные. По вечерам и в некоторые выходные дни заключенных увозили и на стройке оставался сторож или сторожиха. Это позволяло нам, пацанам, проникать на территорию стройки, прыгать с этажа на этаж в гостинице и даже «тырить» кое-какие стройматериалы для своих поделок. Нас не только не останавливала возможность быть подстреленным солью, но даже эта возможность придавала определенную остроту восприятия нашим похождениям.
Позднее, когда гостиница была уже сдана в эксплуатацию, приходилось иногда наблюдать за интимной жизнью жильцов, забывавших зашторить окна.
 Балкон практически полностью был в моем распоряжении для реализации увлечений «юного натуралиста».
С балконом связана и трагическая смерть моей первой собаки – Тобика.  Тобик был приблудной собакой, которая охотно общалась с ребятами из нашего дома в период, когда мы вместо того, чтобы собираться на лестничных площадках, оборудовали комнату в подвале нашего дома. Тобик был общим любимцем и когда нашу комнату прикрыли (как бы чего не вышло), я забрал Тобика к себе.
Тобик был сукой дворянского происхождения. Это была собака небольшого роста, очень умная и постоянно голодная. Помню, что всегда, когда я шел с ней гулять, меня смущал ее впалый живот. Поэтому перед прогулкой я давал ей напиться, что позволяло сделать ее хорошо упитанной собакой. Она провожала меня в школу, увязывалась за мной куда бы я ни шел, иногда увязывалась с мамой на ее работу. Все мы Тобика очень любили.
К сожалению, соседи по квартире не очень разделяли мое увлечение Тобиком и требовали держать собаку в комнате, а не в кухне. Однако, и мои родные не горели желанием держать собаку в комнате. Поэтому я решил сделать Тобику собачью будку на балконе. Будка была большая, на мой взгляд, теплая, но Тобик упорно не хотел в ней располагаться. На его беду я тяжело заболел и с ним некому было гулять со всеми вытекающими последствиями. А на дворе была зима с сильными и редкими для Донбасса морозами. Когда я выздоровел, то мне рассказали, что Тобик просился с балкона на кухню, но его не пустили (кто? – я до сих пор не знаю, кто же оказался таким жестоким или жестоким из-за боязни поссориться с соседями) и он замерз. Не трудно понять, что для меня это было первое настоящее горе.
После этого в разные периоды времени на балконе жили ящерицы, ужи, ежик, черепаха, петух, кролики, голуби, гусь, а в комнате – рыбки и тутовые шелкопряды.
Из всей живности особо запомнились петух, кролики и гусь.
Для петуха была сооружена клетка, в которой он жил достаточно долго и так привык, что по утрам он будил нас своим пением. Нам это нравилось, а соседи по дому, видимо, терпели. Когда петух подрос, а был он красивым, я начал выпускать его гулять, загородив балкон досками. Я не ожидал, но наш петух начал регулярно летать с балкона 4-го этажа. Часто эти полеты провоцировал я сам, наблюдая его достаточно красивый полет. Потом, правда, приходилось бегать за ним по двору, чтобы опять посадить его в клетку. Когда уже стало невмоготу возиться с ним, судьба его была решена традиционным способом, но я отказался быть его пожирателем.
(Моя детская любовь к куриным проявилась впоследствии, когда у меня появился сын. Для него мы с женой купили инкубаторных цыплят (тогда их продавали в зоомагазине на Арбате), которые жили с нами на даче в большой клетке для попугаев. Когда они подросли, то мы начали их выпускать на улицу. Сыну доставляло большое удовольствие наблюдать, как моя теща, Ираида Евгеньевна, созывала («цып-цып-цып») и кормила их.
 Рядом с крыльцом у нас росла вишня, которую наши цыплята облюбовали и к вечеру рассаживались на ее ветках как райские птички на известной картине. Больших трудов стоил нам их ежедневный сбор с веток. Они слетали с веток и приходилось нам выступать в роли Паниковского. Часть «птичек» я снимал специальным сачком. Ну, а сыну вся эта процедура здорово напоминала маленькое цирковое представление).
 
Для кроликов я соорудил большую клетку по ширине балкона, руководствуясь инструкциями по кролиководству. А вот, чтобы соорудить клетку, нужны были доски, которые я приглядел во дворе. Собственно, это были не доски, а ящики из-под тары, принадлежавшие ресторану, который располагался в восстановленной гостинице Донбасс. Попытки наглым образом взять ящик легально закончилась для меня нецензурной бранью со стороны сторожа. Но доски очень были нужны. Я раздобыл веревку и, как бы прогуливаясь по двору, в подходящую минуту умудрялся привязать к веревке подходящий ящик и не спеша спрятаться за угол нашего дома. Затем я потихоньку подтягивал ящик к себе, уже не раздражая сторожа. Так я собрал необходимые стройматериалы для клетки.   
Сначала кроликов было два, но спустя некоторое время их стало больше. И хотя я убирал клетку чуть ли не ежедневно, амбре было приличное. А тут на беду вдруг ЖЭК начал ремонтировать балконы. Пришлось моих кроликов вместе с клеткой занести в нашу комнату. Как это выдержали мои родные, но они выдержали этот ужасный запах, грязь. В последствии им удалось меня убедить в том, что не место держать кроликов в доме, после чего я отнес их во Дворец пионеров.
 
С гусем вышла такая история. Я закончил уже 1-ый курс института, когда нас послали в село на помощь сельскому хозяйству. За наш ударный труд многим из нас на заработанные трудодни выдали зерно. Я получил целый мешок зерна – не везти же его в город. Поэтому мы с моим приятелем Рувиком обменяли зерно на гусей, чтобы порадовать родных. Гусь был ниже средней упитанности, достаточно спокойный и я его без труда в мешке приволок домой. Опять во мне проснулся «юный натуралист» и я, не смотря на возражения мамы и бабушки, поселил его на балконе, раздобыв во дворе большой ящик. Я его поил и кормил, но однажды, когда меня не было дома, а должны были прийти гости, а подать к столу было нечего, бабушка использовала моего гуся по назначению. Поскольку мне не досталось ни кусочка, бабушка видно приготовила его для гостей отлично. Я, правда, все равно его бы не стал есть.
Жаль гуся!