Морфология судьбы глава 1

                Продолжение романа "День роз"
      
         Прежде чем понять, что такое настоящее счастье, порой приходится пройти через горнило испытаний, требующих твёрдости и мужества. Но перипетии судьбы не должны сломать стержень, искалечить душу, обозлив сердце, потому что наивысшее мерило ценности человека состоит не в том, как он поступает в минуты благоденствия и комфорта, а в том, как он держится, когда жизнь экзаменует его, плутая в лабиринтах его души, задевая оголённые нервы, выявляя пороки и страсти в дни противоречий и разногласия.
        Человека постоянно преследует цепь жизненных неслучайных случайностей. Они не всегда радостные и наполненные успехом.
Как только мы начинаем уклоняться от назначенного Творцом курса, в поле нашей жизни появляются всевозможные сложности, а порой и непреодолимые препятствия.
Сбившись с пути, мы лишаемся Божьего благословения. Но душевная чистота, стремление к доброте и созиданию непременно выравнивают зигзагообразную кривую, наполняя мир любовью и счастьем. Нужно только, несмотря ни на что, оставаться добрым и светлым человеком.

                С любовью Наталья В.




                * * * *

–Мы скоро пойдём к папе?
–Завтра, Ромка, – задумчиво ответила женщина ребёнку.
–Мама, а мы опять понесём цветы? – не унимался мальчик.
–Обязательно, сынок.
–Этот день особенный?
–Да, милый, – Светлана вытащила сына из пены, обдав тёплыми струями душа, растёрла полотенцем худенькое тельце ребёнка.
–Мамочка, мы рано пойдём? – тревожился малыш. После того, как Рома волею случая побывал на могиле отца, он боялся пропустить день памяти, подспудно чувствуя, что мама не хотела брать его с собой и в прошлый раз.
–Нет, дружочек, мы пойдём после того, как я заберу тебя из садика. Скорее прячься под одеяло, – Светлана нежно потрепала сына по розовой щёчке.
–Когда ты заберёшь меня из садика? – васильковые глаза ребёнка пытливо смотрели на мать, а та таяла под обаянием детской непосредственности, душевной искренности и доброты.
–Спи, мой дорогой, – поцеловала она Рому в макушку, – как вкусно ты пахнешь!
–Так я же чистый!
–Чистый, трубочист ты, – засмеялась женщина и обняла малыша.
–Мама, а почему папа на небе?
–Ромка, я тебе уже говорила, закрывай глазки.

Мальчик отвернулся от матери, смежив ресницы. Полежал с полминуты, сев на кровати, спросил:
–Лиля скоро приедет?
–Она только вчера уехала.
–Она учиться поехала?
–Учиться, славный мой сыночек, – в зрачках Светланы мелькнула грусть. Женщина никак не могла привыкнуть к тому, что дочь в другом городе.
–Мамочка, – зевнул малыш, – расскажи мне сказку.
–Какую? – Светлана коснулась рукой пепельно-русых волос Романа.
–Про Красную Шапочку, – снова зевнул малыш и, сложив ладошки, подсунул их под щёчки.
–Жила-была девочка, и все называли её…
–Красная Шапочка, – сонным голосом прошептал ребёнок.
–Потому, что она носила шапочку красного цвета.
–У неё была бабушка, – помогал Рома рассказывать, – мамочка, а бабушка Лида пойдёт с нами?
–Нет, сынок, не пойдёт. Бабушка у Красной Шапочки жила далеко, в другой деревне.
–Нет, она жила в лесу.
–Хорошо, – согласилась Светлана. Рассказывая сказки, они с Ромой не следили за достоверностью событий, описываемых автором, иногда изменяя ход обстоятельств, придумывали новые истории полюбившихся героев.
Перед сном, в минуты общения с сыном, Светлане было тяжелее всего не думать о трагически погибшем муже. Всякий раз, когда малыш задавал вопросы об отце, она говорила ему, что папа живёт на далёкой звезде. Высоко в небе, там, куда однажды отправляются все, кто покидает землю.
–Мам, – вздохнул сын, – почему папа не может вернуться с неба, прилететь к нам хоть на один день?
–Он занят, сынок, – устало ответила женщина. Как же было нелегко говорить сыну, что папа занят чем-то более важным, чем поиграть с Ромой, ответить на все его «почему?». Светлана не хотела говорить с ребёнком о смерти напрямую, опасаясь за его душевное спокойствие.
–У него много дел, его не отпускают?
–Ромка, тебе сказку рассказывать?
–Да!
–И вот мама Красной Шапочки напекла пирожков…
–Их нужно было отнести бабушке.
–Которая заболела…
–Конечно, – снова перебил маму малыш, – когда похолодало, она забыла надеть пальто и сапожки.
–Правильно, поэтому и заболела, – продолжала сонная Светлана, – девочка надела любимую шапочку и отправилась...
–А там волк.
–Шла Красная Шапочка, напевая весёлую песенку.
–Как Колобок?
–Нет, сынок.
–А какую?
–Может, ты всё-таки закроешь глазки и будешь тихо лежать, а то извертелся совсем, – Светлана ласково гладила ребёнка по спине.
–Я не могу.
–Что ты не можешь? – поцеловала она его в макушку.
–Не могу тихо лежать.
–Почему?
–У меня ножка болит, – ребёнок повернулся к матери лицом.
–Спи, мой сынок, – придвинула она малыша поближе. Светлана знала: Рома капризничает. – Спи мой хороший, мой милый мальчик.
Горькая слеза застыла в уголках глаз женщины. Она вытерла носовым платком солёную влагу и поцеловала Рому в тёплую щёчку.
–Песню, – попросил спеть малыш.
Светлана запела колыбельную, и уже на втором куплете Рома притих, мерно задышав.
–Спи, мой мальчик, спи, мой хороший, – мать накрыла сына одеялом.
Женщина поднялась и вышла из комнаты. Включила над газовой плитой неяркий свет, поставила чайник на огонь.
За окном медленно угасал последний день лета. Малиновые облака таяли в чернильной ночной мгле, где-то в отдалении сверкнула молния.
–Август закончился, – тихо проговорила женщина, смахнув с лица слёзы. Достала блокнот, который скромно лежал на полочке в кухне, покорно ожидая новых поэтических строк.

Уходит август молчаливо,
И рыжей медью боязливо
Слегка окрашен лета плащ.
А ночь роняет неба звёзды,
Закат в лиловые борозды…
И где-то слышен птицы плач.

И шепчется печалью лето,
Оно ещё листвой согрето,
Но в золотые нити крон
Свои медовые полотна
Вплетает осень мимолётно,
К рукам прибрав правленья трон.

И в звездопадах лето тает,
В туманах утренних блуждает,
Метая жемчугами рос.
И расцветают хризантемы –
Прихода осени эмблемы, –
В саду заняв дежурства пост.

Меняет август изумруды
На яркой осени салюты,
Загадкой, вывесив кумач,
Закатным маревом балуя,
Макушку осени минуя,
Где щедрость явит нам “Богач”.

Сегодня ж август, тая, правит,
Лучами солнца лето славит,
А осень выплеснула медь,
Роняет звёзды тихо в плёсы,
Вкрапляя золото в берёзы,
Чтоб долгой песнею звенеть.

      После смерти мужа к Светлане редко приходили стихотворения. Если и случалось что-то написать, то это были строки о природе или о поэзии. Она сочиняла шуточные сказки для сына. За пять последних лет в блокноте не появилось ни одного стихотворения о любви.
     Светлана Николаевна Чернова существовала, позабыв о том, что она женщина. Молодая, красивая и привлекательная, она жила только и для.… Во имя и ради. Ради четырёхлетнего сына Ромы и двадцатидвухлетней дочери Лили от первого брака – студентки третьего курса университета.
Два долгих года после смерти Юрия Светлана тихо плакала по ночам. Часами просиживала у портрета мужа, разговаривая словно с живым, пока однажды Лидия Ивановна не застала дочь за душераздирающим монологом. Мать силой убеждения заставила Светлану убрать фотографию подальше от глаз. Несколько долгих месяцев Чернова то доставала портрет мужа, то убирала его в дальний ящик.
Весной с молодой вдовой случился сердечный приступ. По словам докторов, он мог стать последним в её жизни, оставив маленького сына и невзрослую дочь сиротами. Перед глазами замелькали чёткие картинки будущего, но уже без неё. Она мысленно разыграла сцену, где её родную кроху, славного и ничего не понимающего Рому, забирают в детский дом. Светлана на мгновение представила, что судьба дочери будет перечёркнута её уходом. И Чернова нашла в себе силы жить дальше ради детей.
Не дождавшись окончания декретного отпуска, Светлана раньше на год вышла в школу, до отказа заполнив свободное время. Женщина загружала себя работой, соглашаясь на замену в параллельных классах. Сдав экзамены, получила высшую категорию. Брала репетиторские часы на дом. Делала всё, чтобы дети ни в чём не имели нужды. А главное: у неё не оставалось времени на боль, которая горячей лавой бродила по венам. На ту боль, которая пять лет назад, словно стальной клинок впилась в сердце, закрыв его на амбарный замок для всего мира.
Нет, Светлана не пряталась от людей, не убегала от общения. Но и не принимала участия ни в школьных банкетах, ни праздничных мероприятиях. Сухо отвечала на комплименты мужчин-учителей.
Нельзя сказать, что Чернова не замечала заинтересованные взгляды знакомых и незнакомых представителей противоположного пола. И, когда они откровенно флиртовали, Светлана, улыбнувшись одними губами, с глазами раненой лани проходила мимо.
      Время от времени ей позванивал первый муж Олег Торопов. Правда, она так и не смогла понять, что было нужно совершенно уже чужому для неё человеку. Любое общение оканчивалось злыми придирками бывшего супруга, которые спустя много лет не пугали её, не огорчали и ещё много-много «не...».
Светлана жила, словно бесчувственная каменная статуя. И только Лиля и Рома могли растопить замёрзшее, закованное в огромные льдины ноющее от утраты сердце.
     С уходом Юрия всё в жизни Светланы Николаевны поменялось, приняло другой оттенок. В ней не было ни ярких красок, ни полутонов. Мир делился на чёрное и белое. И когда-то любимое первое сентября отныне не являлось праздничным днём. Солнце, искрившееся внутри Светланы, окрашивая торжественные мгновения первого учебного дня, померкло, словно его поглотила зыбучая трясина вязкого болота. Ни восторженная речь директора, ни традиционный звон колокольчика, ни благоухающие букеты учеников – ничего не трогало женщину. Первого сентября учительница начальных классов желала лишь одного: чтобы рабочие часы прошли как можно быстрее, а она имела возможность навестить могилу погибшего мужа.
Чернова отдавала себе отчёт в том, что кладбище может травмировать психику малыша. И в этот раз женщина не планировала тащить его за собой, но Рома как будто знал, куда намеревается отправиться мать, и все дни последней недели августа задавал один и тот же вопрос:
–Мама, а мы скоро пойдём к папе?
Светлана не смогла подвести ожидания четырёхлетнего мальчика и не стала его обманывать.
      Они доехали до конечной остановки, зашли в магазин и купили красные розы. Поймав попутную машину, всего за несколько минут благополучно добрались до места.
Подходя к могиле мужа, Светлана обратила внимание на то, что на соседнем участке, огороженном витиеватой и дорогой оградой, появилось свежее захоронение. Женщина прочла фамилии на памятнике и кресте и поняла, что семейная пара воссоединилась, найдя здесь последний приют. Чернова пробежала глазами по датам и отметила: жена пережила супруга на тридцать один год. «Это же целая жизнь», – подумала Светлана, открывая ограду могилы Юрия Чернова.
–Мамочка, а почему папа ушёл на небо?
–Малыш, – присела мать и посмотрела в глаза сыну, – понимаешь, – глотнула она ком в горле, пытаясь не расплакаться, – папа любил нас, он хотел всегда быть рядом, но иногда так бывает… Люди уходят…
Мать осторожно подбирала слова.
–Почему они уходят? – воспользовался паузой мальчик.
–Наверное, там, – Светлана показала рукой вверх,– много дел, и они нужнее на небе.
–Нет, – грустно сказал малыш, – папа нужен мне здесь…
Светлана решила, что больше не возьмёт Ромку на кладбище, даже если придётся его обмануть. Слишком тяжело ей было видеть в глазах сына слёзы.
–Ромочка, давай мы поставим цветы в вазу? – она попыталась отвлечь ребёнка.
–Где мы возьмём водички?
–Вот, в бутылочке, наливай, мой хороший, – Светлана вытирала памятник, установленный первой женой Юрия.
–Смотри, какие красивые розы мы принесли тебе, папочка, – сказал мальчик, глядя на портрет, выбитый на чёрном граните.
–Мама, а кто ещё приходит к папе?
–Твоя сестрёнка Юля, – не стала углубляться в подробности родственных связей умершего мужа, тем более, что после смерти Юры свекровь ни разу не появилась у внука, будто их с Ромкой и не было вовсе.
Светлана поправила живые цветы, нашла за памятником перчатки и маленькую тяпку. Ловко повыдёргивала сорняки, подрыхлила небольшую клумбу с успевшими отцвести синими ирисами и тёмно-оранжевыми коренастыми ноготками.
–Мамочка, а зачем тут цветы?
–Это папин домик, – попыталась она доступно объяснить сыну, не говорить же ей, что украшать могилы цветами стали ещё в древнем мире, что живые цветы символизируют возрождение и вечную жизнь, – мы же свой дом украшаем?
–Да, – коротко ответил малыш, о чём-то задумавшись.
Светлана подрыхлила периметр ограды, где густо рос разноцветный барвинок. Время бежало. Начинало смеркаться.
–Рома, нам пора. Ты не устал?
Мальчик отрицательно покачал головой, но мать поняла, что сын умаялся и проголодался, к тому же чем-то подавлен.
«И всё же не стоило брать его с собой», – подумала Светлана, а вслух сказала, погладив сына по голове:
–Пойдём, родной.
Они вышли за высокий забор кладбища. От ворот резво, под свист колёс, отъехала огромная чёрная машина.
–Мам, смотри! – закричал ребёнок, показывая рукой на автомобиль. – Смотри, это джип!
–Тише, Ромка. Нельзя привлекать к себе столько внимания.
Машина резко затормозила. Из внедорожника вышел симпатичный седовласый мужчина. Размеренной походкой, с достоинством королевской особы он приблизился к матери и сыну.
–Здравствуйте, вам в город?
–Да! – смело ответил мальчишка.
–Я могу подвезти вас, – в голосе мужчины не слышалось ни одной нотки флирта.
–Спасибо, – не стала отказываться Светлана, понимая, как вымотался сынишка.
–Мама, можно я сяду спереди?
–Нет, Рома, – голос женщины звучал осенним дождём, – там ездят взрослые.
Мальчик кивнул в знак согласия, а мужчина улыбнулся взаимопониманию сына и матери.
      В черте города хозяин джипа поинтересовался, куда подъехать. Чернова намеревалась сказать, что они выйдут на первой городской остановке, но Ромка оказался проворнее и смышлёнее матери.
–Садовая пять, первый этаж, квартира шестьдесят пять, – чётко, без запинок назвал адрес мальчишка.
–Молодец, – похвалил мужчина, – теперь ты точно не потеряешься, – и украдкой взглянул на Светлану.
Молодая женщина, крепко обнимая сынишку, безучастными глазами смотрела вперёд. Из медово-карей глубины чёрной воронкой зияла вселенская скорбь. Мужчина проникся немой болью, обитающей в тёмных зрачках пассажирки, словно и сам пережил то, что пришлось испытать незнакомке.
–Приехали.
–Спасибо, – поблагодарила Светлана.
–Спасибо, дядя!
–Сергей, – назвался мужчина.
–Роман Юрьевич Чернов! – не без гордости, плохо выговаривая букву «р», произнёс четырёхлетний малыш.
–Простите, нам нужно идти. Спасибо вам.
–До свидания, – сдержанно попрощался мужчина со Светланой и, повернувшись к ребёнку, прошептал на ухо: – Береги маму.
Мальчишка степенно кивнул в знак согласия и взял мать за руку.