Никогда не обманывай ведьму глава 1

    Одним пронзительно ясным июльским днем для меня все изменилось навсегда. Время качнуло своей серебристо - седой головой, мои семнадцать беззаботных лет последний раз обернулись, виновато пожали плечами и канули в пропасть, название которому - безвозвратное прошлое. Мир внезапно потерял краски, радость и очарование.

    У меня тяжело заболела мама.

    Не то, чтобы я никогда не сталкивалась с горем, болезнями и смертями. Но все это никогда не касалось меня напрямую, а сердце в моей груди билось в такт с безрассудной юностью и не верило по-настоящему ни в горе, ни в смерть.

- Сколько осталось? - спросила я выходящего из избы доктора.

    Он опустил глаза, вздохнул и, помедлив, все-таки честно ответил: "Думаю, не больше двух недель."

    Сердце стремительно упало вниз и прерывисто заколыхалось где-то на уровне пяток. Только не она! Моя мама не может умереть!

    Я старалась проводить с ней больше времени, но было слишком тяжело улыбаться через силу, сдерживать рвущиеся наружу слезы. Подруги неожиданно оказались для меня пустыми, их интересы - жалкими, они приходили с сочувствием на лице, но все с той же радостно пульсирующей юностью внутри, которую нельзя было скрыть, и меня начинало подташнивать. Они не знали, что сказать, я понемногу закрывалась от общения - и ожидаемо оказалась одна.

    Вскоре после этого произошло наше знакомство.

    Я и раньше знала нелюдимую ведьму Дивинату - мою ровесницу. Она жила на отшибе, в самом конце села, в доме, выходящем окнами на кладбище. Самые бесстрашные бегали к ней за гаданиями, приворотами, зельями от хворей, и неизвестно еще зачем. Но мы с подругами относились к ней как к тарантулу. И уважительно, и страшно, и немного гадко. Помню, лет в шесть моя близкая подруга сказала, что в семье Дивинаты взрослые едят детей, тогда я перестала бегать на тот конец села и избегала его очень долго. Повзрослев, я, конечно, поняла, что это не правда, но желания пообщаться поближе с ведьмой у меня никогда не возникало.

    Тем вечером я шла, задумавшись, и самостоятельно бредущие ноги принесли меня к дому Дивинаты. Подняв глаза, я обнаружила себя стоящей у ее плетня и невидяще пялившейся на находящуюся за ним ведьму. Миндалевидные голубые глаза с внимательным интересом рассматривали меня в ответ. Одной рукой девушка опиралась на огромную старую метлу, другой чесала за ушком рыжую кошку, сидевшую на плетне. Странно, что у черноволосой Дивинаты такие ясно голубые, а не карие глаза, - почему-то подумала я.

    Уходить было поздно и невежливо, бояться в моем состоянии не получалось, молчать - неловко. Потому я невпопад брякнула первое, что пришло в голову: "Привет! Ты полетать вышла?" Дивината наклонила голову набок, красиво изогнула бровь и ответила: "Да! Хочешь со мной?"

    "Хочу,"- мне стало интересно, а страха я по-прежнему не ощущала. "Тогда садись за мной", - Дивината отпустила кошку, легко оседлала метлу стройными ножками в обтягивающих брючках.

    Я зашла в калитку и "присела" на метлу сзади нее, неуверенно положив руки ведьме на талию. Опыта полетов на метле я не имела, а потому не знала, что делать дальше. Молчать, замерев на метле в неудобной скрюченной позе, мне нравилось все меньше. Ногу пронзило судорогой. Что же стоим-то? Спрашивать было неудобно, ведьма сидела расслабленно, кажется, у нее ничего не затекало и не сводило. Может, настраивается она, "мотор заводит". Я потерпела еще немного, но второй волны судорог не выдержала.

    "Мы не полетим? Какие-то проблемы?" - наконец выдавила я из себя. "Да", - почему-то приглушенно прошептала моя соседка по метле, - "Есть проблема. Я не умею летать на метле, вышла дорожки подмести. Ну ты спросила, дай, думаю, попробую - вдруг получится, я же ведьма все-таки" - объяснила она и наконец-то захохотала, уже больше не сдерживая себя - так звонко, громко, заразительно, что я не заметила, как тоже присоединилась к ее смеху. Вся моя боль, все напряжение этих дней, ожидание ужасного неизбежного - все вылилось в этом порыве и я уже не знала - рыдаю я или смеюсь.

    Вернувшись домой я впервые за долгое время почувствовала облегчение и с уверенной улыбкой на губах зашла в комнату к маме.

    Следующим вечером я уже целенаправленно пришла на край села. У плетня никого не было, даже кошки, изба мрачно темнела окнами. Кто-то дотронулся до моего плеча, я с визгом обернулась. "Что-то ты нервная какая-то," - улыбнулась мне незаметно подошедшая ведьма, - "пойдем в избу, кофе угощу."

    Так завязалась наша нехитрая дружба. В это нелегкое для меня время я общалась только с мамой и неожиданно обретенной подругой. С ней мы болтали обо всем на свете целыми вечерами, но не касались ни рода ее занятий, ни болезни моей мамы.

    Пока однажды вечером в дверь не постучали.

    В избу неуверенно проскользнула моя лучшая, нет, моя бывшая подруга. Увидев меня, раскованно ставящую турку с кофе прямо на тлеющие в очаге угли, она смутилась и пролепетала: "Привет, как чувствует себя твоя мама?"

    Когда она ушла, договорившись о встрече с Дивинатой на завтра, ведьма подняла на меня тяжелый взгляд. Совершенно необъяснимо для меня глаза ее потемнели, они стали даже не карими, а почти черными: "Ты за этим влезла ко мне в доверие? Чтобы вылечить маму? Люди приходят ко мне с бедами, обещая мне все золото мира, а потом проходят на улице мимо, словно не узнавая и отводя глаза. Но ты... ты! Почему не сказала прямо, что тебе нужно?"

    Я онемела. Все было совершенно не так! Но она все равно не стала бы меня слушать. Хлопнула калитка, и непонятным образом, я оказалась уже не у огня очага, а на улице, судорожно сжимая в руках раскаленную турку.

    Проснувшись утром, я увидела пузырек с зельем, стоящем на подоконнике закрытого на ночь ставнями окна.

    На следующий день маме стало легче.