Домик с яблонями. Поэзия

Вся радость от стихосложения для меня заключается в том, чтобы усмирить в себе бушующий пожар возмущения. Именно возмущение нагнетает мысль такого содержания, которое невозможно удерживать в привычной плоскости.
Поэзия не терпит безразличия.
Поэтично – это не по-райски. Это от боли, от несоответствия. Можно ли придумать такое состояние, от которого тебя выворачивает наизнанку вопреки осторожности, вопреки предусмотрительности?
Поэзия – это протест, а не констатация фактов. Небо голубое, одуванчики желтые, озеро прозрачное, но разве это рождает желание живописать?
Поэзия – это выстрел в висок. Пуля навылет. И смерть, что наступает после каждого выстрела как пауза между схватками.
Поэзия – это концентрат такой мощности, что растворить его водой прозы бывает неимоверно сложно. Но иногда это спасает.
Домик у озера, лодка на зеленом берегу, высокие дубы, мирно шелестящие на ветру, покой и умиротворение с чашечкой кофе среди ничегонеделания убивает поэзию. Это точно. Ибо это не тот расклад, при котором поток себя проявляет. Это «одеялко», «мягенький пледик» для поэта, возможность укрыться от несущегося и пронзающего насквозь пламени, назначение которого – уничтожать эту самую презренную удовлетворенность.
Для меня не существует «творческого кризиса». Это ложное, надуманное понятие, присущее лентяям и бездельникам. Поэзия – это труд. Но не труд написания, а труд вчувствования.  Поэзия – это религия. «Полуверам»и предателям  тут неуютно. Их ожидает «кризис» за «кризисом».  Устыдитесь, злыдни. Перестали делать свою работу – получайте «по запарке».
Поэт не перестает…. Но когда-то и Бог поэтов отлучает от себя неверных. 
Стихосложению можно научиться, можно научиться ловко складывать слова в четкую, правильную, структурированную рифму, но не обольщайтесь: черта с два это поэзия.  Теперь вы просто обладаете способностью рифмовать слова. Это всего-то игра такая. 
Поэзия – это показатель силы сердца, отражатель способности чувствовать дольше, это решимость «достать до небес».  И это невозможная боль внутреннего одиночества, от которой хочется не выть, а кричать до хрипоты, до потери голоса. Поэзия – это путь метущейся души, подхваченной потоком. Он не может по определению быть праздным, беззаботным, легким.
Наш век, щедрый на поэтов, но беспощадно жестокий для них же, примется потомками как пустой, ничем не примечательный период. Закостенелость школьных программ торжественно упокоила сотни тысяч тружеников сердца, оставила «за кулисами» плоды самозабвенно отдающих себя поэтов. 
Родится свободным от забот – завидная роль.  Как здорово, беспечно порхая над жизнью, оставлять после себя нектар сладкозвучных речей и библиотеку книг! Только ни одно толковое рассуждение беззаботного стихоплета не связано с поэзией, потому что не связано с жизнью на Земле.
Потомки простят нам эту «пустотелость» и пустословие. Поэзия не простит. И когда она исчезнет совсем, придется по-настоящему туго. Потому что, когда в пространство подается кислород – надо дышать. Поэзия – дыхание жизни. Оно часто с примесью гари и порой ядовитое, но если дать ему просочиться через человеческие сердца, может статься, миру достанется мир, а человеку- человечность.