Первое ранение

ПЕРВОЕ РАНЕНИЕ

Рассказ № 2
Из фронтовых рассказов моего дедушки Котлова Фёдора Арсентьевича

ПЕРВОЕ РАНЕНИЕ

Для нашего арт. полка первый бой был в ноябре 41 года.
За полтора месяца непрерывных боёв изменилось отношение
к жизни и смерти – нас пытались убить, и мы убивали…
Всякие смерти видели, но ни одной красивой.
Смерть страшна и неказиста. Война отвратительна.
Под Москвой в конце 1941 года зима была морозная и снежная.
Бои шли с переменным успехом, то в обороне мы, то наступаем.
В полку большие потери, не у каждой пушки полный расчёт и пополнять некем. Выдалось затишье, окапываемся. Земля, как камень
Меняем позиции, вновь - окапываемся. Немец правее наших позиций
Прорвал оборону танками, полк, уже неполным составом, попал в окружение. С боем выходим из окружения. Ночной бой. Ставлю пушку
возле подбитого немецкого танка. Приказ - вести огонь на подавление
огневых точек осколочно-фугасными снарядами, быть готовыми применить бронебойные в случае появления бронетехники у немцев. К нам подошёл командир батареи,
спросил, как дела и кряхтя забрался под подбитый танк - там безопаснее.
Я, у нашей сорокопятки - справа, наблюдаю поле боя. Пули попадая в щиток пушки громко дзинькуют, невольно жмусь к лафету, пытаясь спрятать правое плечо за щит.
Осветительные ракеты противника, вспыхивающие временами в небе,
помогают наблюдать за полем боя. ,Каждый занят своим делом. Ведём огонь прямой наводкой по пулемётам врага.
Вдруг, сильный удар в спину, будто мёрзлый ком земли от взрыва снаряда, правая лопатка онемела, как отсушенная, по спине потекло тёплым.
Никак ранение! Встаю, иду к комбату, благо он рядом,
тот нехотя вылезает из под танка.
- Чего тебе, Котлов?
- Посмотри там на спине, вроде ранен я.
Задрав мне полушубок, он шарит рукой по моей спине, молчит.
Над нами вспыхивает осветительная ракета, я сбрасываю верхнюю
Одежду, кричу ему – Смотри!
- Ой, да тут дырища! Чо я тут?! Ничем не забинтовать! – сказал комбат и полез под танк. Я, в сердцах, пнул его валенком по толстой заднице. Задница зашевелилась и отползла глубже под танк. А я пошёл к своей пушке, к Макарову. Наводчик мой и старый друг, быстро сообразил, как остановить кровь.
Он. вместе с заряжающим, нарезая всякого тряпья с убитых солдат, пичкали всё это под полушубок, пока не появился на моей спине заметный горб. Поверх полушубка придавили горб где ремнями, где верёвками крест – на крест, как пулемётными лентами, чтобы тряпичный горб давил на рану и не сползал вниз.
-Ну, как, Фёдор Арсентьевич, идти сможешь?
- Смогу тихонько.
- Ну и шагай вон на те огни, там деревня, три дома в деревушке догорают, но есть и целёхонькие, километра три до них, дойдёшь,
а тут тебе нельзя, кровь потерял, замерзать начнёшь, считай - каюк!
И я пошёл. Временами не понимая где я нахожусь, куда, зачем иду.
Перед деревушкой речушка, мостик. ,Из - под моста слышу голос –
- Кто идёт?! Отвечаю – Раненый красноармеец Котлов, а вы кто?
- Разведка! Иди во второй дом, там санитарный пост был.
Подошёл я к первому догоревшему дому, погрелся у тлеющих головешек,
Зашёл во второй дом, там меня встретила совсем юная девочка с
красным крестом на рукаве. Сказал что ранен я, она запричитала
- Ой дяденька, перевязывать нечем! У меня тут раненые мрут, а помочь
нечем., вон глядите – ка…
И открыла дверь в большую комнату. А там, лёжа, кто на полу, кто
друг на друге - раненые и уже умершие солдаты, стоны умирающих на двух языках – немецком и русском. Девочка поясняла:
-Тут сан пост был то наш, то немецкий, а теперь я одна тут, а они умирают, я только воды попить им даю. А вы идите, дальше, есть дом, там наши…
И я пошёл дальше. Вижу дом добротный стоит – крыльцо высокое.
Не заперто, вхожу в комнаты, за столом сидят бойцы, чего-то жуют.
- А! Раненый Котлов! – говорит тот же голос что из под моста.
- Хозяйка, тут боец раненый, перевязать бы.
Входит девочка школьного возраста.
- Что у Вас, дядечка?
Раздеться мне помогают разведчики, развязывая узлы на верёвках
Шутят, вот мол и горбатых лечим! Был горб и нету! Девушка
Замечает, что вошла пуля в грудь под ключицу, а вышла под лопаткой.
Бойцы решают – разрывная пуля была, как ты жив остался? Повезло.
Появился тщедушный старый, весь седой дедушка, видимо хозяин дома,
Внучка к нему с причитаниями, мол нельзя тебе сюда! Дед подходит ближе
и падает в обморок… Внучка ругается, говорит - Нельзя же тебе!
Он ведь крови боится, палец порежешь и он - в обморок, а тут кровищи!
- оправдывается она, даёт дедушке понюхать нашатыря и дед ожил...
Удивился я, надо же, война, кровь кругом, очерствели уж кажется все,
И девочка рвёт простыни, затыкает дыру кровавую в моей спине,
а вот её дедушка, на войне живёт, и вдруг - крови боится…
Забинтовали меня, усадили за стол, покормили и даже сто грамм заставили выпить.
Огляделся я, на стене календарь заметил, 22 декабря - запомнилось.
Уложили спать меня на тёплой печке. Спасибо, люди добрые!
Утром проснулся я от боли и яркого света. Светило солнце в окна дома.
Болела рана,, вчера не так болела, нынче болит сильней.
Хозяин дома доложил, что канонада отдалилась. На дворе мороз и солнце,
Идти войну догонять надо. Стал одеваться, не найду перчатки свои
Трофейные, были перчатки немецкие меховые офицерские, уж больно
Тёплые, вот ведь помню в карманы полушубка положил. Ан, нету!
И разведчиков уже нету, до свету ушли - дедушка доложил.
Зато пара – наши трёхпалки лежат на полу возле печки, ох, разведка!
Взял их, поблагодарил хозяев, в дорогу получил три сухаря от хозяйки.
Иду на войну, легко иду, боя не слышно, вышел на дорогу,
Догоняет меня подвода, гружёная снарядами, возница подсаживает,
Вдвоём сподручней, даёт закурить, расспрашивает – кто, откуда.
Делюсь с ним сухарями, и вроде боль утихает, а жизнь продолжается.
В медсанбате ранение признали тяжёлым, отправили в госпиталь. Подлечили меня там быстро, на спине углубление осталось в виде воронки затянутой нежной розовой кожицей, на память видимо...
Вместо дырявых, выдали мне новенькие, гимнастёрку и полушубок.
И прибыл я в свой полк, воевать дальше. Начинался 1942 год.

Борис ,Пермин
11.07.2020