Глава 22. Интермедия. В сельском клубе, 1923

ЕВГЕНИЙ ПОТТО

ЭТУ ПЕСНЮ ЗАПЕВАЕТ МОЛОДЕЖЬ (ПОВЕСТЬ)


ГЛАВА 22

В сельском клубе. 1923 год.

Бывший барский дом занят под сельский клуб. Признаки дворянской архитектуры и быта заметны во множестве: они во внутренней колоннаде, в отделке стен и потолка, в витражных люнетах, в мозаичном полу, в гобеленах и портьерах, в некоторой мебели. Из современной атрибутики привлекают внимание три больших плаката: "Октябрь – экономический, политический и культурный ренессанс", "Искусство как познание жизни и личности..." и "Счастье – это свободный, великий и радостный коммунистический труд".

Смотрительница отпирает двери, гремит ключами, осматривает помещение, зажигает свет, вносит кусок обвалившихся капителей, бережно кладет в угол, где собраны другие "обломки зодчества": большие и малые столбы колонн, скульптуры, фрагменты перил, декоративные элементы внутреннего и внешнего убранства.
СМОТРИТЕЛЬНИЦА (поднимает с пола карту и портрет Коперника). Оборвали, варвары. (Сворачивает карту в трубку и берет по мышку, прибивает куском кирпича портрет. Уходит.)
Входят Ананий и Прохор, прохаживаются, осматривая стены, грызут семечки и плюют на пол, Ананий сдергивает старинную занавеску и чистит ею сапоги, поочередно выставляя ноги на кресло.
Входят плотник и музыканты.
ПЛОТНИК (ищет доски, которые вчера тут оставил). Оструганных шесть и горбыля скок-то... Оно ж куда хошь пригодится... Было и нетути ... Аль показалось спьяну? Можа, домой унес? Голова дырявая...
Музыканты не обнаруживают в своем закоулке инструментов, кричат: "Сазоновна, где мой барабан?", "Где литавры?!", "Валаамова ослица, куда музыкальный инструмент спрятала?!"...
Количество пришедших увеличивается. Смех, приветственные реплики, шутки. Стоят кучками.

Группа девчат.
ТАТЬЯНА. ... Как матери наши уж точно жить не будем!
МАРИЯ. Ты в комсомоле, тебе хорошо. А нас отцы на завалинку с парнями посидеть не всегда отпускают.
ТАТЬЯНА. И до них время не сегодня-завтра достучится.
МАРИЯ. Ждать-то сколько...  Всего-всего ведь хочется!.. И чтобы не завтра, не в девяносто желтом, а прямо теперича...
Пелагея (подходит от другой группы). Девки, что я слышала от секретаря партячейки... Сюда пришлют инженеров и будут строить кирпичный завод. Деревню преобразуют в рабочий поселок.
ТАТЬЯНА. Изыскательские работы тут еще до войны были закончены. (Марии.) Вот тебе и быстрые перемены. Современное строительство, свободный труд.  Сразу поднимется сознательность в деревне... поселке. И женщины смогут работать.
МАРИЯ. Куда нам...
ТАТЬЯНА. На курсы пойдешь, на счетовода выучишься.
МАРИЯ. А что, грамоте обучена...
ПЕЛАГЕЯ. Инженеры – люди образованные, культурные...
МАРИЯ. Как учителя.
ПЕЛАГЕЯ. Куда там учителям! В форме,  с молоточками... Шныряют туда-сюда вокруг нас...  То улыбнутся, то за локоток тронут...
ТАТЬЯНА. Какие-то еще из старых спецов, а некоторые уже из новых, рабфаковских.
ПЕЛАГЕЯ. Молоденькие, красивые, с городским обхождением... И зачем нам нужны эти олахаря?.. (Кивает на гогочущих парней.) Особенно активисткам.
Голос. Хамлеты и невежды...
МАРИЯ. Погляди, красуются...  Шомонят перед нами...
ПЕЛАГЕЯ. Времена-то какие настают, девки...

Группа парней.
АНАНИЙ. ... А чего мне?! Брошу ее, хоть и вдова, а капризная очень. Купи ей одно, потом купи другое. Не постоянная: когда выйдет гулять, когда не пожелает...  Спрашиваю: отец не пускал? Говорит: пускал.  Пойми тут. Другую найду... 
ГАВРЮША. Ой, лихо...  Девки-то нынче с разбором, носом водят...
ПРОХОР. Времена не те... Только сделай на попятную, если с которой долго гулял...  Враз на деревне прославят... Хорошая потом на тебя и смотреть не станет... 
ГАВРЮША. Где хороших девок взять?
АНАНИЙ. Прям уж. А хоть тут, а хоть в город подамся.
ГАВРЮША (громко, обращаясь к группе активисток). Таня-Танечка, говорят, танцы будут после лектория?
Из женской группы ему не отвечают, только смеются.
ПРОХОР. Соседка моя...  Танька, тебя культурно спрашивают, танцы будут?
ТАТЬЯНА. А культурно – так не ори!
ПЕЛАГЕЯ. На афише написано, на дверях. Не видел, что ль?! Повылазило?!
ГАВРЮША. А, может, нам ваше мнение по вопросу услышать охота.

Входит плотник со смотрительницей. 
СМОТРИТЕЛЬНИЦА (парням). Ну-ка, молодцы, стол - на возвышенье! (Близстоящему, дает карту.) А ты карту на стенку повесь!
Двое подхватывают стол и помещают в указанное место. Смотрительница накрывает его красной материей, ставит на середину графин и приносит стулья. Плотник прибивает сбоку плакат "Чистоту – в крестьянский быт", а под ним приспосабливает объявление "Лекция Агитпропа "Новый человек, пролетарский прогресс и новая культура". Лектор тов. В. И. Жаворонков"
СМОТРИТЕЛЬНИЦА. Комсомол, Татьяна, про гигиену слово брать будете?
ТАТЬЯНА. Если Авенир Панкратьич сам не скажет, тогда я скажу.
Входит председатель сельсовета с секретарем партячейки. Садятся за стол.
Смотрительница стучит по графину, все затихают.
СЕКРЕТАРЬ. Лектор пока не прибыл. Он – лицо ответственное, может задержаться на важном заседании или по другому неотложному делу. Тема лекции интересная, подождем не рассыпемся. А пока слово имеет председатель сельсовета товарищ Авенир Панкратьевич Крутофалов.
СМОТРИТЕЛЬНИЦА. Авенир Панкратьевич, о клубной работе.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (встает). Товарищи, граждане и прочие! В связи с темой пролетарского прогресса и культуры не могу не сказать про помещение нашего клуба. Работающий человек достоин иметь клубы и прочие присутственные  места в самых лучших зданиях и даже дворцах. Посмотрите теперь, в какой непотребный вид приведен большой красивый дом, в боковине которого мы сейчас находимся. Варварскими действиями несознательных граждан сбиты со стен амуры и медальоны, двери сняты и валяются под ногами, деревянные перегородки вырваны с мясом и унесены... до крыши и стропил пока еще не добрались, потому что высоко, и лестница на чердак была взорвана в гражданскую войну.
СМОТРИТЕЛЬНИЦА (с ожесточением). И в те пять комнат, которые сейчас у нас остались - а мы специально оставили себе те, в которых было мало окон,  потому что стекла или вытащат или разобьют - с улицы напробивали в кирпичах дырок, засовывают руку и сдирают деревянную обивку, гобелены, занавески... – вытаскивают все, до чего дотянутся, и тащат  к себе домой...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Клуб он у нас есть сейчас, какой-никакой, с дверями, с печкой... имеются столы,  стулья, музыкальный инструмент. Тут можно собираться и летом и зимой, в шашки поиграть, просто культурно пообщаться или на собрание, а раскурочите все – где собираться? У колодца, где бабы судачат, или зимой на пруду, на юру,  где голос ближнего человека расслышать трудно? Пролетарский прогресс – это когда не было ничего, а теперь что-то есть, а не наоборот.
ГОЛОС. С фонтанами как порешили?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Важный вопрос, о нем еще скажу.
ГОЛОС. Не старые барские фонтаны надо восстанавливать, а новые особые пушки соорудить! Для народа! Чтоб били ввысь тысячи струй и глаз радовали!

Вваливается пьяный: Что-что, это ты мне?! Видали и не таких голосистых! Нету постановления, чтобы мне  кто-то указывал... Лоси, верблюды, енотовидные собаки!
Пьяного выводят.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Барский быт был скуден и неинтересен, мужицкий – еще хуже. И так было четыреста лет. Наши поколения призваны оживить жизнь...
ГОЛОС. За четыреста лет, говоришь, не изменилось, а мы прям враз все успеем. Ума палата, что ли?!
ТАТЬЯНА (становясь сбоку от стола). Пролетарский прогресс, он еще и в душе, а, главное, в активном самосознании простого человека, который теперь ни перед какими препятствиями не склонит голову...
Председатель садится.
СЕКРЕТАРЬ. Слово предоставляется... (Оглядывается на председателя и смотрительницу. Достает из портфеля бумаги, перелистывает.) Слово предоставляется...
-Нам слово!
Вваливается толпа сильно подгулявших местных анархистов и футуристов. Одеты экзотически,  с изобилием цветных полос, пятен, лоскутов. Не обращая внимания на выступающего, переставляют стол в центр зала. Один из анархистов, едва держащийся на ногах, залазит на стол.
АНАРХИСТ. Мы не верим во влияние солнечных пятен на революцию! Мы не верим в Адама и Еву! Мы не верим ни в какую власть! Че-ло-век!.. (Падает на руки окружающих.)
ПЕРВЫЙ ФУТУРИСТ (забирается на стол). Мы верим в футуризм – язык новой эпохи! Мы - пролетарии искусства зовем пролетариев земель и фабрик к третьей бескровной, но жестокой революции, революции духа.
ВТОРОЙ ФУТУРИСТ (также забирается на стол). Футуризм воскрешает застывшие предметы и возвращает человеку истинные переживания мира. (Декламирует.)
"Звуки зачинщики жизни.
Мы гордо ответим – о-лё-лё!
Песней сумасшедшей в лоб небесам.
Да! Но! Пришедший и не хам! А сам!
Грубые бревна построим
Над человеческим роем".
ПЕРВЫЙ ФУТУРИСТ (декламирует нараспев).
"взорваль
       огня
печаль
       коня
рубли
       ив
в волосах
       див!"
ВТОРОЙ ФУТУРИСТ. Нам воспоют гимны миллионы будущих времен!
АНАРХИСТ. Не согласен! Я не согласен! (Пытается взобраться на стол.) Нельзя перепрыгивать через лошадь, когда хочешь сесть в седло... 
Голос кого-то из этой же компании. Нестор прав. Жизнь - в сегодняшней жизни, а не за ней...
Голоса из общей массы: "Прежде, чем на стол залазить, решите, что да как!", "Плюнь в них, Нестор, ты пьяный, а более их смыслишь!", "Передерутся щас между собой".
ПЕРВЫЙ ФУТУРИСТ. Нас здесь не понимают. Покинем же это сборище темных сил! (Идет к выходу, увлекая за собой свою компанию.)
НЕСТОР (садится на стол). Я не согласен...
СЕКРЕТАРЬ. Пр-р-рошу! Прошу освободить стол и вернуть его на место!
Активисты стряхивают на пол анархиста и приносят стол на прежнее место.
СЕКРЕТАРЬ. Лектор задерживается, поэтому слово по гигиене предоставляется...
Голос. Тему лекции попонятней объясни? Полезная или так? Стоит ждать-то?!
СМОТРИТЕЛЬНИЦА. Как написано, так и понимай. (Показывает на объявление.) "Новый человек" – этим все сказано.
СЕКРЕТАРЬ. Темы для нас полезные любые. От новой экономической политики и порядка планет в солнечной системе до санитарных условий в деревенском быту, пьянства и мордобоев. Бани поразбирали в войну на топку, теперь с мытьем проблема. Корыто есть не у каждого, рукомойник тоже, а в городскую баню не скоро соберешься, тем более женщина. Слюнями вытирают лицо – вот как. Регулярное мытье – это самое обязательное,  и не только лицо, но и споднизу. Хотя бы раз в неделю или в две; баренья и салонные барышни делали это каждый день.
Голоса: "Надо общественную баню строить", "И цирюльню при ней, а то бритв по деревне – раз, два и обчелся", "Комсомольцам поручить!", "Выгнать всю деревню на субботник!", "Реквизицию провести в общественную пользу!", "Правильно!"
СМОТРИТЕЛЬНИЦА. Предложения записаны. Обдумаем вопрос и соберем собрание.
ГОЛОС. Сход собрать – оно привычней!
ТАТЬЯНА. Я еще скажу. Про культуру быта. Товарищи, надо что-то делать, молодежь не может ждать?!.. В избах стекол нет, света нет, книжку или газету почитать невозможно, старики спать ложатся рано и молодых заставляют, во многих домах спят вповалку на полу, как при царе. С этим надо кончать одним разом!
СМОТРИТЕЛЬНИЦА. И в самом деле, Авенир Панкратьич. Внешне поглядеть на деревню: избы у нас в основном крепкие. Внутри же изб – возмутительное бескультурье. А зима наступит – как говорится, хоть святых выноси: в углу на соломе теленок лежит - отелы пошли, рядом свинья с поросятами - опоросилась... И люди тут же, едят и спят.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (встает). Пока сохранились остатки бань, снимите с них бревна и доски и понаделайте нары и лежанки, чтобы не вповалку спать, где придется, а у каждого, даже малого дитя, была своя постеля. Для этого случая могут быть разрешены под разборку инкрустированные полы в барском флигеле, где нынче регистрируются советские браки. Там, старики говорят, под досками земля сухая, убитая мелким камнем. Зачем ложили доски, не понятно – для блезиру.
Голос. От клопов спасу нет. Жиляют несудом – иной раз до полночи не заснешь.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Теперь о фонтанах. Будем, товарищи, строить и запускать. Может быть, теперь это культурное явление есть самое нужное для нашего нового человека... 
Где-то громко заиграла гармошка.
Голос. Айда, на улицу смотреть!
Голос. Чего смотреть?!
Голос. Городская лавка приехала?
Голос. Кинематограф?
Голос. Тряпичник с шарами?
Голос. Свадьбы из дальних деревень на шести телегах! Супружеские отношения оформлять заявились.
Голос. Женихи – квелые, не видные, а невесты нарядные – жуть!
СЕКРЕТАРЬ. Товарищи! Граждане!..
Толпа устремляется на улицу.
Смотрительница выводит председателя и секретаря в другую дверь.
В зале пусто.
Ананий возвращается, ищет занавеску, которой чистил сапоги. Не находит, срывает другую, складывает в жгут, чистит один сапог, второй. Входит Евпраксия.
ЕВПРАКСИЯ. Это кого ты хочешь бросить?! А?!
АНАНИЙ. Тпр-р-ру. Не так энергически.
ЕВПРАКСИЯ. Так просто тебе?! А о том ты подумал, что люди вокруг?!
АНАНИЙ (продолжает чистить сапоги, напевает).
"Я московский озорной гуляка,
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку..."
ЕВПРАКСИЯ. Что люди скажут?! Как им в глаза смотреть?! Меня и себя ославить хочешь?!
АНАНИЙ. А что мне...
ЕВПРАКСИЯ. А то, что еще целая жизнь впереди?!
АНАНИЙ. Какая это жизнь?! ... Вон там – жизнь!.. Он простой парень из рязанского села Константиново, она американская актриса... Берлин, Париж, Нью-Йорк... Море электрических афиш... Он в модном костюме и цилиндре, трость, золотые часы; она в красном кисейном платье и в бриллиантах... Мюзик-холл, шампанское, фокстрот...
"Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость".
"Волос стеклянный дым..."  Вот это, я понимаю, роман! Вот это жизнь! Чтобы изведать такое, ничего отдать не жалко. (Отбрасывает занавеску. Идет к выходу.)
ЕВПРАКСИЯ (направляет на него револьвер). Стой!
АНАНИЙ (останавливается, затем медленно приближается к ней). В газетах напишут: крестьянский сын такой-то, почти герой гражданской войны, лучший механик совхозной мельницы погиб от пули затаившегося врага советской власти, дочери местного попа такой-то... (Упирается носом в ствол.) Ры-р-р! (Захватывает ствол сбоку зубами и начинает его грызть.) Ры-р-р! Ры-р-р!..
Евпраксия выпускает пистолет. Он подходит с пистолетом в зубах к "обломкам зодчества" и "выплевывает" его в полость колонны. Уходит. Она идет за ним.