Семеро смертных. Часть 1

Телефонный звонок раздался не вовремя. Гнев выругалась (хотя даже если бы и вовремя – разве это помешало бы Гневу выругаться?) и ответила, прижав трубку плечом к уху:
- Здаров. Что делаю, что делаю. Лень крашу. Фломастерами, блин! Волосы ей крашу. В цвет… (она покрутила в руках коробочку) «глубокий баклажан». Ну заходите, че уж.
Через пять минут (долго ли из одного отсека общежития в другой) в комнату вошли гости – черноволосая холеная Гордыня и ангельского вида блондин Похоть. Спортивная кудрявая Гнев встретила их, сдирая с рук целлофановые перчатки. Вслед за ней из ванной вышла вальяжная Лень с шапочкой для душа на покрытых красящей смесью волосах и плюхнулась на диван.
- Слушай внимательно. – велела ей Гнев. – Следи за временем. Через полчаса скажешь, пойдем смывать. Поняла?
- Поняла, - покладисто кивнула Лень.
- А почему в глубокий баклажан? – поинтересовался Похоть, глядя в зеркало и поправляя тщательно уложенный завиток у виска. – Блондинкой она была очень сексуальная.
- Вот тебя, пиииип, еще не спросила, пиииип, - отреагировала Гнев.
Многие почему-то считают, что гнев и похоть прекрасно дополняют друг друга, но на самом деле она его терпеть не могла. Но конечно, сам Похоть по своему друже- и проче-любию вполне мог придерживаться и иного мнения.  Он и с соседкой-Гордыней  ладил, и на остальных коллег никогда не обижался. Хотя повод был как минимум один, но серьезный. Они все явно имели перед ним фору во времени – ведь они могли работать со своими клиентами и подопечными с самого раннего детства, и только Похоть вынужден был дожидаться определенного возраста. Он смиренно ждал, зато потом его результаты порой выстреливали помощнее прочих.
Гнев в свою очередь неплохо уживалась со спокойной покладистой Ленью – сердитая энергия одной уравновешивалась инертностью и незлобивостью другой. Обжорство делил жилье с Жадностью – благодаря этому сожительству первый до сих пор не разорился на продуктах, а вторая не зачахла от голода. Только Зависть жил один и ходил к соседям поныть и посплетничать. А в целом работали ребята над человеческими душами  слаженно и изобретательно, то отбивая друг у друга клиентов, то дружно обрабатывая одного.

Надо было чем-то заняться. Играть в настольные или азартные игры в этом составе не получалось – Гордыня слишком тяжело переносила поражения, а Гнев в азарте могла нанести противникам моральный или даже физический вред. Поэтому товарищи, натащив в комнату чаю с плюшками,  просто включили телевизор на спортивном канале. Женский волейбол устроил всех – Гордыню всегда интересовали успехи и достижения, Гнев – спортивный азарт, а Похоть – спортивные тела. Потом переключили на очередную серию «Игры Престолов». Тут вообще всем было раздолье для приятных эмоций. Гордыня довольно усмехалась: «Правильно делает баба, умница, а то ишь, поперек королевы прут…», Похоть восхищался – «Какие красивые тела!» - «У кого из них?» - «У обоих!», Гнев злорадно восклицала: «Ха, молодец! Я б ему не только руку оттяпала, а еще бы и… и… ну в общем, я бы придумала!» Только Лень, безучастно наблюдавшая за событиями до самых титров, зевнула:
- Вот и охота им? То верхом, то пешком, то мечами махать, да столько дублей небось…

Гнев на миг замерла, потом повернулась к подруге, беззвучно проартикулировала что-то явно матерное,  рывком за руку подняла ее с дивана и поволокла в ванную. Сквозь шум льющейся воды гости слышали:
- Я тебе сказала за временем следить?
- Ну сказааала.
- Ты почему не следила, амеба?
- Я следииила.
- Тогда почему не сказала мне, когда прошло полчаса?
- Да как-то в лом было…
- В лом?! – вместе с возмущенным рычанием из ванной донесся звук подзатыльника. – Ну вот и ходи теперь облезлая!
Вскоре Лень вышла из ванной с чалмой из полотенца на голове, безмятежная как всегда.
Гнев с усталым вздохом остановилась за спиной у любующейся в зеркало Гордыни.
- Слушай. У твоих… подопечных наверняка есть какие-нибудь приблуды для восстановления волос – бальзамчики там, масочки-хренасочки. Разузнай, а?
- Вот еще, - хмыкнула Гордыня, - буду я напрягаться ради этой дуры.
- Еж птица гордая, пока не пнешь не полетит? – нахмурилась Гнев.
- Да полечу, полечу, - Гордыня пошла на попятную, сердить подругу сильнее обыкновения не стоило. 
- Вот и лети, - сердито буркнула Гнев. – И этого забери… бесит.

Выпроводив гостей, она прислушалась к себе – на нервной почве разыгрался аппетит; зыркнула по сторонам, кого бы еще куда пнуть.
- Эй, амеба. Сходи к Обжорству, стрельни чего-нибудь вкусненького. И быстрее давай, я после семи не ем.
Лень закатила глаза и пошла к двери. Вдогонку ей донеслось:
- До семи вечера, а не послезавтрашнего утра, спринтер ты наш!

… Только ближе к полуночи Лень проскользнула в комнату, с опаской прокралась мимо мирно спящей Гнева, поставила на тумбочку у кровати блюдце с половиной пирожного «картошка» (на беду, Жадность оказалась дома). Прошептала «Ничего, стройнее будешь», и легла спать, стараясь не думать, что ждет ее завтра.