Один день великого человека

  Париж. Квартира на улице Жака Оффенбаха. Средняя гостиная с неизбежной лампой на высокой подставке под громадным рогатым абажуром из красного шёлка. За столом работает Бунин. Строгое, недоброе, красивое, резкой лепки лицо. Над столом  фотография, которая отразила, как  годы волнений и тревог, «окаянные дни» и разлука с родиной избороздили лицо Бунина ранними морщинами, придали выражение беспокойства и муки его взгляду. Он очень трепетно относится к своей внешности,  его очень волновали возрастные изменения. Но сейчас не до того: поглощён работой, работает по12 часов в сутки. Встал, чтобы размять затёкшие ноги и заболевшую спину. Подошёл к окну и долго глядел на шумевшую колёсами машин, перестуком экипажей, людскими голосами улицу. Наблюдал, как косо падает и мгновенно тает на парижской мостовой мокрый снег
 Губы зашептали строки, написанные ещё в 1922 году:

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
 Как горько было сердцу молодому,
 Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
 У зверя есть нора, у птицы есть гнездо,
Как бьётся сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наёмный дом
С своей уж ветхою котомкой!

Как тяжело было приспособиться к новой, чужой жизни… Нелегко было  вдали от родины не потерять свою главную поэтическую тему.
Зимами жил в Париже, а большую часть года проводил на юге Франции, в Провансе, в маленьком курортном городке Грассе, неподалёку от морского побережья.

В одной знакомой улице
Я помню старый дом
С высокой тёмной лестницей,
С завешенным окном…

Чудесные стихи! И как удивительно, что всё это было когда-то и у меня! Москва, Пресня, глухие снежные улицы, деревянный мещанский домишко – и я, студент, какой-то тот я, в  существование которого теперь уже не верится...

Там огонёк таинственный
До полночи светил…
И там светил. И мела метель, и ветер сдувал с деревянной крыши снег, дымом развевал его, и светилось вверху, в мезонине, за красной ситцевой занавеской…
Ах, что за чудо девушка,
В заветный час ночной,
Меня встречала в доме том
С распущенной косой…

И это было.
Помню, как весной провожал её на Курском вокзале, как мы спешили по платформе с её ивовой корзинкой и свёртком красного одеяла в ремнях, бежала вдоль длинного поезда, уже готового к отходу…прощались и целовали друг другу руки, как я обещал ей приехать через две недели в Серпухов… Больше ничего не помню. Ничего больше и не было.


Бунин вернулся к столу и начал писать: «Мы живём всем тем, чем живём, лишь в той мере, в какой постигаем цену того, чем живём. Обычно эта цена очень мала: возвышается она лишь в минуты восторга – восторга счастья или несчастья, яркого сознания приобретения или потери; ещё – в минуты поэтического преображения прошлого в памяти».

Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку --
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.

И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно,
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.
  Иван Алексеевич Бунин 10 августа. 1916г.
2020 г.