Я - мигрант

— Заур, Вюгар, Али, Ахмед, Нурана,- Гюльнар хала пересчитала детей по головам и вздохнула устало: — Oturun ve susun (сидите и молчите),- сказала так и тоже села за своей племянницей Нураной. Девочке недавно исполнилось десять лет и она была самой старшей из всех ребят. А Гюльнар хала раз в год брала своего сына - шестилетнего Али, и племянников на обследование к педиатру.

— Здоровье,- так говорила Гюльнар хала. — Это очень важное богатство.

— Susmaga yorulmusam (я устал молчать),- сказал трёхлетний Заур, ёрзая на стуле в коридоре поликлиники. — Men eve getmek isteyirem (я хочу идти домой).

— Men dondurma isteyirem (а я мороженое хочу),- подал голос пятилетний Вюгар, теребя в руках зелёного дракона.

— Men icmek isteyirem (а я пить хочу),- сказал семилетний Ахмед, глубоко вздохнув. На голове у мальчика была жёлтая панамка с нарисованным фиолетовым инжиром. Носить разноцветные панамки — это договор между Ахмедом и его лучшим другом Лёшкой.

— Xahis edirem iki saat gozleyin (пожалуйста, подождите два часа),- Гюльнар хала прислонила голову к стене и закрыла глаза. Водить много маленьких детей куда-либо — это энергозатратное занятие.

В поликлинике было много встревоженных детей и уставших взрослых. Груднички плакали, дети постарше периодически хныкали, более взрослые ребята были заняты своими телефонами. Гюльнар хала раздала своим детям маленькие книжки с цветными картинками и сказала посчитать количество нарисованных бабочек в них.

— Наконец-то!- в коридор вбежала рыжеволосая женщина, держа за руку белобрысого мальчика в синей кепке. — О нет, все стулья заняты!

Гюльнар хала сонными глазами посмотрела на пришедшую женщину. Дети сосредоточенно считали бабочек в книжках. Трёхлетний Заур умел считать до пяти, но сообщил Вюгару, что уже насчитал пять миллионов бабочек.

— Уступите нам место,- сказала рыжеволосая женщина, обращаясь к Гюльнар хале. Та вопросительно вздёрнула бровями. — Да, Вы,- кивнула женщина. — Я хочу сесть. И мой Кирюша тоже.

Дети перестали считать бабочек и посмотрели на рыжеволосую женщину.

— Почему я должна Вам уступить?- спросила Гюльнар хала. — Кирюша может сесть с ребятами, я не против.

Ахмед послушно пододвинулся в сторону, к нему ближе сел Вюгар, к Вюгару потянулся Заур, к Зауру подсел Али и вслед за Али села Нурана. Таким образом, место между девочкой и Гюльнар халой освободилось для белобрысого Кирюши.

— Ну уж нет,- возмутилась рыжеволосая женщина. — Мой сын не будет сидеть в ряду с мигрантами!

Гюльнар хала грозно вздёрнула бровями. Нурана ахнула. Ахмед где-то слышал это слово «мигрант», но никак не мог вспомнить, где именно. Али почувствовал накаляющуюся атмосферу. Вюгар нахмурился. Трёхлетний Заур решил нахмуриться вслед за старшим братом.

— Чем мигранты хуже белобрысых мальчиков?- спросила Гюльнар хала.

— Езжайте к себе домой и там будьте самыми лучшими,- заявила рыжеволосая женщина, крепко сжимая руку Кирюши.

— Мы у себя дома,- ответила Гюльнар хала. — Живём неподалёку, но в гости вас звать не будем.

Рыжеволосая женщина топнула ножкой:

— Вы шестеро заняли все стулья! Это мои стулья! Я гражданка!

— Xala, o ne bizden isteyir? (Тётя, что она от нас хочет?)- испуганно спросил трёхлетний Заур.

— И говорите по-русски!- топнула второй ножкой рыжеволосая женщина. — Вы не у себя дома!

— Мы в поликлинике, верно,- отвечала Гюльнар хала невозмутимым голосом. — И стулья не лично Ваши и гражданка ли Вы — это определяют не столько документы, сколько гуманные манеры, не нарушающие права человека. А Вы считаете, что я и мои дети не можем сидеть на этих удобных стульях только потому, что мы не рыжие как Вы и не белые как Кирюша,- Гюльнар хала кивнула в сторону белобрысого мальчика. — То есть именно Вы нарушаете мои права и права этих кареглазых ребят,- Гюльнар хала рукой указала на детей, сидящих за ней.

Рыжеволосая женщина нахмурилась, скукожилась и начала дёргать губой. Белобрысый Кирюша рядом молчал.

— Мигрант ли или местный,- продолжила Гюльнар хала, поправляя подол чёрной юбки-карандаш. — В любом случае человек должен быть уважаем. Мигрант — это не преступник. Это обычный человек, которому и без Ваших злословий приходится непросто.

— Верно говорите, милочка,- подал голос седовласый дедушка, держащий на коленках маленького мальчика. — Мне Кирюшу жаль — его матушка недобрый человек. А добро это самое важное богатство, что у нас есть,- дедушка закивал головой. — Мой внучок Серёженька в садике дружит с Муртазой,- дедушка погладил внука по голове. — Мой Серёженька — богатый человек, так как его сердце не делит детей на мигрантов и местных.

— Bu demek ki, Seryoca yaxsi balaca oglandir (это значит, что Серёжа хороший маленький мальчик),- Заур одобрительно кивнул головой.

— Да, милок,- улыбнулся седовласый дедушка. — Даже если человек мигрант, пусть не стесняется, не стыдится этой фразы: «Я — мигрант». А я — дед!- седовласый дедушка рассмеялся, а потом обратился к рыжеволосой женщине: — На Земле много стран, дамочка. И то, что мы родились именно в этой стране, не делает нас лучше тех, кто родился... Вы, милая, где родились?- дедушка повернулся к Гюльнар хале.

— В Азербайджане,- ответила та.

— О как!- седовласый дедушка многозначительно поднял вверх указательный палец левой руки. — И то, что мы родились именно в этой стране, не делает нас лучше тех, кто родился в Азербайджане. Родись человек в Бразилии — он прежде всего человек и я лично не намерен попрекать его стулом.

— Агу,- кивнул головой Серёжа, словно в знак своего согласия с дедушкой.

Ахмед — самый старший из своих двоюродных братьев, неожиданно для себя встал и сказал, смотря в зелёные глаза Кирюши:

— Меня зовут Ахмед. Я — мигрант. Мы приехали из Азербайджана сюда, когда мне было восемь месяцев. Если хочешь — ты можешь сесть вместе со мной, моими сестрой, тётей и братьями и подождать, когда доктор позовёт тебя.

Солнечные лучи светили в открытое окно коридора. Мимо проходили дяди и тёти в белых халатах. Кто-то в дальнем углу коридора пел своему ребёнку песенку, кто-то за дверями кабинета стоматолога пытался уговорить маленького пациента открыть рот, кто-то из детей боялся делать прививку и бегал по коридору, пытаясь выбежать из поликлиники.

Кирюша — невысокий девятилетний мальчик, не смотрел на свою маму, которая крепко сжимала сыну руку. Мальчик задумчиво глянул на Ахмеда, на его братьев, на девочку, на женщину, которая не уступила маме место, на седовласого дедушку и на его агукающего внука, посмотрел на свои руки и сказал:

— Я хочу посидеть с Ахмедом.

Рыжеволосая женщина с удивлением охнула, седовласый дедушка радостно сказал: «молодец, милок», Серёжа агукнул, Ахмед приветливо улыбнулся.

— Я знаю, как сказать «привет»,- сказал Кирюша, сев между Ахмедом и Вюгаром. — Салам.

Дети дружелюбно рассмеялись. Вюгар сказал, хлопнув нового знакомого по плечу:

— Ваалейкума салам, гардаш Киря.

— Гардаш?- переспросил Кирюша.

— Брат,- перевёл Заур, болтая ногами в синих сандаликах.

— Если ты хороший человек, то ты для нас брат,- кивнул головой Али.

— Как говаривали французы,- улыбнулся в усы седовласый дедушка. — «Свобода, равенство, братство» — хорошечно!