Намаха

  Так жаль, глубокомысленно изрекает Алла, наши дети совсем не знают поэзии, хотя, и тут наступает печальная пауза, все идет из семьи...

  Ну да, Волга впадает в Каспийское море, и вообще, все реки текут в море, но море не переполняется - к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь - очередной виток благо-говорения с признанием уютной вины за легкий воспитательный недосмотр - мы же хотели, чтоб у них все было, работали как сумасшедшие по четыре пары без продыху - после чего сладкая капля ностальгии растекается по временам, где приличные люди знали, боготворили и дышали одной поэзией. Или другой.

  И что, разрешите узнать, что это изменило - взгляд или угол, добавило ума или разбудило совесть - только ярлычок на костюме - когда-то симпатичный, интеллектуально продвинутый, а ныне нелепый, архаичный, в крайнем случае, скучный. Или у возлюбивших поэзию жопа наружу не торчала - как бы не так, перла из всех щелей.
  Банальности ушибают начисто, не всегда конечно, но когда настроишься на искренность, заинтересованность, понимание и соучастие, а тебе втыкают Каспийское море - серпом по яйцам.

  Из жопы, не выдержал я, все из жопы, обычной, человеческой - неужели всерьез можно отрицать детскую самостийность или самобытность, повадки, обретенные вне родных стен, внесемейные авторитеты, сленг, артикул - доброхотное лицемерие, в лучшем случае, приторный хорошизм, перекладывающий, а точнее, размазывающий личную ответственность - теперь за все в ответе семья или школа, родня, друзья или сослуживцы, сословие или страна в целом, но никто конкретно.
  Мы меня проморгали, говорил райкинский персонаж.

  Для многих - пусть некоторых, культура, это процесс наворачивания благопристойности - чтобы жопа была упрятана, заколочена и заперта на семь замков. Не видно жопы - уже культура.
  Думаете рыдания по Цветаевой удел юных и нанюханных - ошибаетесь, до сих пор хлюпают - она не смогла дальше жить потому что...
  Обязательно пафосным перечислением - революция, муж, сын, эмиграция, война, Елабуга, что-то еще - короче, из доступного советского, еще доперестроечного, но благодаря связи с поэзией и трагической судьбой гения в целом, очень возвышенного.
  Духовность, хуле.

  Савва, может не стоит отсебятиной вслух - у гениев свои причины, обычному человечеству неведомые - не нужно раскладывать на сахар и крупу, капусту или распашонки.
  Куда там, тройка едет, народы расступаются, а фигура воспроизводится заново - Ахматова, Цветаева, Мандельштам и Пастернак - все умное и талантливое, живое и честное, лучшее и непонятое.
  Серебряный век, слезы боли, гроздья гнева, не забудем, не простим - и после смерти Его гробы отверзлись, и многие тела усопших святых воскресли, и, вышедши из гробов по воскресении его, вошли во святый град и явились многим.

  Теперь горячий пафос встроен в нутро автоматом, более того, прикреплен к ярлыку - стопроцентная неполживость, не ошибешься.
  Хрен там, ровно наоборот - рафинированное, органическое лицемерие, такое, что говорящий сам вдохновлен открывающейся перспективой - маска, я тебя знаю, и почему мы вместе не рыдаем...

  Да, молодым, горячим можно и должно - открывать, ужасаться, изумляться.
  Давать клятвы и скорбно, но твердо говорить "никогда".
  Доказывать полную инакость, чураться несправедливости, гневаться на заскорузлых и пытаться сотворить свое.
  Но нам, убелено-умудренным, перед кем и зачем - чтобы признать проигрыш. Или выйгрыш.

  Что мы, зная ужасы русского двадцатого - революции и гражданской, коллективизации и индустриализации, первых пятилеток, колхозов, раскулачивания, голода и войны, кроме пафосных обличений и кухонной антисоветчины, ядовитого сарказма или грубого пересмешничества, делали или сделали, поняли и осознали, повторили или воспротивились - такого, что делается именно на основании и с учетом названного, про или контра - поставили себя на карту и встали грудью, плечом к плечу, вынули правду и швырнули в лицо тирану, вернули и воспламенили веру, восстановили истинное право.
  Может, круто изменили судьбу, совершили подвиг, спасли страну и наказали виновных. Присягнули или поклялись не щадя живота, личным усилием под свою и только свою ответственность.

  Ни-че-го. Абсолютно, кроме горячих, сладостно обжигающих обвинений и упоения несобственной правотой - вырастили словно в оранжерее "травму", раскрутили выше неба и гневно обвинили "систему", потом страну, предков, бывших авторитетов и упавших героев.
  В этой стране жить нормальному человеку невозможно, срочно на выход - этот диагноз поставили мы, и нам "травмированным", если так и быть не отъехали, должно жить на особом счету.
  Ну правда, остаться могли лишь герои - моральные авторитеты, люди особого сплава, лучшие настоящие.

  Как же, разбудишь его, вашего Герцена - самоназначенцы, амуры на химзавивке, инженеры человеческого душа, поклонники евроремонтов, пластиковых окон и благословенной Турции - но как сладок вкус обиды, желанна правота, законно превосходство и трепетно чувство сопричастности с лучшими. Золотой купол.
  Житейская хитро-мудрость, расчет на "само" или на "вдруг", иллюзии, на  которые не стыдно ссылаться, что важнее, картинно сожалеть - мол, дурак, поверил в чудо, и годами взращенная осторожность - не рискнули прыгать через две бездны, худо-бедно приспособились с краешка, отгородились чем бог послал, как-то доковыляли до пенсии - с кого теперь спрашивать за не так, за то, что под лозунгом "как лучше" тормознули даже не попробовав заступить на полшага.

  Согласен, за это невозможно осуждать или предъявлять моральные претензии, но тогда и нам лучше в тряпочку - компромисс, конформизм - какая Цветаева, зачем Мандельштам. Так, джентльменский набор, знак посвященных.
  Дети - а что дети, им не до этого - движутся вслед вещам и статусам, моде и мейнстриму, стандартам и фишкам.
  Как и все не такие как все - такой же конформизм, только в клеточку, поэтому не понимают ни смысла, ни посыла, не разделяют пафоса и не копируют стиль - фасончик чужой. Точка.

  Мы были другими, мы были другими, мы были другими - Ом Ганешайя Намаха!