Мегера

- Боже, упаси такого, как ты, - закричала она на своего чахлого и замученного сына. – Сколько тебе нужно объяснять?

Он ходил из комнаты в комнаты и томно впитывал ее проклятия и бескрайние нотации. А, ведь, ему не хотелось ругаться с ней. Совсем.
Никогда. Как и с окружающими людьми: близкими, далекими, знакомыми и друзьями.

Отчего-то изо дня в день он старался уйти подальше от каждодневных проблем и посидеть в тишине на старом чердаке. Но мать никогда не выпускала его из виду.

- Я же хочу лучшего для тебя! – вновь разразилась криком она. – Мне без разницы, что ты думаешь об этом. Более того, я твоя мать и ты должен иметь ко мне уважение!

Он терпел. Действительно терпел. Как терпят здравомыслящие люди.

- Нет! Ты не уйдешь от ответа! Говори!

Но он не хотел, до боли в груди не желал говорить. По всей видимости, он по-настоящему любит свою мать, и будь она хоть немного спокойнее – все было бы замечательно. По крайней мере, он так думал.

- Мам, отстань от меня, - наконец не стерпел он, будто лопнул как резиновый шарик от острого предмета. – Мне это не нужно, я не хочу.

Но она. Она – родная мать, давшая ему жизнь – и не думала успокаиваться. А зачем? Все свои действия она всегда считала правильными и мудрыми, но совсем забывала о многих других вещах.

Отец стоял в стороне и молча наблюдал за происходящим. Его она давно сломала, прогнула под собственные мнения, взгляды, решения и громко наплевала на его существование. Он прекрасно знал, что следующим по списку должен был быть он, а значит теперь, после всего набора криков и оскорблений, его ночь пройдет не по прекрасному плану. Он снова станет точкой опоры для мамы. Как и всегда.

Быть может, он и любил ее. За тридцать-то лет совместной жизни. Говорят, любовь столько не живет. Но только не для него. Только не в том мире, где он проводил свои задумчивые вечера под свежую газетку или старую книгу из давно прочитанной библиотеки.

А сколько просьбы было в его глазах! «Пожалуйста! Не говори ей ничего! Прошу тебя! Умоляю!»

- Ты без нас и дня не проживешь! Ты бестолковый! Делать ничего и никогда не хочешь! – засияла, зашумела новая кавалькада изумительных оскорблений и унижений.

И теперь он уже смотрел на нее. Прямо в ее безумные глаза и не видел ничего кроме крайнего безумия. А ведь он ей говорил, что «пора бы сходить к психологу», поинтересоваться о своем здоровье, сделать пару тестов, рассказать о своей жизни и немного, хоть немного, прислушаться к словам специалиста.

Да и пусть, он был бы неправ. Хоть тысячу, миллионы, и многое другое количество раз неправ, но у него не было бы и тени сомнения, что у нее все в порядке с внутренним миром. Что она, наконец-таки, сама с собой дружит, а не с безумными идеями, приходящими к ней изо дня в день!

Парень сел на декоративный стул посреди кухни и вновь взглянул на нее. Безумные глаза прожигали его нутро ужасом и тревогой. Могла ли она сотворить, что ее заблагорассудится, и выйти за пределы ее обыденных угроз.

Театр абсурда играл свою пьесу, а ему становилось все тяжелее. От стыда за собственную мать он стал прикрывать лицо ладонью, шедшей ровной полоской будто продолжение локтя, погрязшего в лакированном подлокотнике. Лицо горело от ужаса и непонимания. А отец молчал, снова и снова он наблюдал за безумным спектаклем.

- Прости, мам, но мне нужно уйти… - будто из последних сил проговорил он.

Лицо матери исказилось в злобе. Будучи всегда бледным, оно покраснело как созревший помидор и готово было взорваться от напирающей внутренней желчи.

- Ты! – крикнула она и вдруг, будто задохнувшись, замерла.

Мать села на другом конце стола и погрузилась в мысли, то и дело прикусывая губу. О чем думала она? Никто не мог знать наверняка. С ней часто такое бывало и часто приводило всю семью в исступление. Было странно наблюдать за диктатором в спокойное время.

Помолчав с минуту, она бросила взгляд на сына и тихо встала, не сводя с него глаз. Это был ее любимый ход, давить на человека взглядом, когда не получалось докричаться. Но и он теперь тоже не работал. Сынок вырос, окончил школу, закончил университет и теперь совсем ее не слушал. А все эти взгляды и крики были лишь легкой памятью о годах тоталитарного режима в стенах родного дома.

Быть может и стоило слушать мать. Но для чего? Для удовлетворения ее потребности во всем быть главной, во все засовывать свой нос, копаться в чужих жизнях? Ведь таким образом она потеряла многих подруг и родственников, не сумевших найти с ней банальный компромисс. А теперь она теряла и родного сына. Доброго отзывчивого парня, способного на многие свершения, но останавливаемого одной из двух главных женщин в его жизни.

Ссора была до безумия странной и не менее странной была ее причина – матери категорически не нравилась его девушка. Да, конечно, она была не без изъянов, но вроде бы всех и всегда учили быть вежливыми и толерантными к чужим недостаткам, а его мать, которая стояла сейчас перед ним и зло глядела.

- Уходи! И вещи все забери, неблагодарный! – после столь длинного молчания проговорила она и, разрыдавшись, ушла в свою комнату.

- Прости, пап, - бросил он отцу.

Отец поколебался мгновение и, не меняя лица, бросил в ответ:

- Давно пора…

***
С момента последнего разговора с ней прошло довольно много времени. А она даже не звонила не ему, не писала и не желала напоминать о своем существовании. Раньше она использовала отца, чтобы через него передать свои мнения, мысли, желания. Сейчас же не было ни единого намека на контакт.

А сын радовался столь простой жизни без нее, но время от времени все-таки вспоминал хорошие моменты. Детские воспоминания шли за ним шлейфом и с каждым днем напоминали о себе все чаще.

Он жил у девушки, строил ее родителям дом, ухаживал за хозяйством и в целом чувствовал себя прекрасно. Удивительно, что он совсем не хотел домой. Все и всегда говорили, что любого человека тянет ближе к дому, к тому месту, где он вырос и провел лучшие года своей жизни. Но теперь уже в осознанном возрасте ему казалось, что его юность прошла совсем не так и не так, как хотелось бы на самом деле.

Теперь прошлое выглядело вывернутым наизнанку с множеством подтекстов и странных событий, подделанных его матерью. Каждый праздник, каждое действие, каждый прожитый день диктовался ее мнением. Ведь и карманные деньги он получал только от отца, тайком, с легкой и доброй руки, не жалеющей ничего ради сына. А он придумывал себе, что так делала и мать, будто бы она участвовала в его, но на самом деле – диктовала, жестко советовала делать по ее взглядам и убеждениям.

Изредка он разговаривал с отцом и интересовался о делах младших братишки и сестренки, их успехах в школе, но о матери так и не осмелился поговорить. Будто закрытая дверь вставала перед ним, когда вспоминал о злостной мегере в родном доме.

Его девушка, прежде испытавшая не менее ужасное давление его матери на себе, также стала забывать о событиях прошлых дней. Ей же доставалось гораздо сильнее и жестче, нежели ее парню. Злосчастная мамаша всем сердцем желала съесть выбор сына, загубить его, растоптать и растворить во времени ради собственного удовлетворения. А мегера верила в собственную правоту, всем сердцем уверяла саму себя, что это самое верное решение.

***

- Привет, - послышался голос из трубки со знакомым до боли номером. – Как дела?

- Нормально, мам… - неубедительно ответил он, дрожа от
неожиданности. – Что случилось?

Голос не откликался некоторое время:

- А что должно было случиться?

Вроде бы ничего не предполагало случаться. Но звонила она. Разрушитель спокойствия и жесткий противник чужого мнения. От нее можно было ожидать чего угодно.

- Я проезжала мимо и решила увидеться. Выйдешь с ней?

Она никогда не называла девушку по имени, настолько невыносимо было для нее присутствие возлюбленной в жизни сына.

- Хорошо… Сейчас…

Трубка отключилась. По его лицу пробежалась тонкая струйка пота. Он же пошел у нее на поводу, он прямо сейчас поведет свою любовь на явно неприятный разговор. Он настолько разволновался, что вся новая его семья заметила изменения.

- Что такое?

- Мама приехала и хочет увидеться… - со стеклянными глазами прошептал он и побрел в комнату за одеждой.

Он оделся, его девушка тоже, и они пошли. Прямо в неизвестность, будто с барского плеча решились на ужасный поступок. А позади осталась тишина, звонкая, далекая и пустая. А они спускались по глухой лестнице и погружались в мысли.

На мгновение он потерял свою девушку из виду, о чем-то очень сильно задумался, совсем другом нежели нынешняя ситуация. Но вспомнил. Также быстро, также стремительно дернулся к стене и поднял глаза. Зелено-белый подъезд, ее милое лицо, старые побитые рамы окон и бесцветная лестница – все было на своих местах.

- Ты точно хочешь этого? – тихо спросила у него девушка.

- Я совсем не знаю… Я не верю своему внутреннему «я»… Там кто-то другой… Тот, кто слушает ее! – выдержав паузу и затем заикаясь, проговорил он еле живым голосом.

Не дожидаясь его конечного ответа, она повела его на встречу с судьбой и не желала слушать то, что приходило к нему ежесекундно в голову. Мир перевернулся будто бы несколько раз и встал в обратное положение. Прежде крепкий характером парень совсем размяк от надвигающейся на него бури и лишь тащился за ней следом. Он совсем не понимал, что будет дальше. Он наблюдал…

***

А за ними на улице наблюдала его мать и томно ждала в машине, будто барская особа в своей карете.

Они подошли вплотную к боковой двери и взглянули ей в глаза. Ненасытному существу, съедающему все на своем пути.

Мать указала пальцем на дверь и попросила сесть в машину. Пожалуй, это было роковой ошибкой для обоих. Верный тактический ход, чтобы никто их не слышал, и никто толком ничего не видел сквозь тонированные окна. Гений ее ума умел делать великолепные вещи и продумывать самые мелкие нюансы, но такое использование способностей всегда вызывало в ее сына истинное чувство отвращения.

- Привет! – громко сказала мать. – Сейчас с вами поговорим! А точнее с тобой!

И она повернулась к ним. Окровавленные белки глаз всем своим видом внушили им животный ужас.

Ее сын совсем размяк и стал как бесформенный студень. Такой ход событий вызвал в нем крайнее бессилие и ужасное чувство стыда за, казалось бы, родного человека.

- О чем нам с вами разговаривать? – съязвила девушка на разъяренную мать.

- О том, что это мой сын! Ты не имеешь права держать его у себя столько времени!

И ругательства. Страшные, жестокие, переполненные ненавистью и злобой. Дай ей свободу от законов, она бы точно убила бы ее или сотворила бы чего хуже. А сын сидел с потерянным взглядом и наблюдал за самым опасным событием в его жизни – войной между избранницей и родной матерью.

Не стерпев такого количества оскорблений, вслед за матерью свою очередь гнусных слов пустила и его любовь. Внешне всегда милая и добрая она теперь более походила на свирепую тигрицу, готовую задрать до смерти своего обидчика. На мгновение он отключил в себе способность чувствовать окружающий его мир и потерялся где-то внутри. И все стихло.

Стихло настолько, что в глубине души он ощутил боль и тоску. Машина была пуста, а позади нее стояли две противоположности, тихо что-то обсуждающие. Одна в черной норковой шубе – мегера, а вторая в стареньком сером пальто – его тигрица, обезумевшая от давления на нее.

И снова крики, снова очереди оскорблений, снова желание друг друга убить.

Он никогда не был на войне, лишь читал про нее и слышал, что на ней происходит за пределами бумаги. Отчего-то схожее чувство наседало на него как от происходящего сейчас, так и происходящего тогда – на страницах книжек.

Они обсуждали все. Как они друг о друге отзывались, и кто кому что передавал. Кто был прав, а кто виноват. Кого следовало казнить и жестоко наказать. А больше всего не могла привести свои аргументы мать. На любой вопрос о своем поведении она отмахивалась и не подтверждала собственные слова, произнесенные про его девушку.
Все его друзья, многие знакомые и родственники прекрасно знали, как мегера относилась к ней, как она ее ненавидела и всеми способами пыталась выставить плохой, убрать ее из жизни сына и забыть как страшную сказку. Страшную только для нее и никого более.

Спустя десять минут они, наконец, разошлись в разные стороны. Одна, помаячив около машины, села в нее. А другая направилась домой в слезах, видимо, осознав что-то ужасное.

- Ты едешь домой! – грозно сказала она, выведя его из получасового ступора. – Мы с ней все решили!

Она завела машину и только хотела тронуться. Но из машины упал он. Будто из последних сил сын вывалился из нее, прополз некоторое расстояние, еле встал и пошел хромающим шагом. Он стал ускоряться и скорее зашел за домофонную дверь.

Он прекрасно слышал, как мегера бежала за ним. Как билась в стальную дверь и просила выслушать ее. Она даже молила его о том, чтоб он сжалился и вернулся к ней.

Но он шел в свой новый дом. Туда, где всегда было лучше, чем дома. Где его приняли и не давали на него за непопулярное мнение. Туда, где не было ненавистного существа, давшего ему когда-то жизнь…

***

Спустя несколько лет он узнал, что его жестокая мама покинула город и отправилась на родину, оставив всю семью на произвол судьбы. Она не смогла выполнить ни одного обещания. Не дала ничего своим детям и во многом даже отняла существующие у них способности, благодаря которым они могли бы заработать на прекрасную жизнь.

В один из ужасных пасмурных апрельских дней она погрузилась в темный вагон полуразвалившегося поезда и уехала, куда глаза глядят. А там растворилась во времени, ничего никому, не доказав и не сумев обрести желаемое – власть над кем-то кроме себя.

Власть порой уходит от властителей и навсегда губит их самые сокровенные желания, а вместе с ними и их жизни.

12.07.2020