5. Заначка Фиделя

  – Дорогой, – пристала я как-то к мужу, – ты поразил своим рассказом о Че Геваре не только продавца, – я тоже заслушалась. А ведь тебе наверняка и про Фиделя Кастро многое известно...
 – Таааак, – оценил карательной интонацией мою далекоидущую лесть благоверный, – и какой конкретный аспект деятельности кубинского лидера тебя интересует?
 – Его заначка, – сказала я как можно равнодушнее.
 – А что же так скромно-то? Почему Фиделя, а не Елизаветы II, не Папы Римского, не Сороса – на худой конец? – удивился муж.
 – Про этих грабителей человечества и так всё уже давно ясно, а про Фиделя Кастро разное пишут...
 – Это точно, – согласился супруг. – Вот мы завтра поедем на запад, в Пинар-дель-Рио, и ты сама всё поймёшь: и из чего резервный фонд складывается, и на что он тратится.

И мы поехали. По широкой почти пустой дороге, на которую в определенных местах запросто может сесть самолёт. А потом и взлететь с неё. То есть сработана на все случаи жизни и на перспективу. Ну, и покрытие соответствующее: катимся и горя не знаем. Повозки гужевые обгоняем, велосипеды, мотоциклы, сельхозтехнику. Наблюдаем за окружающей действительностью.
 
Работники ухаживают за разделительной полосой. А она, учитывая стратегические возможности дороги, есть не везде. Но уж там, где есть, засажена олеандрами и прочим долгоиграющим кустарником с газонами вперемежку. По обочинам уже знакомые жёлто-терракотовые автобусные остановки – без изысков в смысле архитектуры, но от солнца и дождя укрывают надёжно, а того и другого этой местности не занимать. Добавим сюда плодородные почвы и трудолюбие крестьян, и получатся огромные плантации табака и сахарного тростника – основных  статей кубинского экспорта, с которого денежки капают и в резервный фонд тоже. Раньше ручеёк журчал, конечно, звончее. Но то было при СССР. Мои ровесники ещё помнят кубинский сахар – чуть кремового цвета, отдающий в чае карамелькой. Мне он нравился. Когда появился обработанный химией свекольный, я вообще перестала употреблять сахар и только на Кубе вспомнила ностальгический вкус детства.
 
Когда после революции Фидель Кастро начал национализацию американских предприятий и банков, Штатам это, конечно, не понравилось. До этого они ведь хозяйничали на острове, как у себя дома. А тут даже земли, им принадлежащие, стали отдавать крестьянам. США, в стремлении задушить молодую республику, обложили её санкциями и эмбарго по самое Гуантанамо. Лидер максимо призвал народ «сопротивляться, сопротивляться и сопротивляться». Позже он скажет, что война, которую он вёл с США всю жизнь, была начертана ему судьбой. К счастью, СССР встал на сторону Кубы и поддерживал её всем, чем мог: нефтью, инвестициями, технологиями, специалистами, вооружением и почти безграничным рынком сбыта сахара, рома и табака.
 
Распад Советского Союза явился трагедией не только для большинства моих соотечественников, но и для жителей острова, находящегося в полном смысле на другом конце света. России на тот момент самой быть бы живу, не то что помогать ещё кому-то. Но кубинцы до сих пор благодарны русскому народу за то, что в лихую годину он подставил своё плечо и государство смогло состояться. И за то, что потом, в 2014-ом, понимая каково приходится Кубе в новых обстоятельствах, Россия, как правопреемница СССР, списала республике 31,7 млрд. долларов долга.
 
Вернёмся, однако, к сахарному тростнику. Сейчас его выращивают в основном на западе острова. А до революции самым «сладким» был центральный район севернее Тринидада. Нынче там огромный музей под открытым небом. Называется Долиной сахарных заводов. Пару дней назад мы в него наведались. Влезли на высокую башню, с которой до отмены рабства в 1886-ом году надсмотрщики наблюдали за привезёнными с Ямайки рабами. И если замечали, что «кто-то кое-где у нас порой» манкирует, бой вели очень даже зримый: чтобы другим не повадно было, иногда забивали до смерти. Сейчас с башни открывается чудесный вид на долину, где среди пальм и почти сравнявшихся с землёй хижин выделяются остовы старых сахарных заводов и барские имения разной степени сохранности. В некоторых открыты кафе для туристов, где можно выпить чашечку кофе или стаканчик только что выжатого сока из тростника, растущего на маленькой плантации рядом.
 
Долина уже более тридцати лет является объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и с туризма вносит свою лепту в государственную казну, а сахар даёт Пинар-дель-Рио, которому на заре республики от Штатов досталось больше всего: сброшенными с самолётов зажигательными бомбами были уничтожены два завода и 15 000 тонн тростника прямо на корню. В ответ на это правительство Кубы национализировало оставшиеся 36 американских предприятий, потом Советский Союз поставил туда погрузчики и началась механизация процесса уборки сахарного тростника.

И несмотря на то, что Фидель Кастро в 2008-ом отошёл от государственных дел, а через восемь лет и вовсе покинул земную юдоль, заложенной им в сахарную промышленность прочности хватит ещё на много лет. Сегодня это ведущая отрасль экономики Кубы. 156 заводов производят обычный сахар, экологически чистый сахар, цены на который на мировом рынке очень высоки, известный на весь мир ром, патоку, мочевину и более пятидесяти наименований продуктов из отходов сырья: искусственные волокна, краски, целлюлозу, техническую резину, кормовые добавки для скота и многое другое.

Кстати, о домашних животных, а точнее, о коровках, оптом и в розницу пасущихся вдоль дороги, о предмете ревностного поклонения Лидера максимо. Деревенский парень Фидель знал толк в сельском хозяйстве и был крайне неравнодушен к вопросу улучшения пород крупного рогатого скота. На эту тему он произносил целые речи на стадионах. Под его бдительным патронажем черно-белых европейских голштинок скрестили с кубинскими зебу. Результат превзошёл самые оптимистические ожидания: корова по имени Убре Бланка дала сто девять с половиной литров молока в день и вошла в Книгу рекордов Гиннесса. Рекордсменка стала героиней бесчисленных репортажей, с её изображением была выпущена почтовая марка, когда она почила в бозе, ежедневная общенациональная газета «Гранма» разразилась пронзительным некрологом, а скульптор – мраморным изваянием на постаменте в её родном городе. Но это пусть и любовная, а всё же лирика. К прозе жизни относится то, что бурёнок на Кубе столько, что все дети до шести лет получают молоко бесплатно.
 
За наблюдениями и размышлениями промелькнули 170 километров. Городок Пинар-дель-Рио запомнился кедами, почему-то висящими на электропроводах, разноцветными домиками и стайками аккуратных школьников, «оформленных» в белый верх, терракотовый низ и пионерские галстуки. За городом шеренгой потянулись ровные, как телеграфные столбы, пальмы с уходящей в поднебесье лохматой макушкой. В десятке метров от них начинались и терялись в известной лишь фермерам дали поля табака – второй значимой культуры западного региона, с которой тоже неплохо капает в кубышку страны, потому что, во-первых, долина Виньялес даёт 70% всего кубинского табака, а во-вторых, цена одной сигары стартует с однозначных чисел и финиширует в астрономических.

На табачную фабрику мы не поехали. Захотелось познакомиться с возделыванием табака и превращением его в сырьё с самого начала, поэтому завернули на ферму, где нам показали и прикрытый соломой рассадник с ещё не готовыми для пересаживания на поля растениями, и притенённые тканью участки, с которых собирают листья для финального обёртывания сигары, и ряды под солнцем те, которые дают связной лист и знаменитую начинку Habanos. Рассказали, что весь процесс от посева крошечных семян в очень хорошо разрыхлённую почву и до сбора первого урожая занимает 16-17 недель. При этом растения требуют невероятно много внимания: чтобы корневая система была пышной и крепкой, их нужно вовремя окучить, потом своевременно отщипнуть верхнюю почку, потом постоянно удалять лезущие из каждой пазухи пасынки. А ещё нужно бороться в вредителями, которых по количеству ничуть не меньше, чем курильщиков. Словом, чтобы равномерно распределить свои силы, плантаторы никогда не засевают все поля сразу. Ну, и любопытному туристу, попавшему на остров с августа по январь, можно не читать длинных лекций, а просто потыркать пальцем в «наглядное пособие» и коротенько пояснить что к чему.
Потом нас привели в сарай, где сушат собранные листья, и тут я поняла, что, по сравнению со всеми остальными заморочками, вырастить табак – это сущий пустяк. Всё самое весёлое начинается в тот момент, когда сорванные, связанные попарно и перекинутые через жердь листья доставлены в сарай. Главное условие достижения высокого качества – медленность и постепенность сушки. Ради этого происходит постоянный круговорот жердей в сарае: нижний ярус поднимают наверх, средний опускают вниз, верхний перемещают на середину. Чтобы регулировать поток воздуха и света, двери и отверстия в стенах то приоткрывают, то распахивают настежь, то закрывают наглухо. И так неделями напролёт, до того момента, пока зелёные листья не станут золотисто-коричневыми.

Но это ещё даже не половина дела. Это лишь подходящий момент для первой ферментации. Листья снимают с жердей, укладывают штабелями, покрывают их пальмовой корой и оставляют в покое, за время которого табак избавится от примесей, излишней кислотности, смол и никотина, вкус смягчится, а окраска листьев станет ровнее. Как только это свершится, сырьё рассортируют по размеру, вкусу и назначению (начинка, связка, покров) и отправят на фабрику, но не для того, чтобы крутить из них сигары, а чтобы вырвать из каждого листа центральную жилку. Для этого нужны две вещи: правильное увлажнение табака и сноровка работницы.

Вот теперь можно переходить ко второй ферментации, для чего листья по сортам снова складывают в штабеля, но в более высокие. Теперь процесс длится гораздо дольше и за ним нужен глаз да глаз. Если, не дай бог, штабель «затемпературит», его тут же разбирают, чтобы табак остыл, и собирают в обратном порядке (как жерди в сарае) заново. И так может повторяться несколько раз. Но и это ещё не финиш. После второй ферментации листья проветривают, пакуют в тюки, которые плотно сжимают, оборачивают тканью, перевязывают верёвкой, снабжают «паспортом» со всеми данными и отправляют... не угадали... на выдержку. И чем она дольше, тем крепче и ароматнее будет табачок. Совсем как вино.

Ну вот: не прошло и двух-трёх лет, а мне уже и рассказать вам не о чём. Ах, да! Чуть не забыла! Изготовление сигары нам продемонстрировал знаменитый мастер, чьи изделия ценятся в лучших домах Америки и Европы. Муж столь рьяно щёлкал фотоаппаратом, снимая ловкие движения его пальцев, что заработал свежескрученную сигару. Но оценить её достоинств мы так и не рискнули – оба не терпим табачища. Муж решил подарить раритет своему коллеге. Пусть тот почувствует себя, как в лучших домах.

Но не табаком единым жива долина Виньялес. И не за него она носит статус объекта всемирного наследия ЮНЕСКО, а за наличие там слонов. Скажете, какие слоны на Кубе! Вот и я не верила, а глянула в Лос-Ясминес сверху – всё верно: стадо гигантов застыло «среди долины ровныя», и спины их округлые горбятся над белёсым туманом, и хоботы склоняются в поисках травы, и известняковые бивни торчат по бокам, и зовутся они «моготе» – «спины слонов» в переводе.

160 млн лет стоят здесь эти странные, поросшие зеленью холмы. И есть в них загадочные карстовые пещеры, к которым, как мухи на патоку, летят со всех концов земли спелеологи. Они спускаются в здешнюю преисподнюю, шастают по ней и, смутив причудливыми сталактитовыми формами свою фантазию, удивлённые возвращаются на свет божий. Некоторым выпадает счастье найти череп, а то и целый скелет ископаемого животного. Таким везунчиком оказался Антонио Нуньес Хименес – главный кубинский спелеолог и по совместительству капитан революционной армии. Об артефактах он рассказал Фиделю Кастро и Селии Санчес, которые решили каким-то образом увековечить факт древнего обитания этих мест. В сентябре 1959-го года они втроём прибыли в Виньялес, отыскали скалу с более-менее ровной стеной и поручили художнику и учёному Леовихильдо Гонсалесу, ученику знаменитого муралиста Диего Риверы, нарисовать на ней огромную фреску на тему эволюции. Пока Гонсалес готовил эскизы, несколько десятков местных крестьян, обвязавшись страховочными верёвками, лазали на стене, зачищая её от всего лишнего. В январе 60-го художник приступил к работе, которую закончил в следующем году. На картине в 120 на 160 метров изображены аммониты, плезиозавры, пещерный медведь и венец эволюции – индейцы Гуанахатайбейс, населявшие в древности Кубу и окрестные острова и славившиеся как раз тем, что культивировали табак. Особой художественностью и тем паче изяществом фреска, конечно, не обладает, но размерами и яркостью красок привлекает в долину толпы туристов, оставляющих здесь свои денежки. А туризм, наряду с сахаром, табаком и никелем, о котором я ничего не знаю, очень весомая статья кубинских доходов, а следовательно и отчислений в резервный фонд.
 
Теперь по поводу расходов. О влиянии приснопамятного развала СССР на экономику Кубы я уже говорила. А тут еще и США подсуетились и в 1992-ом наложили на остров очередную порцию санкций. За какие такие грехи? А они разве Штатам нужны? «Дайте нам страну, а уж за что наказать её, мы придумаем», – говорят обычно они. Ну, да что я вам рассказываю... Так вот, на фоне всех этих невзгод Куба затянула ремень потуже, взяла деньги из той самой заначки и стала перестраивать народное хозяйство. Нелегко пришлось, да и сегодня приходится кубинцам, но благодаря резервному фонду, созданному Фиделем Кастро, Куба сопротивляется и живёт дальше.

 
Из гаванского аэропорта имени Хосе Марти мы улетали в Сочельник днём. Сквозь мутное стекло иллюминатора я долго глядела вслед удаляющемуся на восток острову, и, несмотря на канун Рождества и праздничную предупредительность бортпроводниц, мне было грустно и обидно. Грустно – потому что покидала прекрасную страну и доброжелательных и трудолюбивых людей её населяющих. Обидно – оттого, что этим доброжелательным и трудолюбивым людям приходится так туго, в то время как народ в других уделах живёт себе припеваюче и хлопот особых не знает. Остров плыл и плыл в безмерном океане. Уже стёрлись серые многоугольники городов и вены дорог, а я всё смотрела и смотрела, и не заметила, как в кресло рядом подсел Садовник. Меня это почему-то совсем не удивило, но и не обрадовало. Наверное потому, что у меня были к нему вопросы и даже претензии.

 – Скажите, уважаемый, а почему Вы не ухаживаете подобающим образом вон за тем садом? – спросила я у него, показывая на убегающий за горизонт зелёный кусочек земли. – Почему не поливаете его, не удобряете, не боретесь с вредителями? Вам что – лень?
 – Глупость несёшь. А всё потому что ничего не смыслишь в глобальном садоводстве, – ответил он резко, но потом посмотрел на меня расстроенную и смягчился. – Ну, неужели ты думаешь, что у меня не нашлось бы сил и времени на этот небольшой садик? Я специально бросил его на произвол судьбы.
 – Но зачем? Неужели Вам не жаль растений, страдающих от засухи, саранчи и отсутствия в почве минералов? Они же все могут погибнуть! – упорствовала я.
 – А могут и не погибнуть, а приспособиться. Не все, конечно. Но те, что выживут, научатся сопротивляться любым природным катаклизмам. Представь себе, что на выпестованный мною нежный, богатый и благоухающий сад налетел ураган с проливными дождями и градом, а потом наступила длительная жара... От него уже через год ничего не останется: что градом не побьёт, то вымокнет или на солнце сгорит.  Такое уже не раз случалось. А если ураган пронесётся по всем садам? Мало что от всей этой нежности и богатства сохранится. Вот тогда и пригодятся закалённые моим «невниманием» растения, чтобы засадить ими новые сады. Я понятно объяснил?

 Я удвердительно кивнула  и проснулась. Настроение было замечательным. Самолёт уже шёл на посадку и через десять минут приземлился в аэропорту мексиканской столицы. Но это уже другая история.