Ohne Krieg keine Zieg -Из ГБ и аспирантура

    Незадолго  до  приезда  Ильичёва  я,  продолжая  тактику  максимального  разглашения  по  институту  своего  положения,  получил  совет  от  одного  человека,  посвящённого  в  партийные  тайны,  обратиться  со  своим  делом  к   Н. С. Федотову.
  Было  сказано:  "Федотов – резидент  КГБ  в  институте".  В  выписке  месткома  он  фигурировал  как  представитель  парткома  при  моём  увольнении,  а  на  самом деле  его  при  том  не  было.  Значит,  есть  повод!  И  я  пошёл  к  Федотову.

    Он  принял  меня  строго,  «по-андроповски».  Я  очень  кратко  обрисовал  ему  внешнюю  канву  событий  и  объяснил,  что  я   к  нему  пришёл,  поскольку  он  указан  как  лицо  от  партбюро,  а  я  что-то  не  припоминаю…  Он  резко  ответил:
  - Я  там  не  был!
    Это  уже  хорошая  зацепка. И  я  впервые  увидел  в  нашем  институте  человека  без  страха.  Единственного  человека.

    Оставалось  сочинить  «петицию»  и  идти  в  Президиум  ДВНЦ.  Там  я  встретил  Людку  Белозёр,  уже – Нечай  по  мужу,  верного  нашего  товарища  по  туризму-скалолазанию.  Слегка  рассказал  ей  свою  историю;  она  без  колебаний  сказала:
- Если  чувствуешь,  что  ты  прав,   иди  к  нашему  юрисконсульту!  И  показала  мне,  в  какую  дверь.

    Всё-таки  «петицию»  я  подал  в  канцелярию  Президиума.  И  каких  же  мучений  стоило  мне  расхваливать  себя!
«Председателю  Президиума  ДВНЦ  АН  СССР
академику  Шило  Н. А.
   от  Бородина  В. Г.
Заявление
Глубокоуважаемый  Николай  Алексеевич:
    Приказом  и. о.  директора  Тихоокеанского  океанологического  института  от  12  сентября  с. г.  я  был  уволен  по  ст. 33,  п. 1  КЗоТ,  чем  не  согласен  по  следующему.
    Я  коренной  житель  г. Владивостока,  окончил  школу  с  золотой  медалью,  университет  со  средним  баллом  4.8  и  очную  аспирантуру  при  ТОИ  в  ноябре  1982  г.,  сдав  кандидатские  экзамены:  английский  и  океанология – «отлично»,  философия – «хорошо».

  В  1975 г.  был  победителем  конкурса  рефератов    по  ДВНЦ.  Диссертацию в  срок  не  представил  из-за  большой  загруженности  хоздоговорной  работой  и  тяжёлыми  жилищными  условиями.  В  августе  с. г.  был  готов  представить  диссертацию  о  влиянии  метеоусловий  на  распространение  УКВ  над  океаном,  а  также  получил  согласие  на  перевод  из  лаборатории  акустических  шумов  океана  в  лабораторию  прикладной  радиофизики  от  обоих  заведующих  и  директора  института.

    При  моём  увольнении  не  учтено  преимущество  непрерывного  стажа  14  лет,  в  т. ч.  12  лет  в  ТОИ  без  единого  взыскания,  а  также  свидетельства  квалификации:  после  аспирантуры  я  руководил  дипломными  работами  двух  студентов,  защитил  отчёты  по  хоздоговорной  теме.     Участвовал  в  экспертизе  материалов  на  открытие;  на  одну  мою  статью  получен  положительный  отзыв  редакции  «Известий  АН  СССР.  ФАО»,  другая  легла  в  основу  хоздоговора.

  Читаю  спецлитературу  на  английском,  немецком,  испанском  без  словаря.  Зимой  с. г.  провёл  олимпиаду  школьников  Фрунзенского  района  по  физике  океана  и  атмосферы.  То  же – в  интернате  № 2.

  Утверждение,  что  моя  работа  не  вписывается  в  тематику  отдела,  влечёт  лишь  предложение  перейти  в  другой  отдел,  чего  сделано  не  было.
  Заседание  профкома  проведено  было  без  представителя  партбюро.  Указанный  в  выписке  Н. С. Федотов  утверждает,  что  он  не  присутствовал  на  нём.

  Предложений  о  каком-либо  трудоустройстве  мне  не  было  сделано.  Кроме  того,  согласно  положению  о  распределении  лиц,  окончивших  аспирантуру,,  утверждённому    Госкомитетом  по  науке  и  технике  20.02.1070,  запрещено  увольнять  принятых  по  распределению  в  течение  трёх  лет.

    В  юридические  органы  я  не  обращался,  надеясь  выяснить  это  недоразумение    с  академиком  В. И. Ильичёвым,  однако  встретиться  с  ним  не  сумел.
    Прошу  Вашей  помощи  в  отмене  решения  о  моём  увольнении.
29.10.1984              Бородин  В. Г.»

    Здесь,  в  коридоре  Президиума,  я  встретил  Букина.  Он  сказал  мне,  что  Копвиллем  совсем  размечтался,  уже  возомнил  себя  директором  организуемого  института  распространения  радиоволн  и  членом-корреспондентом  АН.
   Магаданские  власти  вроде  бы  его  ждут.  Но  в  директора  он  рванулся  через  голову   Ильичёва,  и  поэтому  боится,  что  если он  здесь  откажется  от  лаборатории,  а  там  вдруг  что-нибудь  сорвётся,  то  назад  Ильичёв  его  не  возьмёт.

  Наконец,  Копвиллем  собрал  кое-кого  из  будущих  своих  соратников,  в  т. ч.  Букина,  и  вот  летит  в  Москву  охмурять  В. А. Котельникова,  рисуя  хрустальные  замки  перед  ним.
  Кое-кто  уже  засобирался  в  Магадан;  среди  них,  например,  Чудновский.

  - Не  пойму,  что  это  Алексеев  на  меня  взъелся! – слукавил  немного  я.
  - Да  он  тебе  завидует! – выдал  вдруг  Букин.
  - Скажешь  тоже!  Да  это  я  ему  должен  завидовать!
  - А  чего  ему  завидовать:  детей  нет,  жены  порядочной  тоже  нет.  Вот  помрёт  он – ни  одна  душа  о  том  не  пожалеет.

  Ну,  кандидатскую  он  как-то  вымучил.  И  вот  давно  бьётся,  всё  докторской  бредит;  а  ведь  её  такими  методами,  видимо,  не  слепить.
  Корчит  из  себя  учёного,  а  ведь  у  него  в  башке  ни  одной  идеи,  кроме  интриганской,  не  шевелится.
   А  у  тебя  кое-что  есть  за  душой.  Тебя  уж   если  уважает  кто,  так  искренне.  А  он  мучается…
    Признаться,  я  не  ожидал  такого  хрестоматийного  выпада  от  Букина.

    На  следующий  день  я  пошёл  всё-таки  к  юрист-консульту.  Она  меня  встретила  сначала  без  понимания,  стала  говорить,  что  зацепиться  не  за  что.  Я  ей  подсказал  про  нарушение  Положения  об  аспирантуре.
  - Это  кое-что! – заинтересовалась  она.  И  попросила  меня  зайти  через  день.  Когда  я  разговаривал  с  ней,  неподалёку  сидела  Ю. В. Куликова,  как  будто  особенно  не  вникая.

    Пришёл  я   через  день,  но  юрисконсульта  не было.  Однако  Куликова  сразу  потащила  меня  к  Гончару,  заведующему  отделом  научных  кадров  и  аспирантуры.
  - К  нам  поступило  Ваше  заявление, - начал  эта  «белокурая  бестия»,  бывший  комсорг  ЦК  ВЛКСМ  по  ДВНЦ    В. Гончар.  – Расскажите,  в  чём  Ваше  дело?

    Я  рассказал  половину  того,  что  в  бумаге,  наблюдая  за  его  реакцией.  Он,  взаимно,  наблюдал  за  мной  и,  как  мне  казалось,  совсем  не  слушал:  ему  было  просто  интересно  посмотреть  на  меня.
  - Ну  что  ж! – заключил  он.  – Мы  рассмотрим  Ваше заявление  и  дадим  Вам  ответ.  Как  это лучше  сделать?
  - Через  Людмилу  Нечай!  Мы  старые  знакомые  и  соседи, - осенило  меня.

    Прошло  два-три  дня;  мы  собрались  ехать  на  Чуркин  отмечать  ноябрьские  праздники.  Нечай  увидела  нас  из  окна,  окликнула  и  передала,  что дело  моё  решено,  можно  идти  на  работу.
    Всё-таки  я  дождался,  когда  меня  пригласят  письменно,  официально.
  Записку  от  Королёвой  принёс  Бороухин.  «Владимир  Георгиевич!  Приказ  о  Вашем  увольнении  отменён.  Просьба  выйти  на  работу.  Зав.  ОК  Королёва.  9.11.84 г.»