Коксогазовый завод в городе Видное

Не  пугайтесь раньше времени. Конечно, совсем не весь завод, а только его Дом Культуры, который и теперь все еще продолжает существовать, даже получил название какое-то особое, а  от правительства имеет не только грамоты и поощрения всякие. И  указание, что это неимоверно важно для населения, относиться к культуре с таким огромным уважением. Только не смогу  для украшения прицепить ни одной картинки. В интернете просто нет изображения этого культурного дома вовсе, а лепить здесь кадр с коксогазовым заводом я не считаю нужным. И теперь вся эта культурная конструкция просто относится к столице намного больше прежнего, и даже довольно близко от места, где я теперь лежу, а раньше это называлось Подмосковьем со  станцией электрички Расторгуево.

Для меня самой-то. Ничего особо замечательного не было никогда в этом самом Доме. Пусть и Культурном крайне. Просто он лишил меня в раннем детстве матери на много лет. Это в него она подалась на поиски очередных рублей на пропитание, помимо основной своей работы ежедневно  много часов подряд. А я от этого ее нового старания стала по понедельникам и четвергам оставаться в детском садике на круглосуточном режиме. Там мне приходилось сидеть до кровавых соплей над киселем в обед. Все уже тихо спали днем, а я все сидела, и ждала наступления полдника. Кисель-то был густой, крахмальный. А я это в рот не желала брать никак.  Зато я собирала кости абрикосов из компота, чтобы мне было что нести белке. В колесе.

Ночами нас регулярно поднимали в 12 ночи и сажали на горшки. Но мне это всегда оказывалось поздновато минут на 10. Мои простынки уже успевали намокнуть сильно.И сидя на горшке, не открывая глаз, я только понимала, что мне сухое стелят. До утра мне этого уже хватало абсолютно. Но никакие соленые сухарики на ночь, и рыбки снеток меня не вручали. И чего особенно хотеть? Мне тогда было 4 года, а почечная болячка в эти годы все больше расцветала.

Зато через несколько лет, я в том  Доме  уже и сама на скрипке исполняла пьески  для немецкой делегации из ГДР, с которой мы так тогда дружили крепко.Меня за это исполение  тоже сильно наградили вымпелами и значками дружбы.Несколько синих пионерских галстуков я тоже получила от друзей немецких. А один из  немцев мне сделал подарок еще более шикарный.  Он мне оставил почтовый адрес своей немецкой дочки Марион Дитц, и я  потом несколько лет  от нее получала письма и посылки.

А маме я постель стелила на ночь, и тапки ставила под кресло, а не у двери в комнаты. Тогда же была и история с усыновлением беспородной Сироты на целую ночь.


Хочу особенно отметить, что как раз в эти годы маминой работы в этом Доме, я детально смогла понять, что романсы у Чайковского невероятно трудные, и по сложности никакие "Соловьи", "Калитки" и "Темно-вишневые шали" Алябьева и Варламова там и рядом не лежали никогда.  И ноты тех романсов Чайковского приходилось маме по ночам заново себе писать. В транспорте. И это вам не "сопромат".Там то одному на  тон выше или ниже, а другому уже на целых два. И изменение сюжета при этом переносе никого особо не волновало слишком.

 Что такое транспорт, вы спросите меня?  У пианистов есть целый курс обучению этому нужному умению.
 
А я выучила в совершенстве. Альтовый ключ. Это мне очень сильно в жизни помогало. Поэтому все своих учеников альтовых я сразу заставляла в совершенстве овладеть ключом.

Хотя в долгой жизни мне удалось вживую узнать несколько. "Альтистов", которых в большой путь выпустила ГКА им. Маймонида. Они себя никаким ключом никогда не изнуряли вовсе. Они смотрели в скрипичную или виолончельную  партию. И от нее отсчитывали интервалы в разные стороны. В трудных быстрых местах писали карандашом все ноты. Это мало помогало. Но в ГКА вполне годилось.

Там же ни один выпускник медицинского факультета. Врачом и не попытался стать. Только салоны красоты принимали этих врачей на небольшое время до проверки  сверху.

Так что такие вот "альтисты" тоже успешно выпускались.

Но вот для меня. Понять, как кларнеты или трубы. Смотрят в партии со скрипичным ключом. А играют при этом абсолютно другие ноты. Так и не дано понять совсем. А рожки английские. Там просто однозначно надо свет тушить.
 
А еще немного про Культуру в коксогазовом исполнении написать хочу. На станции Расторгуево где-то вдалеке в лесочке   торчит кирпичная труба. Я туда как-то раз смогла добраться уже в зрелом возрасте, имея дома двух детей-малюток. Меня так сильно гнала по жизни мысль о той пользе, которую я должна приносить нашему народу. Что надпись на заборе перед той трубой меня ничуть не напугала. Там значилось "Дом малютки". И я рванула внутрь на работу наниматься к ним.
Они ни капли не обрадовались моему у них внутри явлению. Только все усердно пытались выяснить, кого и когда я у них уже успела оставить раньше. И не хочу ли я поглядеть на того ребенка, что им уже подкинула когда-то  прежде?  Я очень огорчилась. Изначально я готова была там работать бесплатно даже. Только чтобы их детям стало лучше от того, что я стала про них думать постоянно.

Я не стала  там работать. Даже за зарплату.

 А мимо завода этого меня однажды на машине везла в Домодедово Дочь. Мы тогда закоулками  объезжали пробки невозможные, чтобы к вылету самолета не опоздать. И смогли приехать в Домодедово раньше всех автобусов с оркестром. Оркестр тоже потихоньку подтянулся в аэропорт. И самолет не улетел в рейс  без всего оркестра.