Прозябаю

Виктор Матюк

Прозябаю 

Прозябаю, прозябаю я, копчу, небо я, почто живу я зря?
Здесь же моя земля, страстями жизнь наполняю,
Душу чужакам изливаю, почему? Не знаю я!
Ни о чём давно уже не мечтаю я, нет в голове царя!
Продолжаю грешить я, но только втихаря,
Молюсь у алтаря каждые три-четыре дня!
Ем, чтобы заморить червя, больна моя душа,
Отошли от меня закадычные друзья и кореша,
Живу, едва шурша, судьба опережает всегда на полшага,
Но выживаю как-то я, моя печаль только вблизи слышна!
За ней не угнаться, я даже не пытаюсь сильно напрягаться,
Хотелось бы жизнью как-то наслаждаться,
Как утопающему за соломинку не хвататься,
И никого и ничего в следующий раз не бояться!
А ситуация требует долгой пролонгации,
Не расставлены все акценты и интонации,
Не умеем мы жить, умереть не смеем,
 Живём, как умеем, своё семя везде сеем,
Истина простая как осень золотая, вначале ублажает,
А потом карающий меч судьбы стремглав опускает
Чуть ниже головы! Неужто мы настолько неумны,
Что не все здесь перед законом равны, куда ни копни,
Не докопаешься до истины, последствия неприглядны,
А возникающие соблазны можно трактовать по-разному!
Согласно житейскому опыту своему преданно служу своей нации,
Даже находясь в состоянии прострации, отвергаю против себя инсинуации!
Черным-черно крикливое вороньё, до князя далеко, бог высоко, здесь никто
Руку помощи тебе не подаст, упустишь шанс, потеряешь счастье и власть!
Под покровом мрак едва бредёт домой на рассвете стареющий гуляка,
Он родился под сильным знаком Зодиака, знаю об этом из древнего трактата!
Прозябаю, прозябаю я, куда же подевалась молодецкая лихость моя?
Чувства уму не подвластны, сбившись в кучу, истина приобретает благозвучье!
А покуда я застыл в ожидании чуда, сердце вырывает из груди моей,
От жизни всей остались жалкие шмотки, да бутылка недопитой водки!
Страдания будут стократ сильней, чем стынь в душе истерзанной моей!
Прозябаю я, прозябаю, дни жития легко считаю я, но я для себя – не судья,
Мелкота я для завистливого воронья, жизнь моя, как в бушующем море утлая ладья, 
Для неё свет едва мерцающего прибрежного маяка, как для меня путеводная звезда,
Исчезла давно со стола бабья стряпня, уползла змею, оскалившись полушутя,
Едва не укусила за правую пяту, благодаря проливному дождю,
Удалось сохранить жизнь свою! Теперь в страхе живу, и жду,
Когда небеса по воле Своего Отца ещё одну заплату
Добавят к остальным латкам, слёзы градом текут по щекам!
Уходя, рухнула семья, в памяти осталось только пение соловья,
Боже, на всё воля Твоя, бичуя и щадя, Ты вновь возвращаешь меня из небытия!
Господи, грешен я, в твоих руках горсть земли моя, но не безмолвствую я,
Не греху отныне втихаря, поднимаюсь спозаранку, беру в руки тальянку
И разогреваюсь, мысленно каюсь, ухитряюсь взяться за гуж,
Напротив меня пять или шесть душ, из них никто не жалуется на зло!
Ложью кажется мне истина простая, голова седая, страдая и рыдая,
Мучаясь и изнывая, желает одного, чтобы грешное естество само до истины дошло!
Вперёд не глядя, подхожу к своей судьбе сзади, в ней запечатлён образ деревенской бабы,
На передок слабой, но она – сильная баба, служанка и раба своего мужа и Господа!
Она – символ дома и тыла, в пуху мужское рыло, да и кофе давно уже остыло!
Что было, прошло, не осталось ничего, только жуткий вздор без спросу вошёл в тёмный коридор!
Прозябаю я, замерзаю я, мне без тепла никак нельзя, холод прошибает насквозь,
Вот и мне пришлось изменить цвет собственных волос,
Ни грамма крови тогда не пролилось!
Жизнь не научила меня ничему,
Прошлое в дыму, я же плету новую канву!
Едва плыву по реке жизни, и все мысли
Подчинены текущему времени, они – темны,
Как все местные дворы! Погасли все костры,
Сожжены все мосты, перед глазами остатки мишуры,
А посреди скользкой тропы только придорожные столпы,
Ни кустов, ни дерев, вдалеке стоит чей-то жалкий хлев!
Опасности презрев, пытаюсь освободиться от шелухи,
Мешают сидеть в тиши маленькие и кусачие комары!
Прозябаю, прозябаю, прозябаю я, чем отличается жизнь моя ото сна?
Там видимость одна, туман, дым и смог да любовный роман без сна,
Реальность для всех понятна, для меня она совсем не ясна, тропа, что была светла,
Вдруг затянула мгла, но не бывает, худа без добра, сменилась чёрная полоса,
Черноту смысла набежавшая девятибалльная волна, на неё не сержусь,
Кубарем с горки качусь, никого не стыжусь, изредка в позу становлюсь
И далее, как волчок по жизни кручусь, я же не трус, хочешь, побожусь!
Замерзаю, замерзаю, замерзаю я, коченею и деревенею, отвергаю все идеи,
Гоню досужие мысли в шею, ведь мёрзну, мёрзну я, застывает душа моя!
Зато седая голова прыти полна, как и в былые времена!
Не хочу стенать и переходить на плач, я же для себя не палач!
Ну и ну, почто же я резину тяну? Вместо того чтобы вернуться обратно,
Понимаю жизнь превратно, вероятно, что я пытаюсь от зла отгородить себя!
Не хитри! Сам себе, хотя бы ты поменьше ври! Ты на себя вблизи посмотри,
Живи и не балуй, всё равно получишь ***, как не трудись, небесная высь
Тут же встрянет в разговор, попытается изменить весь мой кругозор!
Позор мне, позор! Что за вздор? Никому не нужен этот разговор!
Обманчив облик, этот с виду дородный мужик врать не привык,
Он не знает горечи от обыденных хлопот, он не тот, что обычный люд,
Сучье племя убивает драгоценное время, догорают в душе поленья,
Наружу выскакивают сомненья, желания требуют отречения, 
К слову, убраться бы им самим подобру да поздорову!
Замерзает плоть, холодеет душа, стынет всё, что радостно жило,
Но золотое время прошло, взгляд застыл в направлении дупла,
Оттуда исходит много тепла! Видать неспроста, вновь грешат уста!
Кружится голова, по околотку гуляет людская молва, следствие снаружи
Проявится снаружи, когда ты вчуже что-то скажешь неуклюже, то есть сядешь в лужу,
Расставшись с грехом, доберёшься домой ползком! Всё дело в том, когда ты был для жены - муж,
Был силён и дюж, и к тому ж мог обслужить за ночь несколько живых душ,
Когда же принял холодный душ, член превратился в тряпочку,
Ты стал называться – папочкой или лапочкой! Чушь собачья,
А как же это назвать иначе? Никому ничего не запрещается,
Кто хочет, то огорчается, но все на круги своя возвращается!
Пожухла прошлогодняя трава, ущемлены мужские права,
Когда в огне страсти перегорают трухлявые дрова,
По селу пошла молва, что голова твоя седа,
А былая прыть не оставила даже следа от былых игр!
Ты был зол, как тигр, нынче гол, как сизокрылый сокол,
Не ты, а над тобой чинят произвол, любви жаждет голова,
Ней же на смену старость пришла, ей трын-трава, какая у кого нужда?
Ага, одна нога - здесь, вторая – там, где отведено место грехам,
Кажись, уже пошёл познавательный процесс, порох в пороховницах есть,
Смелости не отбавлять, к наглости – не привыкать, с ними весело шагать по просторам,
По просторам и песни напевать лучше хором, лучше хором,
И расставшись с позором хотя бы на миг, можно сказать себе, что ты – ещё мужик,
У тебя детородный орган могуч и велик, как весь русский многозвучный язык!
Когда твоя душа под градусом, ты – вне радиуса, где задействованы плоть и душа,
И им во всём потворствуют небеса, ты почти сгорел дотла, потеря была велика,
От сизого орла остались лишь жалкие потроха! Ты вообще-то обленился,
Неужто угомонился? Небосвод ещё не затмился, разум не помутился,
Вследствие стыни и стужи появились изъяны плоти снаружи,
Прозябаю я, прозябаю, и не знаю я, куда ведёт моя стезя?
Во бля! Нет дыма без огня, в душе ещё бушует полымя,
Но тот огонь горит не для меня, в душе – пустота, молчат даже уста,
А голова полна к любви недоверия, в ней переплелись смерть, тоска и животрепещущая жизнь!
Остановись! Не торопись устремлять свой взгляд в небесную высь, по сторонам оглянись,
Подумай с какой суммой знаний ты покидает смиренную жизнь? Постой, парень,
Ты плаваешь мелко, тебе не сдюжить девку, а бабу можешь осилить, и нежно любить до утра,
Пусть радуется старая коза, что к ней вернулась молодость та, что сияла, как вечерняя звезда,
В Лету канули те прекрасные года, жизнь почти прошла, видать неспроста,
Тебя уже пугают даже тени от высокого куста! Нет того чутья, что по жизни вело тебя
Из одного убежища в другое, было время золотое, когда ты любовниц путал с женою!
Времена становятся всё хуже, я же люблю всё ту же бабу, на передок слабую,
Во сне её двумя руками лапаю, такую статную, такую жопастую и к тому же ещё и соискателю!
На лицо ужасную, но добрую внутри, слёзы с лица утри, а то появятся угри!
Хватит рассуждений, распрей, склок и меж общинных трений,
Тебя любая откажет в общении, ты – низкого происхождения,
И бесплатно никто не будет дарить тебе наслаждение!
Только день погребения в это тяжкое мгновение
Новое светопреставление напомнит о себе тлением,
Свечение едва горящих свеч и церковным пением во время прощальных встреч!
Из песни слов не выкинешь, бабу без её согласия не выебешь, заработаешь на голове плешь,
И будешь носить её до скончания лет! Ещё бы! Везде одни трущобы, вдалеке – небоскрёбы,
А меж ним непроходимые сугробы, ничто уже меня от рабства не спасёт,
Прожить хочу лет семьсот, мне бы достигнуть недостижимых высот,
Но я же – не пилот, у которого есть звездолёт! У меня обрезанная крайняя плоть,
Не потому что – еврей, так удобней привлекать к себе ****ей,
Член, кажется, здоровей, больше и толще, стоит тоже вроде бы дольше!
В одном учреждении, не хочу называть его местонахождение,
Я слышал эти рассуждения от почтенных стариков, докторов наук,
Они прошли уже через этот злополучный круг, где каждый звук отвлекает мужика
От составления дальнейшего меня, вот почему не хочу пороть херню,
Где стоял, до сих пор стою и ловлю только мелкую плотву на крутом берегу!
К чему я собственно клоню и говорю долго и пространно, мне не дано думать одно,
А делать дело другое! Любовь скрашивает дни, хотя много с ней мышиной возни,
Куда ни копни, везде только тина и грязь, как бы лицом ниже плинтуса не упасть!
Дан старт, пришло время суть любовного процесса заново постигать,
Хватит бабе мозги мариновать, ей легко ноги кверху поднимать,
Но как мне заставить свой детородный орган по команде вставать
И на боевом посту навытяжку до утра стоять? Нужен азарт, страсть и карточный фарт!
Хорошо бы и мне покинуть эти трущобы, мы сами тот  момент чувствовать должны,
Когда надо не уходить, а убегать от чужой жены, не оставляя за собой ни следы, ни отпечатки,
На воре и шапка горит, коль его бесстыжий лик на свету дребезжит, как солнечный блик!
Прежние знания бесплодны, впереди материк полноводный, там, в зарослях видны одни лопухи,
Небось, это ветхозаветные старики, кремлёвские ходоки, то есть мужики от крестьянской сохи!
От Москвы и до Вятки, от Иваново и до Камчатки взятки гладки с тех,
Кто с молоком матери впитал в себя весь любовный процесс!
Не всегда хорошо то, что красиво, в словах житейского речитатива 
Скрывается вселенское диво, я же к его поклонникам принадлежу,
Пустые разглагольствования о непорочности не выношу, сам грушу и других не осуждаю,
Ибо заведомо знаю, что ни последнюю скрипку в любовной игре виртуозно исполняю!
Дело бы с концами, если бы с бабой не видеться месяцами, встречаемся дома и в храме,
Спотыкаемся друг о друга ногами, обмениваемся голосами, сталкиваемся лбами
На перепутье дорог, отсюда и мой слог, он ищет любой весомый предлог,
Чтоб сказать правду прямо и в лоб! Живу, как отъявленный остолоп, мой каждый сугроб,
Лишь тот, кто не ценит жизнь, постоянно переходит на крик, он своим реноме не дорожит!
Дрожь и озноб от головы до стоп ползут червяком  по грешной плоти,
Жить без заботы не дают, сбивают с отслеженных троп, вмешиваясь в каждый эпизод,
Встают поперёк посреди неизведанного пути, мешая вперед идти,
Ученья корень горек, но плод – сладок, трудно взойти на скользкий пригорок,
Когда в голове царит беспорядок, и ты живёшь с помощью одних догадок,
Но ты же не гладиатор, ты открыт для нападок, шапка сдвинута набекрень,
Тебе её поправить лень, что ни день, то новая дребедень стучится в мою дверь,
Значит, не избежать мне новых потерь! Прозябаю я с раннего утра,
Раздевшись донага, слушаю, как стонет пурга и воет вьюга,
Замолкла вся округа, и только залётная шлюха пошла ещё утром по новому кругу!
Она – приятный собеседник и к тому же не сплетник, может отогреть от стыни,
На белой простыни остаётся только запах терпкой и горькой на вкус полыни!
Мир холодом залит, он ничего хорошего грешнику не сулит, его знобит,
Не слышен его монолог, он сбился с ног, пытаясь найти тот заветный уголок,
Где нет ни дрязг, ни склок, ни блох, его намёк остался без ответа,
Хотя честь Фортуны была мимоходом задета локтем молодого корнета!
Любой дегенерат с ним общению будет  рад, он объяснит, что и как,
Куда идти, куда шагать? Он попадал не раз и не два раза в жуткий переплёт,
Его редко страх за душу берёт, здесь как раз всё наоборот, он не боится ошибиться,
И не стремится от ратных дел самоустраниться! Хотелось бы жениться для согреву,
Но где найдёшь по нынешним временам преданную и честную деву?
Без бабы зябко, тем более я одет в одно летнее трико, нет ни халата,
Ни одеяла, зато ума палата, ему одна баба как-то одно подогнала,
А когда развод взяла, вместе с ним домой к себе ушла!
С тех пор и прозябаю я, в холоде не может существовать душа моя,
Я же твержу монолог и вижу в окна, как у девок между ног дым пар столбом встаёт, 
А в  глазах у них двоится, и туман в душе клубится,  ветер чуть-чуть  отгибает халата уголок,
И тут же над головой трещит лопнувший ещё вчера потолок, всему – своё время,
Всему – свой срок! Прозябаю, замерзаю, в одиночестве умираю, уже застываю я,
Когда окоченею, тогда уж точно не смогу закончить песню свою! Мне невмоготу,
Едва хожу, едва живу, но плету из слов витиеватую канву! Тяжесть ложится на плечи,
Ещё не вечер, на встречу с фортуной идти недалече, где-то около версты,
 Я же в своих глазах расту, жизнь моя не лишена забытья, неподсуден людской молве я,
О себе напоминают холода, с неба  наземь падает ледяная вода,
Над головой пролетают свинцовые облака,  в мозгах =- торможение,
В глазах нет отражения реалий бытия, прозябаю я, прозябаю я!
Почему страдаю я, почему страдаю я? Это парафия уже не моя,
Я же люблю её так, что ни смогу её никак одновременно удовлетворять
Во все три половых отверстия, это страшное известия наложило тяжёлый отпечаток в её душе,
Теперь я никогда, никогда не смогу войти, войти туда, где она усердно ласкала своего раба!
Не слышны в саду даже шорохи, так, пожалуйста, будь добра: ъ
Не гони народного умельца со двора,  он будет в твою щель медленно углубляться
И автоматом оттуда убираться, на него все мужики станут равняться, а потом он забьётся в уголок,
Отдохнёт денёк иль два, пока баба будет около него порхать, как егоза, выйдет из забытья,
И тут же я почешу в затылке, найду отдельных фраз обрывки, займу у алкашей на бутылку,
И мы ляжем с тобой на зелёном мху, нам ни к чему, ни белая простыня, ни прочая херня!
Оказавшись вновь наверху, признаюсь тебе как на духу, что боль в правом паху
Мешает мне сеять и жать и целину пахать, вот почему на всю округу ору,
Кричу и вопию, что четыре дня уже ничего не ем, ни пью, на помощь зову свою судьбу!
Что происходит со мной? Неужто я – немощный, больной и хромой?
Тогда почему бабы носятся за мной и моей толстой и длинной елдой?
Объятый весь тоской вселенской, поддерживаю в душе огонь Вифлеемский,
Только в спальне женской  старый пленник женских снов вновь к ратному труду готов!
Его член возведен в квадрат, он выдумки богат, он может в рот, вперёд и в зад,
Так ему удобнее всего развлекать местных рано овдовевших баб!
У него непризнанный талант, в остальных делах он – дилетант!
Он может женщину от забвения спасти, помочь одиночество перенести,
Зажав оргазм в горсти, прости, если что-то не так,
Мне бы курсы повышения квалификации пройти?
Но где опытного учителя найти? Ответ прозвучал с небес в ночи:
«Ищи! Неисповедимы господние пути! За подсказку прости!
Устоявшиеся половые связи скопом и галопом не рви!»
Как говорится, на бабу можно иногда рассердиться,
Если ей невтерпёж,  и всё ж про тебя её рассказывают ложь!
Что посеешь, то пожнёшь, когда уверенность в себе обретёшь,
Богатырским сном уснёшь, мне некуда девать, как наголо раздеваться,
Любить и радоваться и молиться за Бога – Учителя и Творца!
Ему принадлежит душа, вот и пришла чреда превратиться из агнеца в лютого зверя,
Не велика для бога потеря, идут года, забываются добрые дела,
И без суда и следствия уходят интеллигенты в тяжкие для себя моменты на лесосеку,
Там работали даже бывшие генсеки, они разворачивали вспять огромные и могучие реки,
А противостоять всеобщей неприязни не смогли, их на лысо побрили, и в лагерь отвели,
Так принято расплачиваться за добрые поступки на Руси!
По сусекам помести, по сусекам поскрести, и в жертву кого-то обществу принести,
Чтобы честь свою спасти! Надоело плыть по волнам, ну его к хренам,
Вспоминаю любимых женщин по именам, многих даже не помню,
Но отправившись в плавание автономное, вторгся вероломно
В женское скромное и монотонное житие, где будильник звонит на заре,
Завтрак детворе уже давно стоит на скоблённом дубовом столе!
Старики давно твердят, что обманчив облик у разухабистых баб,
Под благолепием скрывается шлюха и ****ь, и всё ж мне надоел весь этот скулёж!
Этих девок пустыми раками за гриву не возьмёшь, естественная дрожь
Докажет, что тебе невтерпёж! Всё остальное - откровенный ****ёж! 
То недород, то падёж, то посеешь, то и соберёшь!
Наши родители вскормили и взрастили н7ас, не жалея ни сил, ни любви,
Хотели, чтобы мы были ангелами во плоти, а теперь, когда они стары и больны,
Наш долг – во время холода и стужи обеспечить им достойных уход, завтрак, обед и ужин!
Этот мир жесток, выживает в нём только свирепый волк, у которого мозг приумолк,
А взгляд устремлён в потолок, не получается солидный разговор, только дрязги и спор,
Истина видна только между строк! Тёплая одежда защитит от стужи, выдержка от людей глупых,
Дальше будет намного хуже, кто-то разлюбит, кто-то забудет, вот только два мужика,
Как два петуха не уживутся в одном курятнике никогда! Чем темнее ночная мгла,
Тем любовь и страсть горяча, и вокруг пустота, и пока душа жива, пламя от костра
Облегчает её жизнь сполна, её стезя пролегла, будто её начертала вражеская стрела,
И выпустившая её тетива была спущена рукой палача! Мирская молва, как морская волна,
Всё выбрасывает наружу, она плещется о берег в холод, в стынь и стужу! 
Зябко мне,  стынь в окне, прозябаю я, прозябаю, вот и пришёл час,
Когда судьба отважилась легонько стукнуть нас, дабы утихомирить страсть!
Всему – своё время! Всему – свой час! Уж лучше терпеть, чем совершать,
Уж лучше в потёмках блуждать, чем вновь возвращаться назад! Душой и телом я слаб,
Не царь и не раб, не бог, не червь, мой главный нерв – комок страстей, взлетает наверх,
И сразу падает вниз, это и есть злополучная жизнь, когда смех и крик, будто красочный ярлык
На модном пиджаке, он виден в толпе, но тебя не видать, а вот рядом стоящую ****ь,
Можно по фигуре узнать издалека, охренев, включаю скрытый резерв,
Едва не ошалев, на пару сот рублей обеднев, но избежав более значимых жертв,
Сумел дожить до утра без проблем, слава богу – жив и цел! Шею себе не сломал,
Немного пропал молодецкий запал, я себя не узнал, был и я беспомощен и мал,
Хоть убей, не поминал, зачем мне нужен в постели волчий оскал?
Зачем я здесь? А у бабы на голове компресс? Честь превыше всего,
Преходяще всё! мне много лет, горит торшер над письменным столом,
Старый интерьер, водопроводный кран так проржавел, что вода в кране постоянно течёт,
Знаю все свои грехи наперечёт, бережёного Господь бережёт, время придёт
И ты попадёшь на крючок той бабы, что кровушку пьёт, но не сосёт
И задарма не даёт! Когда же расплата грядёт? Неужто не знает бог,
Что она, божья раба, давно уже лишена последней толики ума?
Нельзя ей набожным восторгам предаваться, лучше такой, как есть оставаться,
Но не замыкаться в себе, больше думать о добре и зле, так безмерно легче,
Чем жить при ярком свете в пространстве перегретом, там нет покоя ни зимой, ни летом!
Подчас слабый человек жалуется, что у него вдохновения нет, а время постоянно ускоряет бег,
Сил, чтобы сопротивляться судьбе и року, давно уж нет,
Он бы все грехи  низверг, если бы искус отсек от себя,
Во бля, скользит под ногами стезя после проливного дождя!
Трудно жить без добрых дел, везде творится беспредел,
Ты жив и цел, тебе семейный быт ещё не надоел,
Ты многое перетерпел, на себя тогу праведника уже надел,
И не посмел тыкать перстом в пространстве пустом на заброшенный дом,
Никто не живёт в нём, а за ним огромный водоём, прикрывшись фиговым листком,
Оказавшись за бортом бытия, прозябаю я, прозябаю я, одна падаль вокруг меня!
Пытаюсь извинить и уговорить себя, что поступаю так зря, хмелею от глотка вина,
Только духовная красота с недавних пор привлекает меня! Падаль отвлекает сизокрылого орла,
Он не худший из орлов, у него среди них немало накопилось откровенных и тайных врагов,
Шум шагов отвлёк внимание от великолепного сложения  молодой девицы,
На все руки мастерицы, местной жрицы любви, у неё бурление гормонов в крови!
Прозри! Не упади! В бездну стремглав не угоди! Уходи поскорей от скопища бездомных людей,
На них судьба наложила особый отпечаток, буду в выражениях и словах краток,
С мыслями полный порядок, только в финансах недостаток, после трёх чарок
Рот закрыт на амбарный замок, язык ушёл в свой закуток на часок,
Хотя в душе остался неприятный осадок, на штанах немало осталось заплаток!
Великолепное сложение не возбуждает во мне необъяснимое отвращение,
Разве это преступление: полюбить бедное существо, оно тяготами жизни обременено,
И живётся ему нелегко! То-то и оно! За что так господь карает?
Почто он бедную жизнь обременяет? Одна женщина не признает прелесть другой,
Пусть даже Дух Святой завис у неё над головой, ведь она – вершина творения,
И в момент пробуждения её душа жаждет умиротворения!
Переполненное сердце не может взвешивать слова,
А в душе вечная мерзлота, там нет ни толики тепла,
Шуршит под ногами опавшая листва, душе деться некуда,
Надо ждать своего естественного конца, суть в тот миг мертва,
Но любовь до сих пор жива, а в глазах тоска и мольба,
Природа не делает резкого скачка, природа изредка творит чудеса!
Не хочу быть ниже своей эпохи, сейчас здесь толпой правят лохи,
Они, как назойливые сороки или на рынке скоморохи зубы скалят от боли,
И помимо воли своей очень быстро превращаются в дикарей! Неужто? Да, и сполна!
У них же душа с плотью воедино спаяна, вот те на! Как же душа от грехов будет спасена,
Коль совесть отморожена, а память растревожена,
Без проволочки к голове приложены примочки,
Женщина в синеньком скромном платочке плывёт по пенистым волнам,
Ну его, это житие, к хренам, разве упомнишь всех девиц и дам по именам?
По тела пробегает естественная дрожь, на нужную точку у клитора нажмёшь,
И бабе тут же станет невтерпёж, и что тогда произойдёт, знает только бог?! 
Душа отделится от прозрачной оболочки, что-то оборвется внутри,
Начнётся бурление в крови, и громкий возглас молодой вдовы,
Напомнит, что даже, пребывая в тени, мы женщинам всегда должны!
По старой и доброй еврейской привычке по их рапортичке
Молодую и приветливую вдову могут заслать к чёрту на кулички,
Что остаётся делать мужчине? Кому ему ноги раздвинуть в осеннюю путину?
По этой причине он один сидит за письменным столом при едва тлеющей лучине.
Нет мыслей о кончине, его призванье предопределило ему заранее,
 Что едва ль мимолётная печаль как-то изменит мораль его отношений
С женским мнением, которое с великим огорчением в средине ночи встречаю воочию!
Ему не задаю вопросов, что возьмёшь с отбросов толпы, те люди ничему не рады,
Только молодые бабы готовы подносить мужикам одноразовые снаряды,
Они подходят спереди и сзади, они и эдак и так, но не получается никак
Им  подставить собственный зад под мужской аппарат, 
Он не вмещается никак в щель половую, всуе бытия тоскую я,
Куда уходит молодость моя? Не знаю я, судьба моя осуждена,
Вокруг тишина, форма меж половых отношений давно решена,
Да, баба грешна, но она мне – не жена, а законная вдова,
Ей не пристало так рано думать о Голгофе, она пьёт чай или кофе на стареньком балконе,
Вроде при глубоком вздохе мысль о старой Европе врывается в голову галопом!
Тут же на излёте несчастная душа решила расстаться с пожилым и опытным пилотом,
Но кто же будет тогда управлять огромным самолётом? По всему, похоже,
Надо готовиться к катастрофе, спускаться с горы надо будет на попе,
Мы же не калеки, нам покоряются леса, поля, моря и реки, и даже гениальные генсеки и те,
Ищут в сумраке густом сумасшедший дом, чтобы отдохнуть в нём от мирских забот,
Слово за слово и созрел скандал, грустные мысли грозовым облаком над промежностью нависли!
В некотором смысле это и так, баба не продаётся за пятак, вокруг неё сгущаются тьма и мрак,
Нервы сжаты в кулак, везде бардак, все бабы – ****и, они дают и спереди и сзади не хлеба ради,
А только потому, что со дня рождения были склонны к греху! Ты расправляешь шире плечи,
 И внезапно теряешь дар вольной речи, голову кружит, кобель во дворе скулит,
Как здесь не сойти с ума, она же сама сюда в чужую опочивальню пришла!
Я к ней с любовью, а она – без лишних предисловий ставит старцу одно условие за другим,
Мы тоже за ценой не постоим, поглядим и помолчим, вдруг к нам в гости прилетит херувим,
Мы с ним, как у бога за стеной, тебя никогда не смоет с палубы корабля высокой волной!
Наша речь – единственная вещь во время кратковременных встреч,
На которую я взираю с надеждой и опорою, тот факт, что все знающие люди ищут истину не так,
Судьба удачи делает зигзаг, вымеряя каждый шаг, сейчас в её руках  тот великий час,
Когда воедино соединяются плоть и душа на фоне вдохновенья и куража! Жизнь коротка,
Дорога далека, нечего в пути валять дурака, великая русская рука бурных вод полна,
Как и грешная душа худощавого на вид старика, его речь афоризмов полна,
Господа, открыты врата в Рай, душа упоена и сильно обеспокоена жена,
Что судьба у нас засиживается допоздна, уже лопнула струна, вспомнились былые времена,
И вдруг тоска душу заела, младая дева для искушения давно уже созрела! Ей идти налево
Или шагать в общем строю направо? Грех от лукавого, но пса легавого ему не скрыться,
Никак не угомониться, надо бы призадуматься, не лучше ли свою жизнь начать с нуля?
Вроде легко жить по моде, одеваться по погоде, по уму – мало дано кому!
В вычурном стиле опостывшие людям мысли в вынужденной позе застыли,
Когда умная мысль сталкивается с шальной головой, раздаётся звук пустой,
Не удивительно, что люди огромной земли воюют за религию, но не живут по её предписанию,
Они вообще не воспринимают замечания, хороший тон находится октавой ниже,
Он здесь, а не в Париже, где люд бесстыжий наклоняется всё ниже и ниже,
Только быть ближе к месту тому, что олиц1етворяет свет и тьму!
Он доступен не только мужу одному, склонность к греху присуща 
Не только худшим, но и самым умным и лучшим! Страсть всемогуща, 
Она вездесуща, она, как наполненная чаша  с приятным на вкус вином,
Когда лютая стынь стоит за окном, зато тебя в этот миг презрениями толпа поливает,
Хотя точно ничего о тебе знает, проявляя показное внимание,
Она не видит огромное расстояние между нежностью и касанием,
Между чмоканьем и оправданием! Никого, не осуждая, молюсь и стенаю,
К богу взываю, и сам себя убеждаю, что я – не я и жизнь моя – не моя!
Наши слабости нам уже не вредят, хотя каждый о них обязан знать!
Везде главенствует над миром слово, произнесенное с любовью,
Оно снимает  таинство покрова, и трудно взглянуть со стороны 
На предметы древней старины, достоверные черты трудно увидеть из тьмы,
Ведь в сумраке густом речь с расплывчатым концом вламывается в дом,
Чтобы обосноваться в нём, а потом с грехом пополам пройтись плетями по спинам,
В назидание суетным пацанам, редко посещающим местный златоглавый храм!
Вновь с раннего утра проснулось во мне чувство стыда, ночью слышались дивные голоса,
Как они попали сюда? Здесь теперь приграничная полоса, болит предстательная железа,
Всё из-за неудачного полового контакта, не довести бы себя до крупноочагового инфаркта!
Тон беседы с самим собой, избрав, утихомирил собственный нрав, неужто я не прав,
Когда набрасываюсь на женщин, как удав? Дорога на Ярославль из рытвин и ям,
Где-то далеко в стороне блеснул златоглавый православный храм, там служба кончается,
Заря загорается, братия прощается и отходит ко сну, мне поднять и отбросить свою проседь,
А опосля пусть неспешность моя так злобно не интригует меня! Во бля! Не слышна песня соловья,
Любовь сильна, как молния, и без грома в тело проницает, до утра в душе звучит симфония,
На фоне северного сияния она сокращает огромные расстояния, с годами и она ветшает,
Ну что ж идёшь, иди, тебе надобно свой путь до конца пройти, дай бог в грязь не упадёшь
И до лучших дней всё же доживёшь, что посеешь, то пожнёшь, будущее закрыто пеленой,
Разум немощный больной имеет характер стальной,
Хочешь стать добрей, себе без раздумий налей, выпей до дна,
И даль станет видна, хотя не до конца! Жил и не тужил, счастье искал,
На поле брани мёртвым не пал, счастья не нашёл, трудился, как в поле вол,
Нет ни высокой чести, ни славы, только лист опалый лежит у моих грязных сапог,
Видит господь, как его раб должен по узкой и скользкой стезе постоянно петлять,
Ему супротив соблазна уже не устоять, страсть мигает миг, вдаль глядишь и зришь,
Как высокий и сухопарый старик выносит сам себе вердикт! Астрологии язык, 
Как рыба-кит молчит, ему бы выше стать, чем полночная слепая страсть!
Велика её власть, мне бы долу с коня не упасть, пусть великодушное забвенье
Принесёт мне на исходе дня приятное наслаждение! Тления нет, но есть горение,
К нему в придачу пришло терпение, нет прежнего самоунижения, появилось размышление,
Но его сопровождает трудно скрываемое раздражение от общения с прелестным предметом,
Который собирался жить по Ленинским заветам, и при этом чтит Иисуса из Назарета!
Ещё ни конец света, благоразумие вместе с самозабвеньем вступило в связь с любовью,
Вместе с сердечной болью они припали к изголовью, дабы вредить здоровью мужику тому,
Который, судя по всему, пытается свою породу как-то изменить, и в сердце нож себе вонзить!
Раздался крик на всю округу, это он, небось, с испугу проглотил большую корку хлеба
Во время обеда, ему осточертела всенощная беседа, в ней слова, как боевая торпеда,
Могут уничтожить старого непоседу, который учился ещё во времена Архимеда!
Его голова едва видна из-под шерстяного пледа, сделав однажды глупость,
Он попытался скрыть свою тупость, но ей на смену тут же пришла чёрная полоса!
Не нервничай! Всё примечай, давай официанткам на кофе и чай, и кончай базар,
Ты слишком стар, и чувство меры знать перестал, я так и знал, я так и знал,
Что мой остов давно уже обветшал, хотя я всё ещё до того, как моё светило на небе зашло,
Обмозговал, ****ом долго не торговал, много страниц из своего бытия перелистал,
Считай, вновь заживо восстал! Ушла печаль, когда до конца был исписан
Толстый амбарный журнал! Пришлось уйти на сеновал, только там я задремал,
Проснувшись, по глупости пустой стал спорить с роком и судьбой! Рот закрой!
Живи, будто ты – немой! Пётр и Павел жару прибавил, беду оставил,
А сил и мощи поубавил! Идёт игра без правил, вот так и живёшь, сеешь, пашешь и жнёшь,
И родине металл даёшь! О себе напоминает чрево, оно тоже стремится сходить налево,
Есть желание попробовать чудесный плод с Древа Адама и Евы, он не всех деревьях растёт!
Это ложь, что посеешь, то пожнёшь! Чему ты женщину научишь,
Тем всю жизнь пользоваться будешь, если бабу не разлюбишь!
Быть может, норковую шубу ей спьяну купишь, если не шутишь!
Судя по тому, что я мелю муку из пшеничных зёрен,
Как учил Кузьма Прудков: «Зри в корень!» Никто не волен сам
Противодействовать своим страстям, явственность ясна,
Хотя ночь темна, нет ни дыма, ни огня, только видимость одна!
О да! Господа! Мне бы достучаться до Господа, но видать – не судьба,
Набравшись страху, готов разорвать на нательную рубаху,
И вылететь из тёплого гнезда, где баба вся в нём оргазмом снизошла!
Не получилось совместное житьё, и то – не то, и это пошло совсем не так,
Попробуй, угадай замысел бывалых баб, ты же не их раб и не слуга, ты – муж,
И в круг обязанностей твоих входит тот сладкий и благоговейный миг,
Когда даже если ты – старик, ты должен войти и возбудить,
Своими поцелуями потное лицо любимой женщины покрыть,
А если не стоит? Как быть? Кого спросить? Никто честно не ответит,
Поговорит, промолчит, совета уж точно не даст, и судьба не подарит новый шанс!
Беда и напасть, как козырная масть в картёжной игре, сегодня ты на коне,
А завтра едешь на старом и тощем осле!  Ни фига себе?! Когда любишь,
Лелеешь и голубишь, но себя ты безвозвратно губишь! В том счастья нет,
Когда в твою душу внезапно закрался чужой секрет! Без оправдания и без прощения
Ты готов идти на любое преступления во имя отмщения и расплаты,
Нам наслаждение обещают разбитные и бывалые бабы!
Уважать баб должен каждый божий раб, коль он духом ещё не ослаб
И ни разу не попадал с ними впросак, зачем проявлять глупое высокомерье,
Если учтивость и расположение откроет все телесные замки – так нас учат старики!
Мы же – не бездарные ученики, то поднимаемся мы не с той ноги,
То великоваты на нас сапоги, то секс сердцу не полезен,
Якобы он людям бесполезен! Что за бред, что за абсурд,
Во имя постельной любви на любые ухищрения идут даже старики!
Когда любим, теряем зрение, приятен момент общения,
Хотя наслаждение сулит непреодолимое препятствие,
Как очередное нагромождение  препон, они везде,
Где неприязнь, ведущая к распрям, склокам и вражде!
Таи любовь вовне, не открывай её ни врагу, ни другу,
О ней не должны знать даже самые преданные слуги!
Услуга за услугу, с перепугу даже надменная красота иногда
Не хочет выглядывать из-за высокого зелёного оливкового деревца!
Да! Да! Жестокость – некрасива, но в том её прерогатива,  она красива и стройна,
В меру умна и молчалива, значит, Бог любви неумолим
И последнее слово всегда остаётся за Ним! Падает на небе полночная звезда,
Любовью любовь оскорбить никак нельзя, можно сойти с ума, когда вокруг тебя кромешная тьма,
А та, что в твоё сердце внезапно вошла, подобна солнечному лучу, раздвигающему тучи
И уповающему на случай неминучий!  Не мучай напрасно себя,
Миром утех правят случай и грех, рок и судьба! Так что закуси удила,
И навеки сомкни свои густые веки, пусть глаза будут слепы,
А ты жить будешь в мраморном склепе! Нелепо сживать себя с белого света
Только потому, что ты доверился почему-то в годы смуты только року своему,
Мне любовь ценна, когда путами к невесте им жениху не прикована, то есть вольна,
Рок за измены мстит и губит, он обиды исподволь копит, и долго молчит,
В любви и согласии лад, шаг в сторону и его сменяет сущий ад!
Вот и розы вешние завяли, они внезапно цвести перестали,
Что ни день, то новая дребедень – дилень-дилень, привет, тюлень!
Весну сменило лето, мне некого винить  за это, моё кредо не в нём заключено,
Я остерегаюсь несчастья своего, юная и сладострастная, добрая и ужасная,
Ты же нервная, но не первая такая ****ь и стерва, жизнь на нервах не по мне,
Привычней для меня жить в тишине, то есть без дыма и огня,
Ии плыть по спокойной волне,  жить в летаргическом сне!
Слава богу, что она – не мымра, хотя ещё та выдра, гавкучая и кусачая,
Мне не нужна жизнь собачья! Оцепеневший взгляд, оцепеневшие деревья,
Любое к ним прикосновенье теребит небесный полог, колеблется в тот миг небосвод,
Будто  тончайший персидский шёлк! Взгляд обращён вперёд, слава богу, что не наоборот,
Выпятив живот, прекратил никому не нужный трёп, к истине спереди подошёл,
Подход нашёл, но жизнь всё равно не похожа на майский мёд, тоска за душу берёт,
Отбирает дар речи, фактор чисто человеческий прогибает до земли плечи,
Но не наносит тяжких увечий! Нарушено внешнее оперенье,
Любви и страсти нежное прикосновение подарило возрождение
Былых дум и надежд, но женщина – не вещь, она и пиявка и клещ,
Больно кусает, любую твою атаку заранее упреждает! Идут года,
Но прежней остаётся злополучная судьба, лишь иногда она сама
Пытается уйти в бега, но там - тайга, там стынь, метель и пурга, глубокие и непроходимые снега!
Дуралей, до дна свою чашу испей, не робей, себя пожалей, соображай быстрей,
Трудись, как муравей, тогда жизнь обретёт новый смысл!
Не возгордись! Своих намерений устыдись! Жизнь ценна,
Вот только коротка она, да ну её, пусть молчание моё и её повседневное нытье
Положат крест на совместное житьё! Дальше что! Ничего! На своём примере
Легче подсчитывать грядущие потери, закрой плотнее входные двери,
Всякое может случиться, может быть, что странный путник в ночи в ту дверь постучится,
Захочет воды из старинной криницы напиться, и в свете горящего огня,
В сиянье уходящего дня, верность одной женщине всю жизнь храня,
Осудит себя  на отрешение от чина и сан! Осанна! Осанна! Осанна!
Мысли и чувства, как после дождя капуста, здесь - густо, там - пусто,
Тягостно и грустно быть памятником лжи, сложив руки на груди крестообразно,
Осознал, что вёл себя безобразно! Приподнялся сразу на ногах, что-то померещилось в облаках,
Появился жуткий страх и нелепая боязнь в глазах, а ка губах закипела кровь, за грудиной – боль,
Вдруг лоб насквозь солёным потом промок, рот закрыт на замолк, язык к мягкому небу прилип,
Ну что за внешний вид? Ты – баба или мужик? Ну что же ты раскис, будто гипс на повязке?
Дело уже близится к развязке, по всевышней указке закончились любовные сказки,
Душе нужна была встряска, и вот она уже на всё согласна, похвальна её сердечность,
Удивляет бесчеловечность всех, кто рядом, словом и взглядом был готов без лишних слов
Чем-то отшельникам помочь, хватит воду в ступе толочь, за окном промозглая ночь!
Она точь-в-точь, как беспрерывный проливной дождь, когда в каждом протяжном звуке
Чувствуется призыв к разлуке! Не дрожи! Нет здесь блажи, встань на страже любви,
Не кори и не брани желания, всплывшие в степи! Не подражай завистникам своим,
Ты же не херувим, и вечно не гоним, ты привык жить лишь мигом одним,
Давай же вместе воспарим за облака, душа моя, ты нежна и честна,
Будто песня молодого соловья, ему врать нельзя, мой голос в воздухе повис,
Взгляд вновь устремился вниз, и давно уже в густой траве недвижимо сидит,
А мысль то отлетит, то вновь близко подлетит, она не смеет забыть,
Что карта бита – нечем крыть! Паки-паки, речь не может идти о законном браке,
Живу во мраке, пишу на скомканной бумаге, не хожу во фраке и котелке,
Ношу в одной руке свои творенья, все недописанные до конца произведения,
А в другой – крест святой, он есть за душой, но в момент любой и этот пригодится,
Всякое может нежданно случиться! Трудно добравшись до вершины, удержаться на ней,
Рядом нет приличных людей, сколько же пройдено этажей по стезе своей,
 Что даже знаменитый фарисей при свете тусклых уличных фонарей 
Не посмел толкнуть тебя взашей? Что мне творческое бессмертие сулит?
Ровным счётом ничего! То-то и оно! С прошлым надо расставаться легко, хотя и тяжело
Забыть обо всём, что было, без толики стыда о нём вспоминать нельзя! О да!
Не имея особого вкуса, к дальней звезде я мчусь, несусь, бог весть куда,
Для меня земная стынь – сущая ерунда, гудят над головой телеграфные провода,
Ещё горит церковная свеча у алтаря, но не проходит боль пор ходу хребта!
Не жизнь, а маета, о времена, о нравы! Разум здравый отвергает забавы,
Но основной инстинкт выносит собственный вердикт,
Он за короткий миг разум опьянит, и родит конфликт,
Как быть? Как дальше жить? Вспомнить и вновь забыть?
Бог зло предвосхитит, мысль на солнце блеснёт, будто реликт,
И пролетит над родным очагом холодным вечерком,
По этой причине пытаюсь укрыться в глубокой женской лощине!
На вершине – не удержаться, а там можно сражаться до конца,
На всё – воля Творца! Ему одному принадлежат наши души, мысли и сердца!
Любовь могуча и сильна, но голь на выдумку вольна, в былые времена
Только она добивалась высокого родства от души и естества!
Всё; что утратит разум, вернут высокие слова, хотя и не сразу,
Любовь вновь в душе ожила, и она, кажись, все препоны превозмогла!

г. Ржищев
12 июля2020г.
12:34