Про жоппу

Про жоппу (роман о любви)

                (Содержит нецензурные выражения. 16+)

 Мои попытки сделать мир лучше, всегда разбиваются о тщеславное желание быть просто услышанным.
 Это повествование, задуманное как роман о влюбленных, – лучшее тому подтверждение. Как и полагается приличному роману, он должен был увести читателя в мир душевных переживаний, нешуточных страстей, большой и чистой любви. Раскрыть перед ним многообразие характеров, глубину чувств героев, драматизм взаимоотношений. А также, позволить читателю взглянуть на исторические события и факты с точки зрения беспристрастного автора. 
Действие разворачивается в одном из «лихих девяностых» годов. Точнее в 1993.
Главные герои – Евгений и Татьяна. (Ну, здесь просто совпадение).

Глава первая.
 Вступление.

Глаза самостоятельно не открывались, и Евгений Тимофеевич помог им руками. В мозгу что-то трещало и гудело. Из-за стены доносились звуки пианино.  «Я дома, ум на месте, -  уже хорошо» -  мелькнуло в его голове.
Вчера Евгению Тимофеевичу исполнился двадцать один год. О том, что он Тимофеевич, помнили только он и его родители. Ему очень нравилось собственное отчество. Даже больше, чем имя. Он всегда представлялся по имени – отчеству. Несмотря на это, все звали его Жекой, Женькой, даже Джоном.  Реже Евгением.  А еще, на районе, с некоторых пор его стали называть Джон–гандон. Оригинальное прозвище не было связано с особенностями характера или манерами поведения Евгения Тимофеевича.  Но об этом чуть позже.
 Не уподобляясь злым языкам, мы будем называть Евгения так, как звали его родители и немногочисленные друзья. Итак, Жека пытался прийти в себя….
В голове стало проясняться, и он попытался встать. Или, хотя бы сесть. Убедившись, что все части тела на месте, и частично функционируют, он со стоном сел на край дивана. Болело все. Особенно левое ухо и все, что с ним связано. Память медленно, но неотвратимо возвращалась.
Соседский мальчик за стеной продолжал разучивать одну и ту же гамму, тыкая пальцем по клавишам.
      —Падла…, Шульберт хренов! – начал было Жека, обращаясь к стене, но не смог – рот тоже болел.
Он осторожно поднялся и направился к холодильнику. На двери холодильника висела пробковая мишень. Когда к Жене приходили гости, то, немного погостив, они любили играть в Дартс.  Дротики в холодильник не втыкались, поэтому гости использовали ножи, а иногда вилки. Дверь холодильника подпирал табурет. Сам он, уже давно использовался как шкаф, хотя продолжал исправно гудеть, нагоняя холода в морозилку и жути на тараканов.
Заглянув внутрь, Жека обнаружил остатки вчерашнего праздника. Куски жареной курицы, уложенные в свекольный салат, и тарелку вареной картошки с зеленью.  Еще было что-то в кастрюльке, и, очень давно заваренный доширак. В дошираке сидел таракан.  «Совсем оборзели, суки», беззлобно отметил Жека.
Достав из морозилки пустую бутылку пепси, он на всякий случай, потряс ею над головой, -  чуда не произошло.  Зато, в банке из-под польского джема, оставалось еще граммов триста жидкости, веселого оранжевого цвета. Выдохнув, Жека приложился к банке.
Спирт «Рояль» обычно разводили водой в пропорции один к одному, и в таком виде употребляли. В редких случаях, перед подачей на стол, напиток охлаждали.  Если ожидались дамы, то в содержимое добавляли один – два пакетика Зуко, это придавало напитку благородный цвет и изысканный вкус. В редких случаях допускалась замена Зуко на Юпи или Инвайт.
Память окончательно вернулась и заняла свое место в голове: «Девки были. Танюха. День рождения. Бляя…» -   Жека еще освежился из банки и поискал глазами сигареты. На подоконнике лежала начатая пачка Магны. Он закурил и уставился в окно.  За окном жизнь текла своим чередом.
 Воскресный день был в самом разгаре. В мире царили покой и гармония. Солнце светило, птицы чирикали, деревья зеленели. Возле мусорных баков трахались собаки. Редкие облака проплывали, почему-то в разные стороны. По двору, с воплями носились дети. Мамаши сбились в кучку на детской площадке и что-то живо обсуждали, забыв о своих чадах. Сосед Леха любовно намывал белую семерку, по-хозяйски загнав ее прямо на газон.
«Это Сан-Франциско!» - сообщала на весь двор Группа «Кар-Мэн» из раскрытых дверей семерки.
«Хорошо летом! Тепло» - подумал Жека. Дальше эта мысль почему-то не пошла.  Попутно в голову пришли слова «лепота» и «идиллия», но не найдя применения, быстро ушли.... Умиротворяющую картину двора нарушало только слово «жопа», выведенное неизвестным художником на тротуаре. Слово было написано черной краской, и почему-то, с двумя буквами «п». В душе Евгения стало нарастать раздражение, хотя сама по себе жопа, даже написанная с ошибками, не нарушала его представления о прекрасном….

Евгению уже давно нравилась Татьяна из четвертого подъезда. Его чувство до сих пор оставалось безответным. Девушка его не замечала, хотя ежедневно здоровалась. Однажды, под воздействием любви и алкоголя, он написал под ее окнами: «С днем рождения, Таня!». Белой краской, красивыми буквами и без ошибок. Дату дня рождения Жека не знал.
И вот теперь, сразу после восклицательного знака, красовалось слово «жоппа». Евгений был оскорблен до глубины души.  Неизвестный мудак надругался над его светлым, и относительно невинным чувством. Честь дамы его сердца была задета, а надпись на асфальте приобрела оттенки двусмысленности…. С тяжелым сердцем Евгений отошел от окна.
«Я тебя найду, урод…»
 Жека уже вынес автору приговор, и теперь мысленно приводил его в исполнение, используя, всю сексуальную фантазию. С улыбкой Чикатило он вернулся к банке из-под джема и залпом допил остатки.
Сигареты закончились. В старом серванте были расставлены пустые банки от импортного пива и пустые пачки от сигарет. Иногда Жека прятал там заначку. Сегодня ее не оказалось. Курить захотелось еще сильнее.
 Стекол в серванте давно не было. Зато, помутневшие зеркала на задней стенке, уцелели. Он осмотрел свое отражение. Левая сторона лица, включая ухо, была отвратительно-синего цвета и очень болела. Правая - только небритая и помятая. «Хорошо зубы на месте» - попытался улыбнуться Жека. Болели руки, ноги, спина и живот. Силы были на исходе. Он снова лег на диван, и закрыл глаза….

Глава вторая.
Предисловие.

Год назад Жека демобилизовался из армии, вернув долг Родине в полном объеме и в срок. Отсутствие взаимных претензий подтверждал знак «Отличник боевой и политической подготовки». Повышением боевой и политической подготовки Жека занимался, проходя службу в подсобном хозяйстве пехотного полка. В самом полку хозяйство называлось свинарником.
На гражданке его возвращения особо никто не ждал. Родители вкалывали с утра до вечера. Отец на стройке, мать на базаре. Выходные родители любили проводить дома, в кругу семьи. Соседи называли это «опять пьют и дерутся». Единственным человеком, искренне обрадовавшимся появлению Жеки, была его бабушка. Он явился к ней прямо с поезда, в отутюженной дембельской форме, с «дипломатом» в одной руке и бутылкой пива в другой. По количеству и разнообразию отличительных знаков на погонах и петлицах, невозможно было определить род войск, в которых Жека проходил службу. Детальное рассмотрение указывало на десант, морскую пехоту и танковые войска с авиацией одновременно.  На груди сверкали десятка полтора значков, знаков, и даже одна медаль «15 лет московскому кадетскому корпусу», датированная 1864 годом. Аксельбанты, белый неуставной ремень и фуражка с двумя кокардами, дополняли внешний облик защитника родины.
Узнав в этом произведении неуставного искусства своего внука, бабуля всплакнула, и на всякий случай, перекрестилась.
— Радость-то какая! Возвернулся, гадский потрох, дождалась! – причитала она.
Жека стянул начищенные сапоги на незаконно-огромном каблуке, и прошел в кухню. Носки были дырявые, но в пределах нормы.
— Мечи на стол, бабуль! Боец вернулся! -  громко объявил он, стараясь подражать голосу старшины. Получилось очень похоже. Жека привычно втянул голову в плечи….
Жить он остался здесь же. К родителям возвращаться не хотелось.

Вскоре, от свалившегося счастья старушка слегла, а через два месяца Жека стал единственным обитателем двухкомнатной хрущевки. На поминки пришли соседи и немногочисленные знакомые. А потом все остальные. К полуночи, в память о бабуле, из окон раздавалось «Гуд-бай, мой мальчик, гуд-бай, мой миленький…». Компания подобралась дружная и не отягощенная морально - этическими нормами.  Алкоголь способствовал взаимопониманию и смягчал горечь утраты.
Проснулся Жека на бабушкином диване, рядом с голой рыжеволосой девицей.  Девица была старше его лет на десять и храпела. Он натянул штаны, и, стараясь не шуметь, скрылся в ванной. Когда он вышел, девица сидела на кухне одетая, и курила.
            —Кофе есть? Или пиво? - поинтересовалась она.
            —Нету, - выдавил Жека, и хотел добавить «тетя».
            —Ну, я пойду тогда. Да, жалко деда. Мои соболезнования. Займи пятьсот рублей на такси.
            —Какого деда?
            —Которого вчера хоронили.
            —Ааа, жалко, да.
Таинственная незнакомка ушла, не оставив ни телефона, ни имени. Правда, через неделю она напомнила о себе триппером.
Вскоре Жека устроился на работу. В ларек, через дорогу от дома.  Сутки через двое он продавал спирт «Рояль», водку «Распутин», жвачку, шоколад, сигареты и другие товары народного потребления. Кроме этого в ассортименте всегда были разнообразные контрацептивы.  Со всего района в ларек тянулись нуждающиеся граждане, которым было стремно покупать их в аптеке. Скоро, с легкой руки местных креативщиков, точку, а заодно и самого Жеку, окрестили Джон-гандон.
Такое, несколько необычное прозвище, не мешало Жеке пользоваться определенным уважением в очень определенных кругах, дружественно настроенных алкашей. Хозяин ларька, Магомед, зарплату платил вовремя, но мало. В качестве компенсации, трудящиеся тащили с работы все подряд. Благодаря такой форме сотрудничества, у Жеки дома регулярно пополнялись запасы спиртосодержащих напитков, сигарет, а иногда и закуски. Друзья у него были.
Несмотря на кажущееся благополучие, Жеке хотелось большего. В отличие от друзей по пьянкам, он мыслил гораздо масштабнее и смелее. В обозримой перспективе он видел себя владельцем ларька или даже небольшого магазина. В той же перспективе, он видел соседку Татьяну в качестве жены. Если по первому пункту не было четкого представления с чего начинать, то с завоеванием Танькиного сердца и всего остального, вопросов не возникало.
Нужны были только деньги. И социальный статус. И подержанная, обязательно тонированная восьмерка, а лучше девятка. Деньги могли решить все проблемы. Включая классовую принадлежность, которая определялась наличием малинового пиджака и пейджера.
Татьяна была эффектной девицей, с кукольной, а потому, плохо запоминающейся внешностью. Ей было девятнадцать лет. На этом список ее положительных качеств заканчивался. Она была из обеспеченной семьи, а поскольку родители не пили, семья считалась интеллигентной. Мама работала главным бухгалтером в ЖЭКе, а папа перекрашивал у себя в гараже угнанные машины. Недоброжелатели поговаривали, что он сам и руководил угонами.
Татьяна ни в чем не нуждалась, вела себя независимо и бесцеремонно. Курила открыто, с вызовом, а Жекины знаки внимания игнорировала. Иногда во двор заезжали тонированные тачки и громко сигналили. Татьяна не торопясь выплывала из подъезда, на ходу кидала бабушкам на лавочке: «Хай!», садилась в машину и уезжала. Старушки вслед блажили: «Здравствуй, Танечка!» - и крестились.
Случалось, что машина с Танькой останавливалась возле Жекиного ларька. Из машины выходил бандитского вида стриженый питекантроп в коже и варенках; или олигарх в малиновом пиджаке, с пейджером и толстенной цепью на шее. Набор покупок в обоих случаях состоял из Амарето, Джин-тоника, шоколада, сигарет «Мальборо» и презервативов.
Иногда из машины выходила Танька и шла за покупками сама. Здороваясь с Жекой, она говорила: «Привет, чувак!». Жека краснел, но отвечать старался развязно и непринужденно: «Салют, Танюха!».  На этом неформальное общение заканчивалось. Было очевидно, что без тачки, пиджака, и пейджера, добиться расположения Татьяны будет трудно.
 Жека трудился над созданием стартового капитала. Сдавал паленую водку таксистам, торговал неучтенными сигаретами и жвачкой, а также, валютой.
Дела шли неплохо. Одновременно, с ростом благосостояния росла и самооценка. Он купил настоящий китайский костюм «Адидас», и японский магнитофон «Шарп». А при встрече с Танькой перестал заикаться. Жека настолько самоутвердился, что на восьмое марта подарил ей подарок, собранный собственными руками из того, что было в ларьке. В красивый пакет он положил бутылку «Букета Молдавии», две банки «Балтики №4 темное», польские конфеты и блок «Мальборо». Подумав, добавил упаковку самых дорогих презервативов.  Букетик мимозы пришлось купить в соседнем ларьке. В ответ на подарок Татьяна кокетливо сказала:
  — Спасибо, чувак! – многообещающе чмокнула воздух, села в ожидающую девятку и умчалась под звуки «Дельфин и русалка».
Жеку кольнуло незнакомое чувство. Нечто среднее между голодом и желанием кого-нибудь убить. Нужно было что-то делать. «Пригласить куда-нибудь!» — осенило его. Выбирая между ларьком и бабкиной квартирой, он остановился на квартире. Приближался уже знакомый читателю день рождения Жеки….
Был у Жеки одноклассник, Саня Фогель. После армии Саня устроился на работу шофером, в милицию, что уже само по себе приравнивалось к нетрадиционной ориентации. Кроме этого, была еще одна странность – он не пил. Совсем. Несмотря на все недостатки, отношения между одноклассниками оставались дружескими.  А еще, Фогель дружил с Танькиной подругой, Светкой. Иногда, когда Жека был на работе, они дружили в его квартире.  Оставалось пригласить Танюху на день рождения, при помощи Светки, собственного обаяния и подходящего случая.
К случайной встрече вечером во дворе, Жека начал готовиться серьезно и заранее. Для начала он умылся и вымыл уши. Побрился и подстриг ногти. На руках. Одел чистые носки. Его гардероб, помимо повседневных штанов располагал дембельской формой и новым «Адидасом». Выбор пал на спорт. Костюм был красивый. Фиолетово-сине-красный с зеленой полосой.  Брюки снизу заканчивались манжетами на резинке. Черные, остроносые туфли подчеркивали спортивный стиль одежды.
Днем Жека сходил в ближайший парфюмерный магазин. Немолодая продавщица, битый час с упоением рассказывала про оттенки и купажи предлагаемых образцов парфюма. Жека соглашался, кивал, и как истинный ценитель пробовал все на себе. Из магазина он вышел без покупок, с видом разочарованного эстета. По улице, потянулся тревожный аромат востока, цветочной свежести, цитрусовых и Шипра. Хорошо различимые нотки мха, корицы, фруктов, черного дерева и, чего-то экзотического, смешивались, создавая тревожную какофонию запахов. Собаки притихли и насторожились.
Близился вечер. В начищенных туфлях, с лихо зачесанными волосами, Жека вышел навстречу судьбе. К дерзкому амбре добавился легкий аромат спирта Рояль. Он начал ждать.
Время шло. Уже три с половиной часа Жека небрежной походкой прохаживался мимо Танькиного подъезда. Старушки, заподозрив неладное, разошлись по домам на час раньше. Он устал. Очень хотелось выпить. И в туалет.
Было совсем темно, когда на тротуаре появилась Татьяна. Жека пританцовывал у куста сирени. Естественная потребность поссать, отодвинула на второй план все остальное, включая желание выпить. Тем не менее, он решительно шагнул навстречу, переминаясь с ноги на ногу и приветливо гримасничая.
    —Привет, Танюха! Ты это… с работы? — начал Жека издалека.
    —Че, обдолбился, придурок? Какая работа? — деликатно поинтересовалась Татьяна и осторожно принюхалась.
     Жека стиснул колени, мысли были скованны мочевым пузырем.
     —У меня это… днюха в субботу. Ты заходи, посидим….
     —Чувак, ты чего, меня хочешь…? — начала округлять глаза Танька, но Жека, уже не церемонясь, перебил:
     —Ну да, хочу! И Светку! И еще Фогеля…! Ой, бля… — он застонал и, закатив глаза, скрылся в зарослях сирени. Оттуда, с воем выскочил кот и исчез в темноте.
     — Часам к семи! — уточнил Жека из куста. Голос его стал ровным и спокойным.
      «Точно, мудило обдолбанный!» — сделала логичный вывод Танька. Она еще раз принюхалась, недоверчиво оглядела цветущую сирень, и направилась к подъезду.
      —Не знаю! Я подумаю! — уже на ходу крикнула она в кусты.
Следующие два дня ушли на подготовку к празднику. На работе Жека взял выходной, сославшись на невыносимые боли в животе, и принялся за уборку. Для начала выбросил все пустые бутылки, перемыл посуду и вынес мусор. Затем вымыл полы. Осмотревшись, этой же тряпкой вытер пыль с серванта.  Воодушевившись результатами, он перебил мух, и помыл окна изнутри. Вечером, из родительской квартиры Жека принес хрустальные рюмки, скатерть, чистое постельное белье и, кое-какие журналы.
К середине субботы квартира изменилась настолько, что из нее ушли тараканы. На столе была расставлена чистая посуда. На краю сгрудились бутылки шампанского, вино «Медвежья кровь» и ликер «Амаретто». В морозилке томился, разведенный по всем правилам спирт «Рояль», со вкусом экзотического манго. По всей квартире были беспорядочно разложены журналы «Техника молодежи», яркие издания о моде, а так же легкого, эротического содержания. Изголовье дивана украшал «случайно забытый» журнал «Новый мир», раскрытый на предпоследних страницах. Из двухкассетного «Шарпа» группа Браво тихо пела про оранжевый галстук. В бабушкиной квартире витал дух искушения и соблазна….
Евгений был уверен, что Татьяна обязательно придет. Да и Светка обещала ее уговорить. Он налил в рюмку спирта, выпил и принялся ждать гостей. Первыми пришли родители. Они подарили сыну розовую рубашку и шампунь от перхоти. Мать принесла жареную курицу, картошку и еще какие-то закуски. Сели за стол. Отец поздравил словами: «Ну, будь здоров, расти большой!», и выпил спирту. Мать прослезилась. Пришли Саня со Светкой. Светка вручила Жеке букет гвоздик, чмокнула в щеку и достала из пакета салат из свеклы. Фогель пожал руку и вручил толстую цепь из полированной нержавейки.
              —Настоящая, с одного баклана снял, в обезьяннике! — пояснил он. Снова выпили за здоровье именинника. Саня пил безалкогольный Зуко и ел курицу руками. Светка, чокаясь, заговорщически сообщила Жеке:
               —Танюха обещала зайти! Только попозже, ее Гарик подкинет….
Родители вскоре засобирались. Мать расцеловала сына, отец захватил начатую бутылку Рояля, и они ушли.
К появлению Татьяны Жека уже пребывал в средней степени алкогольного возбуждения. Увидев ее на пороге, он открыл рот, глубоко вдохнул и застыл, облизывая губы. Выглядела Танька потрясающе: туфли на шпильке, розовые лосины и что-то джинсовое, символизирующее юбку. Выше, из-под короткого топика выглядывал открытый живот с переводной татуировкой. Небрежно расстегнутая кожаная косуха, завершала вечерний туалет. Яркая помада, кукольные ресницы и взрывной начес на голове, окончательно лишили Жеку дара речи.
Насладившись произведенным эффектом, Татьяна сунула ему большой букет гладиолусов с пятитысячной купюрой внутри.
               —Поздравляю, чувак! С днюхой тебя! — она чмокнула его в щеку и, слегка оттолкнув, вошла в квартиру.  Жеку наполнили нежные чувства. Он буркнул «здрасьте» гладиолусам, и пошел следом. За стол он вернулся заметно протрезвевшим. Все выпили за здоровье именинника, за родителей, потом за любовь. Потом еще за что-то. Кажется, за гласность и перестройку. Праздник разгорался с новой силой….

Глава третья.
Отступление от темы.
 
Скудный запас подходящих эпитетов и художественных образов заставили автора отказаться от попытки передать праздничную атмосферу, царящую в квартире его героя в течение нескольких следующих часов. Схематично события этой ночи можно разбить на этапы: 1) Шампанское – спирт – танцы. 2) Остатки шампанского со спиртом – свекольный салат – дерзкие танцы. 3) Перекур – «Медвежья кровь» на брудершафт – медленные танцы под быструю музыку….  Евгений был в ударе.

Глава четвертая.
Возвращение к теме.

Праздник незаметно подошел к концу. Саня со Светкой собрались уходить. Проявив высокие моральные принципы Татьяна, засобиралась следом. Под песню «Звездная ночь» в исполнении Юры Шатунова, она пыталась попасть ногой в туфли. На невнятные предложения Евгения «посидеть – потанцевать» она только набирала воздух в легкие, и громко выдыхала. Звук на выдохе напоминал слово «отъебись…». Жеке ничего не оставалось, как обуться и выйти провожать гостей. На проспекте уже появились редкие машины. Саня поймал бомбилу, и они со Светкой умчались в другой конец города, где у нее была комната в коммуналке.
Евгений и Татьяна, по закону жанра, остались наедине. Брезжил рассвет. Они сидели на бордюре и, по очереди икали. В редкие проблески сознания, Жека клялся в любви до гроба и предлагал немедленно идти в загс. Ну, или к нему домой. Потом его вырвало. Татьяна пыталась тактично объяснить, почему его кандидатура в качестве жениха в настоящее время не рассматривается. Свои доводы она аргументировала словами «мудак» и «гандон». Разговор не клеился.
Начинало светать. По просыпавшемуся проспекту, в обе стороны ползли подметально – поливальные машины с желтыми маячками на крыше.
Теряя нить в разговоре с Татьяной, Жекин разум начал закипать. В голове мелькали фрагменты и образы, не успевая оформиться в мысль. Затуманенный страстью и алкоголем мозг, рождал картины достойные рыцарских романов. В такие моменты случаются самые драматические события – дуэль, спрыгивание с высокой скалы, или удушение возлюбленной, сопровождаемое бытовыми вопросами. Все годилось для достижения цели!  «Подвиг! Подвиг! Подвиг!» -  забилось сердце, в такт проблесковому маячку на крыше поливалки. Поливалка приближалась. Инстинкт самосохранения предусмотрительно молчал.
Жека никогда не видел, и даже не знал о существовании корриды.  Возможно, кровь далекого предка – матадора, сделала свое дело. Сверкающее чудовище было уже напротив.  Жека вскочил! Глаза его горели безумием, а ноги не слушались. В воспаленном сознании возник образ врага. Коротко стриженный питекантроп в малиновом пиджаке двигался по дороге. За ним, на золотой цепи, следовал огромный, тонированный пейджер с желтой мигалкой. С криком: «Аааа, сука!» - Жека кинулся на противника!
Бой оказался коротким и незрелищным. Раздался глухой стук, Камаз заскрипел тормозами и замер. Поверженный Жека красиво раскинулся на асфальте, освещаемый первыми лучами солнца. Из брандспойта на него стекала вода. Танька смотрела на происходящее глазами Дульсинеи Тобосской, широко открыв рот, и продолжая икать.
  Из кабины появился пролетарий лет сорока, в майке, старых трениках и шлепанцах на босу ногу. На плече виднелась татуировка ЛАРА и пронзенное стрелой сердце. Вид у пролетария был недружелюбный. Подойдя к распростертому телу, он потрогал пульс, похлопал по щекам, и схватив под руки, рывком посадил его на асфальт. Жека открыл глаза.
                —Ты живой, придурок? – заботливо поинтересовался водила.
                —Угу, – промычал Жека, пытаясь подняться.
                —Вроде порядок. Руки, ноги, бестолковка на месте, – пролетарий по-отечески осмотрел Жеку со всех сторон:
                — Жить будешь! Только недолго.
 Жека попытался улыбнуться. Пролетарий коротко размахнулся, и врезал Жеке в левое ухо.               
                —Гандон! — отрывисто бросил он.
                «Откуда он меня знает?» - успел подумать Жека, теряя сознание….               
                —Забери своего урода! — крикнул водила трезвеющей Таньке, и полез в кабину.

Глава пятая.
В продолжение темы.

И вот теперь, лежа на бабушкином диване, Жека восстанавливал хронологию прошедшей ночи. Запись обрывалась где-то в районе ночного проспекта…. В дверь постучали. Вошел Фогель в милицейской форме.
                —У тебя открыто, — сказал он, извлекая из пакета бутылки с пивом.
Жека задумчиво молчал.    
                —А ты точно придурок! — заключил Саня, осмотрев Жеку со всех сторон, — Танюха рассказала, как ты на камаз бросался. Мудатор хренов!
                —Матадор, — поправил Жека и сам удивился неизвестному слову.
                —Ну, а я чего говорю? Танюха так и передала.
 Жека открыл пиво.
                —Курить есть?
                — Держи! – Саня кинул на диван мятую пачку и поднялся.
                —Меня ждут там, я пойду. А ты лечись!
 Возле двери он обернулся:
                —Слышь, а давай к нам, в ментовку. Форму дают. Зарплата правда так себе, но жить можно. Халтуры опять же….
                —Не люблю я ментов, мутные они.
                —Всяких хватает. Есть, конечно, конченые гандоны. Если что - я скажу, что ты свой.
                —Я подумаю.

Глава шестая.
В завершение темы.

Через полтора месяца Жека, в звании сержанта милиции и новой форме, уже бомбил ларечников, прессовал бомжей на вокзале, доил самогонщиков и валютчиков, внося посильный вклад в дело укрепления общественного порядка. О прошлой жизни напоминало только слово «гандон», иногда звучащее за спиной, и слово «жоппа» на тротуаре, автора которого Жека пока не нашел.
Через полгода, благодаря новым Жекиным связям, отец Татьяны смог избежать тюрьмы. А еще через четыре месяца Танька вышла за Жеку замуж. По любви….

07.05.2020.