Ниновка далекая и близкая. Глава 26

Весна уверенно вступала в свои права.

Разгулялись по округе талые воды. Подтопили крайние избы.

 - Да-а-а! При такой-то водице снежок - не лежок! - рассуждал старый Прокоп, всматриваясь в серую рябь воды подступающей к его плетню. - Ничего, ничего... До Благовещения остепенится Оскол, станет в свое русло!

Проживший в здешних местах, старик без особого роптания встречал любые капризы Природы-матушки, стараясь приноровиться, чтобы не оказаться в безвыходном положении. Поэтому-то на случай половодья и построил он свою хату в глубине двора, ближе к косогору.

Старик перекрестился, сел в заранее подготовленную лодку, оттолкнул веслом от плетня, и та спокойно вынесла его на деревенскую улицу.

- Де-ду-шка Прокоп?! - раздался тревожный голос.

У старика словно что-то оборвалось в груди:

- Матрена?!

Он ловко развернул лодку к ее избе.

- А ну- ка, дочка, скорее залазь у лодку!

Казачка робко ступила в спасительное суденышко и осторожно опустилась на сиденье.

- Шо же, ты, дитятко, в такую-то пору одна-одинешенька?!

- Дедушка, а до кого мне идтить в такую рань?

- Да хоть до мене! Все же не одна будешь! Аль боишься? - пошутил Прокоп, подгоняя лодку к своему крыльцу.

- Нет! Не боюсь! - отчеканила Матрена!

- Ну, тоди отворяй сенцы! Да проходь! - улыбнулся старик.

Казачка потянула на себя дверь и с замиранием сердца вошла в хату. У порога остановилась, осмотрелась. Спокойствие и умиротворение пришли на смену тревоге. 

Чистая, без особого убранства, стариковская изба дышала теплом. Полати аккуратно прикрыты чистой рогожкой.

У окна лавка и стол с пузатым самоваром. Справа на стене висит помутневшее от времени зеркало,  а на противоположной стене - одинокая старая фотография. Словно у хорошей хозяйки под потолком слева от печки висят душистые пучки лекарственных трав. Вдоль стены стоит длинная лавка, рядом с ней красуется расписной сундук.

- Раздегайся, доченька, да садись за стол, щас я тебя угощать буду. - предложил хозяин, отодвигая печную заслонку.

- Каша-то наша еще с вечора у печи преет, наверное уж хорошо поспела?!

Старик поставил чугунок с кашей на стол и снял крышку.

-Под-спе-ла! Чуешь як пахнет?! - улыбнулся Прокоп, подвигая к гостье миску с рассыпчатой кашей.

-Ты, ешь, ешь, доченька.

Матрена робко сняла с головы платок и аккуратно опустила его на плечи.

- Хорошо тут у Вас, дедушка Прокоп! Да вот рассиживать мне некогда, на делянку бежать надобно!

- С миром живу, доченька, с покоем! Отчого же тута плохому-то быть?!  Вот только частенько прихварывать стал, тяжко бывает одному. Ну-да, ничого... Видишь в углу травы ?! Это мои лекари! От любого недуга спасають! Сейчас вот тебя душистым чайком да медком угощу! А на делянку ты успеешь...

Казачка привстала с лавки, подошла к стене, на которой висела пожелтевшая фотография.

- Дедушка Прокоп! А кто на этом снимке?

- Вот здесь - я в молодости!  - улыбнулся старик, указывая пальцем в левый угол фотографии. - А рядом со мной моя жена Серафима и наш сыночек Андрей. Царствия небесного моей Серафимушке! А вот, сыночка, и не знаю, как поминать: за здравие чи за упокой! Не знаю...

Старик перекрестился и покаянно опустил седую голову .

- А где он? – спросила Матрена, стараясь отвлечь Прокопа от тяжелых воспоминаний.

- Да! Уж поди десяток, аль более годков прошло, как ушел он в рекруты, так до сих пор нет никакой весточки.

- Так можа жив Андрей Ваш?

- Можа жив, а можа и нет его?! Один Бог только знае. Серафимушка моя погоревала, погоревала, да от тоски-то и померла. С тех пор живу один, да вот ентот сундучок еще со мною.

Прокоп открыл расписную крышку:

- Здесь хранятся усе Серафимушкины наряды, которые носила она еще у молодости.

Аккуратные стопочки юбок из домотканого крестьянского сукна, расшитые цветным узором блузки, белые как снег накрахмаленные скатерти навеяли грусть.

Матрена расчувствовалась от сердечной открытости старика, затем вдруг спохватилась, накинула на голову платок и поспешила к двери.

- Спасибо, дедушка Прокоп!

- А, чаек, как жа? - растерялся старик.

- На делянку бежать надобно! - А то приказчик грощи урежить!

- Так, як же ш ты? Што, по воде побежишь? - старик накинул кожушок и вышел следом, чтобы на лодке перевезти Матрену к берегу.

Так в тревогах и в заботах и жили сельчане.

 К празднику Благовещения половодье, и вправду, спало. Оскол нагулялся и вернулся в свое русло.

Весна не спеша раскрывалась во всей своей красе.

Посеребрились омытые половодьем ивы. От теплых апрельских лучей блаженно задышал душистый тополь. Береза выпустила длинные сережки.

Уставшие от зимних холодов дубравы, уверенно тянули свои ветви к голубому небу, словно благодарили Создателя за долгожданное тепло.

 На просохших окрепших дорогах заскрипели телеги...

- Кыш! Кыш, пошли! - сетовала Авдотья на озорных воробьев у куриной кормушки.

Услышав возню и протяжное мычание в соседском хлеву, любопытная баба остановилась и позвала: 

- Евдокия?!

Из сарая вышел хозяин. Подперев палкой дверь, он направился к избе.

-  С праздником, Лука! С Благовещением! – не растерялась Авдотья.

- И тебя, Авдотья, с праздником!

- Никак Зорька ваша отелилась? - не умолкала Авдотья.

- Опросталась родимая! Бычочка нам принесла. Слава Богу!

Тут из хаты вышла Евдокия.

- Лука! В церковь-то пойдете?

- А через речку как добираться? На чем?  –  вступила в разговор Евдокия.

- Кузнец Герасим пообещал лодкой подсобить!

- Ну, если так, тоди сходим у храм! Праздник особый, грех по дому что-то делать. Говорят, что в этот день птица гнезда не вьеть, девка косу не плететь.

- Погодка-то вон как разгулялася! Прям дышить весной! – поддержала Авдотья.

И словно в подтверждение ее словам высоко в небе не спеша пролетел журавлиный клин .

- Журавушка- то курлычет - о тепле весть подает! Ах! Весна красна!- радовалась Евдокия. Вон и пчелы жужжать, и гуси в лужах плескаются... Даже коровка наша из хлева на волю просится.

- Стало быть, и впрямь теплынью повеяло! – поддержала Авдотья, высматривая в небе очередную птичью стайку.

          Продолжение тут  http://proza.ru/2020/08/02/1700