Пролог

Я не помню, как Дикий доставлял меня к себе на планету. Я вообще мало что помню из своего первого года пребывания на ней. А первые пол года моего существования на планете Черного Солнца, вообще прошли в обители боли, на пикнике из горячки, среди обглоданных тьмой забытья  скелетов сознания и памяти.
Самая частая картинка идентификации самое себя в тот период, это образ  маленькой девочки, сидящей на желтом песке, среди острых ребер каких-то великанов, осколки которых торчат из песка. Я сижу,  пересыпая себе песок из ладошки, в сжатый кулачок, поджав под себя одну ногу и вытянув другую. На вид мне года полтора.
А над моей головой низкое Небо, насыщенно коричневого цвета. Опускаются сумерки и поднимается ветер,  тут же создающий, а затем и безжалостно бросающийся  в меня маленькими песчаными смерчами.
 Поднятый ими песок больно царапает кожу и треплет на мне остатки тонкой, белой рубахи, окончательно превращая ее в лохмотья,  бахромой  вьющиеся по ветру.
Песок подо мной не теплый и не холодный.
С интересом озираясь вокруг, я вижу, что пространство  окружающее меня, становится все более коричневым, видимо на эту землю опускается ночь. Краем глаза замечаю красный отсвет, где-то слева от себя, судя по всему, это свет заходящего Солнца.
Медленно перевожу взгляд вправо и обнаруживаю, вокруг себя частокол из множества сломанных ребер, составляющих когда-то чьи-то грудные клетки.
Внимательно осматриваю их.
Огромные ребра, торчащие из песка. Они темно-коричневого цвета с красноватым налетом. Испещренные песком и ветром, отчего стали какими-то пористыми, словно их кто-то долго глодал. С обломанными, острыми краями.
Их много вокруг меня. Бывших..
 Великанов. Людей?
 Когда-то живых, очень больших, ходящих по этой земле, любующихся ее закатами и восходами, а ныне все, что от них осталось, это обгрызанные остовы тел, с каждым днем все более и более заносимых песком, обгладываемых ветром, иссушаемых Солнцем.
Я пристально вглядываюсь в их останки, когда какая-то сила небережно и зло вырывает меня оттуда,  и вместо кладбища великанов,  я оказываюсь в кромешной тьме, с каждым мгновением все сильнее погружаясь в беспросветную, липкую черноту, словно ложка в густой кисель.
Черная мгла, словно стая мошкары,  лезет мне в глотку, забивает нос, заползает в глаза и уши. Не дает дышать. Выворачивая меня наизнанку, острыми когтями кромсая кожу на лоскутки.
Из нее не вырваться. Но я трепыхаюсь, словно жук на булавке и пытаясь сделать вдох,  лечу в бездонную черную яму, погружаясь в ее непроницаемый мрак все глубже и глубже.
От ужаса я отчаянно машу руками и ногами, пытаясь удержаться от погружения во тьму, но зацепиться за что-либо у меня не получается. Слишком широка яма. Слишком.
А из нее уже, снизу, откуда-то из беспроглядной черноты,  навстречу  мне, в голодном томлении,  тянутся множество щупалец, крючьями мрака начиная  срывать с меня кожу, безжалостно ломать ребра. 
Бездна становится гулкой в своей тишине.
А липкие щупальца мглы уже  обнимают  сзади, словно  нетерпеливый жених долгожданную  невесту, острыми когтями боли вырывая  мои глаза.  В любовном томлении распахивают бездонную пасть с множеством острых зубов, с хрустом вгрызаясь  мне в горло и выдергивая  из таза позвоночник, с легкостью  руки офисного клерка, вынимающего простой карандаш из стаканчика. 
Затем, вожделея плоти,  липкая,  скользкая тьма дышит  мне в затылок смрадом  отхожей ямы, черной огненной лавой, затекая  в горло и разрывая его изнутри, словно адский поцелуй преисподней рвет белое тело грешницы.
И у меня уже нет кожи, нет тела, ведь каждый его атом был вспорот кинжалами боли. У меня нет глаз и я не могу больше видеть. Уши заливает горячий металл,  остервеневшей от моей невозможности ее остановить, боли. И я перестаю слышать.
Горла у меня тоже теперь нет, так что и кричать нечем.
Да и тела то тоже больше нет. Оно растворилось в черном кошмаре умирания.
А что есть?
Странно, но почему-то все еще есть я. Та я, которой все еще больно. Больно, на каком-то ультразвуковом запределье. И это мое странное, бестелесное Я, все еще ощущает эту боль и все еще пытается вырваться из цепких объятий черных щупалец Смерти, желая жить. Оно все еще пробует  вернуться назад,  выбравшись из черного колодца бессознательного.  Рвется, туда -  наверх. Где светят звезды, где слышен плеск Океана и теплый ветер обдувает кожу. И где, эта самая кожа есть, в принципе.
Вернуться! Я хотела вернуться.
Но как?!
Я вновь оказываюсь сидящей на желтом песке и смотрю на острые ребра похороненных под ним Великанов.
А что, если одолжить кости у них? Ведь им они больше не нужны. Так? Так. А мне пригодятся. Я же не умерла. Я живая. А они мертвые.
Я тянусь пухлой ручонкой к ближайшему слому коричневых ребер и крепко сжимаю  одно из них в кулачке.
И как только острый кончик ребра оказывается зажатым в моей ладошке, как я тут же вновь падаю в беспросветную черную мглу странного Пограничья между бытием и небытием.
Так прошли пол года.  Пол года за гранью…
А затем, ко мне стали возвращаться…:  сначала звуки, потом запахи. А следом за этим,  я начала вновь понимать и  смысл сказанного, учуянного.
Т.е.  потихоньку вновь проявляться из пустоты…, как некто  возникает из ничего, при проявлении старинной фото пленки.