Мишка

        Спустя много лет, я уже не помню когда и при каких обстоятельствах познакомился с Мишкой. Он был школьным приятелем моего институтского друга Толика, а тот был парнем компанейским и я иногда присутствовал на посиделках с его друзьями. Мишка после окончания машиностроительного техникума отслужил в армии в ракетных частях и рано облысел. По-видимому, по этой причине он так и не завёл себе девушку, а на вопросы любопытных отвечал присказкой: «Пить – так водку, любить – так королеву». А «королева» всё не встречалась. И хотя к окончанию мной и Толиком Уральского политеха мы с Мишкой уже считались друзьями, я не лез к нему в душу с подобными вопросами.
        Вскоре Толик женился и его призвали на два года служить офицером в танковую часть на Дальнем Востоке вблизи границы с Китаем, куда он уехал вместе с женой. Я в это время работал в железнодорожном научно-исследовательском институте и меня, по-видимому, как железнодорожника оставили проходить воинскую службу, находясь в запасе. А положение в отношениях с Китаем в начале 70-х годов было тревожное и почти всех мужиков нашего с Толиком выпуска призвали танкистами. Мишка без Толика затосковал и всё чаще приходил ко мне с бутылкой, но я уже встречался с будущей женой Людмилой и тяготился от встреч с ним. Мишка по-прежнему избегал общений с женщинами и при очередном застолье поведал мне, как ретировался, проснувшись лёжа в кровати с девушкой. Свой поступок он полунамёками объяснил неуверенностью из-за какого-то ЧП во время службы в ракетных войсках, о чём дал подписку о неразглашении. Впрочем, об этом я уже сам догадывался.
        Вскоре мы с Людмилой собрались жениться и я выбрал Мишку в качестве свидетеля. Со стороны Людмилы свидетельницей была её школьная подруга с эффектной внешностью и Мишка, похоже, был к ней не равнодушен. Но на большее, чем проводить её после ЗАГСа, у него смелости не хватило. После моей женитьбы мы с Мишкой стали встречаться всё реже, а он пристрастился к спиртному. Толик к этому времени отслужил, но стал «подкаблучником» и с другом почти не общался. Вскоре Мишку уволили с работы, а может сам ушёл, и он обратился ко мне, чтобы я походатайствовал о приёме его к нам в институт рядовым инженером. Я к тому времени был руководителем группы в лаборатории «Металлов». Однако, вскоре понял, что он ни на что не способен, но терпел. К тому же я являлся профоргом лаборатории и вынужден был заниматься его воспитанием. А Мишка, о чём я не знал, был членом КПСС, в которую он вступил ещё в армии, но признаваться в этом почему-то не хотел.
        Однажды Мишка поздно вечером возвращался домой в подпитии из ресторана, а поскольку транспорт уже не ходил он шёл по тротуару вдоль теплотрассы. В это время там проводил рейд комсомольско-оперативный отряд и они забрали Мишку для улучшения отчётности и установления личности. При задержании он, будучи боксёром, оказал сопротивление и те с остервенением избили его. Опоздав утром на работу и представ передо мной с синяками и разбитыми губами, он поведал мне свою «историю». Я вознамерился не допустить «телеги» на работу, заставил Мишку пройти медицинское освидетельствование и на следующий день заявился в качестве профорга с актом экспертизы к секретарю райкома комсомола, в чьём ведении был комсомольско-оперативный отряд, с командиром которого у меня в этот же день состоялась встреча. Это был нагловатый на вид третьекурсник юридического института, отвергавший, несмотря на акт медицинской экспертизы, избиение, но видя мою решимость не уступать, он всё-таки пообещал не сообщать о происшедшем по месту работы.
        Слово своё он не сдержал и через пару дней «телега» поступила нашему начальству, с Мишкой были разборки по партийной линии и он получил партийное взыскание. Но неожиданно для меня, на меня же и обиделся. Он стал саботировать мои задания и в итоге нам пришлось расстаться.
        Встретился я с ним на его похоронах. После очередного запоя он повесился в ванной на бельевой верёвке и Толик позвал меня проводить его в последний путь. Я смотрел на его вытянутую шею и передо мной промелькнули 15 лет нашего знакомства. На панихиде я помянул Мишку добрым словом и выразил сожаление, что на его жизненном пути не повстречалась добрая женщина. После этих слов за столом напротив раздался женский плач.