Три смерти

 
1.    БЕЗЫСХОДНОСТЬ
«Совесть будет вас грызть и пилить бесконечно. Потому что у самой совести – совести нет совсем!»
                («Завтрак в Аду»)
 
Вы знаете, что такое ад? Уверен, что не знаете! Ад – это когда твоя дочь лежит на полу, а из её рта идёт желтоватая пен. Мелкая дрожь сотрясает всё её тело, а ты просто бессилен ей помочь.
Андрей Иванович Сёмин переживал весь этот ужас уже целый год. Помочь своей дочери он мог: засучив рукав её грязной рубашки. А потом следовало трясущимися пальцами нащупать узел воспалённых вен на её бледной руке, сплошь усыпанной красными точками от уколов. И затем вколоть очередную дозу, чтобы её немного отпустило, хотя бы на несколько часов. И она смогла бы хоть чуть-чуть поспать…
Как могло такое случиться, что его любимая дочь Анастасия превратилась в хроническую героиновую наркоманку? Такое раньше просто не могло уложиться в голове!
Он пробовал ей ничего не давать, но она выбила окно и осколком стекла стала резать себе вены. Он пытался запирать её в комнате – в надежде, что молодой организм сможет перебороть наркотические ломки. Дважды её уже лечили в больницах, но всё оказывалось бесполезным: она просто гибла на глазах, затягивая за собой в могилу и его – своего отца .
Он представлял всё, что случится дальше. Сейчас он уйдёт из дома в магазин, а когда вернётся – её уже не будет дома. И появится она только через неделю: с синяками под глазами, вся отёкшая и истерзанная, с горьким запахом немытого тела. А ту неделю, что отец будет безуспешно звонить в больницы и морги, она будет болтаться по московским вокзалам, среди таких же наркоманов – что, собираясь в стаи, бросаются варить в глубокой ложке на огне очередную дозу, кем-то из них раздобытую. Чтобы затем одним шприцом колоться по кругу.
Грязный шприц и стал причиной её заражения ВИЧ. А это – уже финал её молодой жизни и скорая смерть. Она умирала, а он сидел рядом и совсем ничего не мог сделать!..
Дочь возвращалась домой только для того, чтобы утащить очередную вещь, которую по-быстрому можно сдать в ломбард и получить хоть какие-то деньги для покупки дури.
Андрей Иванович пережил все девяностые, встал на ноги – и теперь его небольшая, но устойчивая компания давала неплохие деньги на жизнь. Но он, как и все люди его круга, очень мало времени уделял жене и дочери. Бизнес забирал всю жизнь без остатка: постоянные поездки – то на Север, то в Сибирь, застолья с нефтяниками, что пьют как бешеные… И подобная «бизнес-жизнь» съедала всё его время. А дочь росла одна – со своей не совсем психически здоровой матерью.
Но он не очень на это обращал внимание: у него имелась своя собственная личная жизнь, скрытая от глаз посторонних – молоденькая студентка Наденька. Он снимал для неё квартиру, водил в рестораны, ездил с ней отдыхать в Турцию и Таиланд… А Надя в ответ дарила ему свою любовь. Но через пару лет она закончила свою учёбу и быстренько вышла замуж за шведа, познакомившись по интернету. А затем спешно уехала из России, увезя все шубы и украшения, что он надарил. А Семин остался один – с чувством горького осадка от происходящего.
Хотя, а чего он, собственно, хотел? Она же честно говорила ему: «Милый, женись на мне! Я буду тебе очень хорошей женой!»
Он же сам тогда не захотел что-либо менять, не так ли? Она желала родить от него ребёнка, а он – не видел смысла заводить ещё одну семью. Да и разница, простите, в двадцать пять лет – выглядела довольно прилично! Но в итоге жена угодила в психушку, а родная дочь стала наркоманкой.
И никакие деньги, никакие успехи в бизнесе не могли перекрыть той трагедии, которая обрушилась на него.
«У девочки просто возрастная депрессия!» – вначале сказали врачи и прописали ей антидепрессанты. Но всё закончилось алкоголем и наркотиками. Вначале он, особо не задумываясь, давал денег дочери сколько она просила – но именно это и оказалось для неё смертельным.
Потом она сошлась с московским мажором-репером. А тот, видимо, её и подсадил на разную сильнодействующую дрянь. Как только Семин вовремя не увидел, что происходит с дочкой?
А сейчас героиновая зависимость… И ещё, как выяснилось – СПИД! Значит, впереди страшные муки и смерть…
Он уже не мог выносить всего этого ужаса!
Где-то целый час он сидел, обхватив голову руками. А затем вышел в соседнюю комнату, подошёл к маленькому сейфу, встроенному в стену (так, чтобы за картиной не особенно бросался в глаза).
Помешкав пару минут, набрал только ему одному известный код…
Под бумагами на собственность лежал пистолет, что он хранил ещё со времён «горячих девяностых». Взяв его и покачав на ладони, сел в кресло, возле которого на маленьком столике из красного дерева стояла початая бутылка виски и хрустальный стакан.
Затем налил себе алкоголя, почти до краёв. Долго смотрел на мерцающую в полутьме жидкость…
А затем резко выдохнул – и, не переводя дыхания залпом, выпил весь стакан до дна. И тут же быстро снял пистолет с предохранителя и вставил ствол в рот.
Грянул выстрел, и безжизненное тело упало на толстый персидский ковёр…

2. СМЕРТЬ ЖЕНЫ
 
«Будь с тем кто любит тебя, а не мечтай о том, с кем хочешь быть ты…»
                («Страна Антихриста и Бога»)
 
Григорий Самойлов сидел возле могилы жены и думал о своём…
Прошло десять лет как не стало Марии и очень многое произошло за эти годы! Но тоска от того, что её больше нет – всё не проходила. За десять лет он третий раз приехал сюда, на сельское кладбище, где она лежала под белой берёзкой.
Потребность приезжать сюда появилась у Григория совсем недавно, когда он вышел на пенсию и стал жить в стареньком материнском домике с очень большим огородом. Городскую двухкомнатную квартиру он оставил дочерям, что мыкались с семьями без своего жилья, (всегда такое давалось не просто, а сейчас, в наше безжалостное время – особенно!)
…Мария, по батюшке Павловна, всю жизнь проработала учителем химии в школе. Считалась аккуратной, строгой, но немного нервной. Но многие ученики её любили – именно за требовательность, принципиальность и любовь к своему предмету. Росту была невысокого, полноватая, но с приятным миловидным лицом и короткой стрижкой тёмных волос. Умерла она очень неожиданно – в свои неполные пятьдесят. И что она тяжело больна – выяснилось лишь за полгода до смерти.
До этого припаливала немного, иногда жаловалось на головные боли… Но кто из учителей не жалуется на головные боли? А тут – раз! – и всего за полгода сгорела, как спичка!
Имелась у Григория, конечно, и тайная интимная связь «на стороне», что тянулась многие годы. Он украдкой встречался со своей коллегой по работе, Светланой Марковой, (что трудилась также, как и он – в «Водоканале», бухгалтером в отделе учета воды). У Светланы имелся муж и двое уже взрослых сыновей. Но женщиной она слыла характера слишком мягкого – не как его жена Мария! И встречались они обычно, тайно уезжая по вечерам на его машине – на окраину берёзовой рощи, где и занимались любовными утехами.
Светлана уверяла, что никогда не любила своего мужа – и жила с ним только из-за детей. Да и как мужчина тот рано ослаб после своих сорока пяти (из-за частых запоев). Потому и практически перестал уделять ей, как женщине, внимание.
А Григорий, хоть и постарше на пять лет, но находился в очень неплохой физической форме. Даже такой смешной случай произошёл: они ехали поздно вечером с одного из таких свиданий. И в их поселке машину остановило гаишники. А ведь в небольшом посёлке все друг друга знают! Светлана сидела на заднем сиденье. А когда их остановили, то легла на это самое сиденье лицом вниз – чтобы её не признали.
Гаишники всё равно осмотрели не только документы, но и машину.
– А она живая? – с понимающим смехом спросили стражи дорог.
– Живая! – улыбаясь отвечал Григорий тогда. А что он скажет: дело мужское! Не он один такой шустрый в жизни…
И вот когда жена у Григория умерла – Светлана ушла от опостылевшего мужа, и они стали жить вместе. Женщиной она оказалась очень хозяйственной и практичной. У неё имелась своя дача, которую за год Григорий всю перестроил – он же всегда считался рукастым мужиком и очень хорошим мастером!
Но после дачи пришло время ремонта квартиры, из которой Светлана выселила своего мужа. А там и строительство гаража на подходе… Оказалось, что Григорий превращается в бесплатную рабочую силу по ремонту и строительству объектов недвижимости для Светланы. Пока она километрами солила огурцы и помидоры, что развозила затем своим взрослым сыновьям – он, не разгибаясь, постоянно что-то ремонтировал. Даже забросил свою любимую рыбалку, радость всей его жизни! Но главная проблема возникла в том, что его родные дочери буквально возненавидели Светлану. Они никак психологически не могли смириться с тем, что какая-то «чужая тётка» вероломно заняла место возле их отца.
А когда вскрылось, что связь Григория и Светланы тянется очень давно – то как-то само-собой ещё и родилось подозрение, что смерть матери связана и с её переживаниями из-за неверности мужа. Кто знает: может это и не так вовсе? Но только конфликт и взаимная неприязнь стала нарастать как снежный ком.
Дошло до того, что старшая дочь даже не стала пускать к деду своего сына, который очень любил ходить с дедом на рыбалку. Но какие тут рыбалки, когда Григорий не вылезал со строек, что развернула Светлана!
Одним словом, так получилось, что после трёх лет совместной жизни они как-то по-тихому расстались.
Вот тогда Григорий и вспомнил снова о своей бывшей жене. А тут ещё умерла его мать, старушка с большими узловатыми пальцами доярки, вырастившая его одна, без рано умершего мужа, (который, как и полагается сельскому трактористу, очень сильно пил).
…Вот и затосковал Григорий! Конечно, вокруг крутилось много неплохих ладных женщин-одиночек, что были и не прочь связать жизнь с таким вот непьющим и трудолюбивым мужчиной. Но только уже сам не хотел ничего! Опыт совместного быта со Светланой и её постоянная хозяйственная суета – давали о себе знать.
Но в душе образовалась пустота. Вот он и стал приезжать на могилку к своей бывшей жене – сначала просто молча посидеть. А затем, через какое-то время – начал с ней разговаривать. Оказалось, что он не так уж и много любил говорить!..
В голове всплывали счастливые моменты их совместной жизни. Сначала – их знакомство, когда он приехал после техникума в посёлок и поначалу стал работать в агрохимии. Там они и познакомились, когда на практику приехала молоденькая студентка-химик Маша, тоненькая как стебелёк. Это она потом стала полноватой «учило» Марией Павловной, по ночам проверяющей детские тетради. А тогда – просто вся светилась радостью жизни.
Вспоминал, как у них после скромной свадьбы родилась первая, а потом и вторая дочь… Он уже начал работать на «Водоканале» – им дали тогда двухкомнатную квартиру, в которой они и прожили всю жизнь. А потом пришли трудные «девяностые»: начались задержки по зарплате, всё стало дико дорожать.
Всяко бывало, но они оставались счастливы. Так что же такое случилось, почему они с женой отдалились друг от друга? И чего ему не хватало всю жизнь? Почему он изменял Марии? 
Сейчас спустя годы он не знал ответа: может, Мария была очень строга к нему и к себе? Слишком сдержана в постели? И очень уж много личного времени отдавала работе в школе?
Кто знает, кто знает – сейчас жизнь уже не вернёшь вспять!..
Вот он сидит возле её могилы. А ведь её нет уже больше десяти лет! А сердце всё равно болит – к чему бы это? Может, она его там, в другом мире, ждёт? И давно простила мужа за те нелепые увлечения, что сократили её жизнь?
…Мы всегда не ценим того, что имеем в своей жизни! Кажется, всё это незыблемо и останется навсегда! А когда чего-то вдруг внезапно лишаемся –оказывается, что счастье висело на очень тоненькой ниточке! Раз – и порвалось! И нет его, счастья. А кругом – лишь довлеющая пустота…
Высоко в небе летели журавли, берёзы шумели листочками, а он всё сидел и сидел… И напряженно думал о чём-то своем, хотя и пора уже было ехать назад.
И вдруг случилось самое невероятное из того, что только может произойти на этом свете. Он увидел, что среди берёз к нему шла она: причём не в возрасте, когда умирала, а лет на десять моложе.
На покойной супруге – её любимое платье в крупный белый горошек, волосы распущены. Она молча подошла и села на скамеечку рядом с ним. Он, поражённый, оцепенел, не в силах произнести ни слова.
Она смотрела вдаль, за край поля. И выглядела удивительно красивой в своём безмятежном спокойствии.
– Маша, это ты?! – всё-таки выдавил наконец из себя потрясённый происходящим Григорий.
Она повернула к нему бледное лицо и кивнула.
«Как же красива! Почему раньше я никогда не замечал этого?» – пронеслась внезапная мысль.
Он столько раз чисто машинально целовал её в губы, (хотя с возрастом всё меньше и меньше!), но никогда не испытывал такого дикого желания поцеловать жену, как сейчас.
– Я могу тебя обнять? – робко спросил Григорий.
Мария, (или нечто, что так походило на Марию внешне!) отрицательно покачала головой: она всё также смотрела вдаль. И вдруг она закрыла глаза, а по её бледной как мел щеке потекла слеза. Да, да – настоящая блестящая в лучах восходящего солнца слеза! Он хотел протянуть к ней руку, но не смог: всё его тело сковало необъяснимой силой так сильно, что он лишь с трудом имел возможность поворачивать голову.
Она, ничего не говоря, беззвучно поднялась и не оборачиваясь пошла туда, откуда так неожиданно появилась.
И на Григория впервые в жизни обрушилась нечеловеческая тоска и отчаянье. Боль внутри его естества стала настолько сильной, что он даже застонал, не в силах с ней справиться.
– Маша, я скоро приду к тебе! – прошептал он куда-то в пустоту. Но ответа не получил: только птицы пели свои вечные песни, радуясь новому дню.

Нет смысла
без тебя в дождях,
в рассветах
и закатах солнца,
в улыбках
и словах любых –
как жизни нет
без неба птице…
Лишь горечь жизни
на губах:
слова – как приговор
ложатся!
А бездны мрак –
к стенаньям глух:
и нет нужды
живым казаться…
 
…Он очень хорошо знал этот поворот – резкий, скрытый зеленью ветвистых деревьев. А сбоку еще и закрытый бетонной стеной склада железобетонных изделий.
Зачем он так сильно разогнался? Да к тому же, у самого поворота – где надо, по логике, сбросить скорость! – неожиданно для себя выжал педаль газа до отказа. Машину резко бросило влево и она, не вписавшись в поворот, со всего маха врезалась в бетонную плиту!
Больше Григорий ничего не помнил… Он умер…
 
3. СМЕРТЬ ЧИНОВНИКА
 
«Угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность»
                Гельвеций

Губернатору Кондратьеву всё, как надо, объяснили. Но спустившись вниз по лестнице из здания управления и сев в поджидающий его «Мерседес», он никак не мог смириться с тем, что предстояло сделать…
«Или ты пишешь заявление по собственному желанию, или завтра будешь арестован!» – начальник управления всесильного «АП» не шутил. А тот, что сидел справа от него, так и вовсе буквально бурил взглядом Кондратьева. А потом вдруг положил перед губернатором папку и предложил взглянуть в неё.
Вначале шли документы о трансферах, что получал возглавляемый им регион. И тут же его, Кондратьева, счета в банках: куда поступали откаты от этих сумм. При том всё аккуратно посчитано в столбик – по годам. Как они могли это всё узнать? А главное – зачем столько времени хранить подобную информацию «без движения»?
Но когда Кондратьев вынул из коричневого пакета фотографии оперативной съёмки, то кабинет, стены и окна поплыли перед его глазами. Да, это «оно» – то самое, что он прятал от всех окружающих! Что составляло его самую сокровенную личную тайну. На фотографиях его засняли в окружении молоденьких мальчиков. При этом он занимался с ними тем, чем человек его статуса и положения – ну, просто никак не может себе позволить!
Губернатор Кондратьев чуть ли не с самой своей юности являлся тайным педофилом. Он ничего не мог поделать со своим пожирающим его изнутри желанием. В девяностые он уезжал в Таиланд и там тайно удовлетворял свои больные фантазии в грязных притонах Бангкока. Особенно он любил мальчиков, переодетых в девочек – с подведёнными глазками и крашеными губками.
Но время менялось… Выезжать так уж часто не хватало возможностей: просто не имелось столько свободного времени, всё съедал личный бизнес, а затем и государственная служба! Да к тому же, в те годы можно было получить желаемое и без выездов в загранку. Тогда, в «лихих девяностых», мало кого интересовало – чем же ты так увлечён? Главное – плати деньги...
Но в последние годы возникли серьёзные трудности. К подобным развлечениям в обществе стали относиться настороженно. Да и в благословенном Таиланде он рисковал привлечь к своей персоне ненужное внимание. И тогда он стал чаще приезжать в Москву, где странные тёмные личности за очень большие деньги решали и эту проблему.
Но сегодня – крах! И не только его карьеры, но и всей жизни. Уход с должности – лишь пролог к последующему аресту, он очень хорошо это понимал. Система, имея такие козыри на руках, ни за что его не отпустит: он знал слишком много её внутренних секретов!
Да и потом – это же какая дискредитация высокого поста, который он столько лет занимает! Значит, система сделает всё, чтобы он надолго замолчал. Если не навечно!
…Кондратьев погладил ладонью мягкую кожу сиденья «Мерседеса»: он всегда садился на заднее сиденье, за спиной шофера – как и требовала инструкция по безопасности, заведённая ещё с советских времён. Хотя безопасность «шестисотого Мерседеса» не шла ни в какое сравнение с советскими машинами!
Боже, как давно он ездил на служебной чёрной «Волге»!
– Останови здесь! – скомандовал Кондратьев шоферу. Машина плавно остановилась у бордюра центрального проспекта.
– Пройдусь пешком, а ты подожди меня у представительства.
Шофёр утвердительно кивнул головой. Он вообще считался толковым малым: говорил немного и всегда по делу! И этим нравился Кондратьеву. Но сейчас, после увиденных материалов оперативного наблюдения, он впервые совсем другими глазами посмотрел на этого уже немолодого человека.
– А ты, Игорь, у нас до работы в представительстве, не милиции, часом, работал? – вдруг спросил Кондратьев своего московского водителя.
– Так точно. Возил замначальника угрозыска... – лаконично ответил тот.
– Ну, тогда понятно… – задумчиво ответил Кондратьев и отпустил дверь машины, что тут же послушно закрылась сама.
…Пройдя по Новому Арбату, Кондратьев зашёл в небольшое кафе, где плавно играла музыка. Народу набралось немного, в основном – лишь молодые люди, погружённые к экраны своих смартфонов. Они даже не реагировали на тех, кто входил или выходил.
Кондратьев среди всей этой свободной джинсовой публики смотрелся в своём дорогущем сером костюме немного нелепо. Подошла молодая девушка с тощими бёдрами – в коричневых брюках и в белой кофточке. У неё совсем не было груди, как у большинства подростков.
«Ты куда аппетитнее смотрелась бы мальчиком!» – непроизвольно подумал Кондратьев и заказал пива. А затем – ещё и стакан минеральной воды.
Когда девушка поставила холодные напитки ему на стол, Кондратьев сразу попросил счёт и вынул из внутреннего кармана маленькую коробочку, в каких сердечники обычно хранят свои пилюли. А затем достал маленькую капсулу и бросил её в стакан с минеральной водой. Но сразу пить не стал. Сначала сделал глоток холодного бодрящего пива, посидел где-то с пяток минут, разглядывая пивные пузырьки в бокале. И только потом тяжело вздохнул… и выпил стакан минералки до дна!
Яд оказал действие мгновенно. Через минуту в кафе возникла небольшая паника, а худенькая официантка стала звонить по мобильнику, вызывая «скорую помощь».
Кое-кто из посетителей даже умудрился всё происходящее снять на «айфон»: ничего святого в наш век массовой информации у людей не осталось!
Прибывшая бригада медиков лишь констатировала внезапную остановку сердца.
…На другой день в газетах и новостях сообщили, что губернатор Кондратьев умер от остановки сердца. И что, мол, он «сгорел на работе», напряжённо трудясь на благо региона. И что-то ещё – про то, что «все мы очень скорбим и переживаем».
…А бывшему губернатору Кондратьеву вся эта суета уже казалась «до лампочки». Он уже и самой этой лампочки не видел: стоял в приёмной – перед дверью, что ведёт в преисподнюю. Как и полагается, впрочем, человеку с подобными скрытыми склонностями…

4. ПРИЁМНАЯ ДЛЯ ГРЕШНИКОВ
 
Андрей Иванович Сёмин открыл глаза – о ужас, он мог видеть! Он лежал на идеально белом полу – в комнате, вдоль длинных стен которой тянулись кривые зеркала, где он и отражался со всех сторон одновременно.
Он попытался присесть – на удивление, это ему легко удалось! В зеркалах он явственно различил на своём затылке огромную чёрную дырку, сквозь которую выглядывала какая-то грязно-серая масса.
– Неужели это мой мозг?! – мелькнуло в сознании у Андрея Ивановича (в голове уже вряд ли что могло «мелькнуть»: она превратилась в довольно жалкое зрелище!) – Но как такое может быть? Ведь я же убил самого себя!
По разным углам лежали ещё два тела, что тоже подавали признаки жизни: одно – крайне деформированное, с раздавленным лицом и одним глазом в районе груди, висевшим на тонкой ниточке оголённого нерва.  Другое – с посиневшим лицом – привстало, непонимающе мотая головой по сторонам. Видимо, пытаясь понять, где оно находится.
Вдруг на стене загорелся голубой экран и по нему побежали буквы. Что-то похожее Андрей Иванович встречал в аэропортах всего мира: там сообщалось, где посадка на нужный рейс…
Неожиданно тело с раздавленным лицом поднялось и, придерживая правой рукой висячий глаз, направилось к двери, (которые, как оказалось, тоже имелись в комнате).
– Вы куда? – спросил Андрей Иванович незнакомое тело.
Тело указало глазом, висящем около груди, на белую дверь с номером шесть. И добавило искорёженным ртом: «На мониторе моя фамилия и номер двери!»
И действительно – на мониторе большими буквами шло: «ГРИГОРИЙ СОМОЙЛОВ. Выход номер шесть».
– А когда мне? – неуверенно спросил Андрей Иванович.
– Ждите… – пожало плечами искорёженное тело. И шагнуло к белой двери с заветным номером «шесть».

И пела скрипка
голосом печали,
будив в душе всё то,
что не убили!
Шептала арфа:
«Я вас не оставлю
Среди тревог
и всех людских
бессмыслиц!»
И ноту взяв,
валторны отвечали –
они как будто
всех зеркал стыдились!
Но тут кларнет явился,
хлипкий карлик,
загробных звуков
горемычный житель…
А барабаны
дроби отбивали –
звучанья становились
мускулистей!
Тонули в хороводе
звуков люстры,
пел дирижёр,
очкастый искуситель…
Скакал кузнечиком
пузанчик белокурый,
а взгляд его
(что нефти маслянистей!)
на зрителей
обрушивал тот сумрак,
и как бы приглашал всех:
«Насладитесь,
сейчас придёт за вами
Дьявол хмурый!..»

5. ЗЛОВЕЩИЕ ИГРЫ

Когда губернатор Кондратьев открыл глаза, то удивлённо обнаружил, что лежит на полу большой комнаты с белым потолком, где вместо стен – сплошные зеркала. В одном углу на корточках сидел мужик с дыркой в голове и таращился на него. В другом лежало переломанное тело – всё в крови, с жутко перекорёженным лицом.
Неожиданно что-то пикнуло и по одному зеркалу (как по экрану!) побежали буквы с номерами и фамилиями. Тот, что с дыркой в голове, поднялся и вышел в незаметную дверь с номером шесть.
«Значит, на этом мониторе загорается фамилия и номер двери, куда надо входить!» – догадался Кондратьев.
Вскоре такое же действие проделало разбитое в хлам тело, что тоже быстренько исчезло за белой дверью, но только с другим номером.
Он остался один, но ждать пришлось недолго: на мониторе что-то запикало, и он увидел, что бегущая строка несёт буквы, слагающиеся в фамилию «Кондратьев». Вот только номер двери почему-то высветился как «тринадцать дробь тринадцать». Это как-то сразу не понравилось бывшему губернатору.
Он поднялся, отряхнул брюки, (больше для приличия, так как белый бетонный пол оказался идеально стерилен!), и шагнул к двери с номером «13/13».
За ней оказалась маленькая комнатка, что, как и предыдущая, поначалу показалась совершенно пустой. Но только вместо зеркал – ровно оштукатуренные белые стены.
«Хорошее качество! – отметил про себя Кондратьев и невольно усмехнулся. – Значит, не армяне-шабашники делали. Те бы процентов сорок украли бы сразу. А здесь начальство, видимо, откатов не берёт!»
Вдруг в дальнем углу комнаты он заметил маленький белый стул, где сидел странный старичок в белом халате. Подойдя ближе, Кондратьев увидел, что тот сквозь круглые очки внимательно разглядывает вошедшего.
– Так-так… Вот ты какой, господин губернатор! Напугали ты нас сначала, но потом – отлегло. Молодец, всё как надо сделал.
– Чем это я вас так напугал? – удивился Кондратьев. – И почему молодец?
– А потому, что решение отравиться – очень правильное отношение к своему телу! А если бы, вот, стреляться вздумал? Или ещё чего хуже – под поезд или на машине разбиться, как некоторые. А так тело твоё сейчас в идеальном состоянии.
– А зачем вам моё тело? Не всё ли равно, если я уже умер? – никак не мог взять в толк бывший губернатор.
– В твоём случае – всё важно! Так как мы, следуя договорённости с твоим непосредственным руководством, отправим сейчас тебя обратно на землю – в целости и сохранности. Откачают, в реанимации очнёшься. А потом там тебя будут судить! А учитывая пост и положение, понабежит всякая пресса и адвокаты. Всё будет подробно освещаться… И тут, неровен час, ты весь переломанный. Не эстетично… – покачал головой странный старичок.
– Как судить? – чуть не вскричал Кондратьев. – Вы что же, меня на землю возвращаете?
– Представь, да. Но это не наше решение, а пожелание твоего начальства. Вот с такой просьбой обратилось к нам. Напрямую, так сказать… – старичок нагло смотрел прям в мигающие глаза Кондратьева.
– Так они же в Бога не верят, я точно знаю! – чуть уже не переходя на истерический крик, возопил самоубийца Кондратьев.
– Всё правильно… – не меняя выражения лица подтвердил милый старичок. – Только того, в кого они верят – его не существует. А вот дьявол – тот есть. Хотя, если разобраться, они не в бога верят, а в дьявола. Вот мы с ними по этой линии и контактируем!.. Ну, хватит: что-то я заболтался. Короче, пришёл запрос – на возврат тебя обратно, на землю. А там, дальше – уже не наша компетенция…
Старичок снял очки, чтобы протереть запотевшие стёкла. И только сейчас Кондратьев увидел, что вместо левого глаза у старичка чёрная зияющая дыра, а из-под седеньких кучерявых волосиков проглядывают небольшие тупые рожки.
«Это же они так из меня козла отпущения сделают, показательное судилище устроят!» – испуганно подумал Кондратьев. Он совсем потерялся.
– Про «козла» – это ты хорошо вспомнил! – довольно потирая руки, засуетился старичок. Он, оказывается, ещё умел читать мысли тех, кто оказался перед ним.
– Ну и давай, так сказать, на посошок, сыграем тогда в «петушка»?
– Как это? – бледнея, прошептал трясущимися губами Кондратьев.
– Да брось, а то не знаешь? А со своими мальчонками худосочными во что раньше играл? – старичок вышел из-за своего стола. Оказалось, что вместо ног у него лохматые козлиные ноги, а между них свисает фаллос невероятных размеров.
– В нашей работе тоже есть свои радости! – гаденько посмеиваясь и приближаясь к Кондратьеву, приговаривал старичок. – Самое сладкое поиметь педофила или террориста. А ты, губернатор, редкостный экземпляр.  Ну, не упрямься: всё равно поиграть придётся!

***
Как листья с клёна
опадают дни,
заходит фельдшер
в новеньком халате –
ему не важен
строй твоей души,
лишь: «Ягодицу
для иглы ослабьте!»

Картина . Анатолий Лютенко." Купание 2 " Холст 100х90 .Масло .