Каламбур

    На заре своей журналистской карьеры мне случилось познакомиться с молодой женщиной - корреспондентом. Не имея должного размаха на волжских берегах, она ворвалась в столичную прессу буквально с пером наперевес. Твердое намерение рассказать миру правду, как она есть, придавало даже самому незначительному ее выступлению героический пафос. Однако реакцию он вызывал неожиданную: хотелось смеяться, хохотать до упаду. И все бы ничего, если бы ни одна странность. При всяком удобном и неудобном случае журналистка старалась ввернуть в текст словечко «каламбур». «Приходите, - приглашала она москвичей на очередное общегородское гулянье, - вас ждут катанье на лошадях, фокусы и другие каламбуры!» Видимо, человеку недоставало в жизни градуса, драйва, и она искала его всюду. Впрочем, если разобраться, она была не так уж и неправа. Перелистайте свою жизнь  - и вы увидите: каламбур, сплошной каламбур.
     Крым. Курортный Судак  90-х. Белоснежные ступени ведут с набережной  прямо к воде. Небо упало в море, слилось с ним. О том, что море – вот оно, уже началось, ты догадываешься только по запаху – йодному, пряному. Берег утыкан зонтиками. Люди лежат тесно, как шпроты в банке, такие же золотистые и блестящие. Между ними лавируют босоногие продавцы пахлавы, разноцветных платков, ракушек и прочей мелочевки. К полудню ты чувствуешь, что начинаешь дымиться. Скорее в воду! С головой! Глубже! Дальше! Хочется перевернуться на спину и восхититься: как шикарно смотрится твой загар в бирюзовой воде. Но куда бы ты ни отплыл, тут же появляется кто-то фыркающий, брызгающий, напоминающий: морской берег - место общественного отдыха, и тебе ни спрятаться, ни скрыться. Далеко на пристани мечется фигурка агитатора, в громкоговоритель зазывающего на морскую прогулку. «Торопитесь! Осталось несколько мест!» Вот оно, спасение! Сколько можно барахтаться среди разнокалиберных тел, преследующих тебя повсюду? На ходу запихивая в сумки нехитрый пляжный скарб, перепрыгивая через тела отдыхающих, несемся к пристани. Нужно успеть купить билеты - пароходик, пыхтя и дымя, готов с минуты на минуту отчалить. Последний рывок – и мы на палубе. Неуклюже развернувшись, суденышко устремляется навстречу морским просторам, оставляя позади раскаленный, галдящий берег. Толпы перемазанных кремами от загара, пьющих, жующих и хохочущих уже позабыты. О, морской бриз! Теперь мы в твоей власти! Так думали мы, с облегчением плюхнувшись на свободные места и спрятав свои пожитки под скамейки.
    Обмахиваясь шляпами и победно поглядывая вокруг, мы и представить не могли, какую шутку сыграет с нами море. Очень скоро на воде появилась сначала мелкая рябь, а затем и серьезные волны. Они с силой бухали в обшарпанные борта катера, вызывая неприятную дрожь в желудке. Чем дальше уходило суденышко от берега, тем сильнее становилась качка. К такому повороту дел публика оказалась неготовой. В рядах пассажиров начались разброд и шатания. Дети, как сговорившись, стали ныть, канючить и причитать. Особо строптивые требовали выпустить их отсюда. Женщины, утирая пот, беспомощно озирались по сторонам. В ход пошли бутылки с минералкой и лимонадом. Истребив все запасы питья, люди свешивались за борт, исторгая излишки воды. Морская болезнь накатила на всех разом. Оставалось надеяться на не менее обескураженных мужчин. «Але, командир! - обратился  лысый москвич к капитану. - Поворачивай обратно. Хорош! Прокатились!» Не дождавшись ответа, он с трудом поднялся и, цепляясь за спинки сидений, двинулся в сторону рулевого. «Ты не думай, если что - мы заплатим!» Капитан, пожилой дядька в тельняшке с оборванными рукавами, глянул на него свысока: «Вы меня с толку не сбивайте. Мы на маршруте минут двадцать, а уплочено за час. Так что буду катать вас, пока время не выйдет. Мне выговор из-за ваших капризов ни к чему».
     На долгожданный берег мы ступили ровно час спустя. Зрелище было еще то: мужья, сами осоловевшие от качки, волокли под руки ослабевших жен; дети, цепляясь за материнский подол, плелись рядом, бледные и анемичные; юные девицы, забыв о растекшемся макияже, едва переставляли ноги; их кавалеры алчно глядели по сторонам: пивка бы или квасу. Наша престарелая родственница истерически смеялась и цеплялась за кого попало, чтобы не упасть. Ну, а мы в который раз убедились: не все в мире покупается и продается. Есть и капитанская честь. Незапятнанная, неподкупная! Скажете, не каламбур? Провалявшись дня три с температурой, обгоревшие дотла, не имея возможности ни сесть, ни лечь, питаясь шелковицей и копченой колбасой, привезенной из дома, мы не сомневались: каламбур! Еще какой каламбур!