Начало Краткое содержание

 

Глава первая.  Давайте знакомится

      Я Андрей Гарный. Родился в Москве, в Кунцевском районе, окончил восемь классов средней школы, затем Электромеханический техникум, служил в Группе Советских Войск в Германии. В данный момент работаю электромехаником по лифтам в Гохране. Гохран по другому ещё называется, – Третье главное управление при Министерстве финансов СССР. Как там оказался? Справедливый вопрос. Есть у меня друг, зовут его Борис. Мы с ним не разлей вода, дружим с самого детства. Вместе дотянули до восьмого класса, гоняли голубей, разводили канареек, посещали секцию дзюдо, окончили техникум. Армия разбросала. Я служил в Германии, он на Сахалине. После службы в Советской армии снова сошлись наши пути-дорожки. Сначала решили устроиться в КГБ. Пригласительное письмо из этой организации получили. Но Борька не прошёл по зрению и я, за компанию, решил тоже туда не ходить. И куда мы только не просились. Пробовали устроиться санитарами в Пятнадцатую психиатрическую и в Институт имени Склифосовского. Сотрудники этих учреждений нас от этой затеи отговорили. А потом вспомнили, что у нас всё же есть специальность. Мы же техникум Электромеханический окончили и даже немножко поработали. Восемь месяцев практики на третьем курсе и месяц перед призывом на службу в Советскую армию. Надо признать, что мы не хотели работать по специальности. Тут надо сказать, что у нас с Борисом в техникуме появился ещё один друг, - Женька. А у Женьки есть брат Валера, который старше нас на десять лет. Этот Валера взял, да и пригласил нас к себе на работу. Он в своё время тоже окончил наш техникум и работал в Гохране по специальности. Мы, недолго думая, согласились. Так я и очутился в Третьем главном управлении при Министерстве финансов СССР. Гохран – солидное учреждение. Красивое здание, от дома моего не так далеко, - одна остановка на электричке. Как теперь понимаю, после армии мы ещё в себя не пришли, детьми несмышлёными, в какой-то степени, оставались. Нас всё ещё направляли, куда скажут, туда мы и шли. Но, попав в Гохран, не прогадали. Это был без всяких оговорок молодёжный земной рай. О котором каждый из нас в душе мечтал и не надеялся, что когда-нибудь мечты его сбудутся. Две тысячи молодых девушек и женщин от семнадцати до двадцати восьми, бесплатный спирт рекой, раз в месяц, а то и чаще танцы под духовой оркестр дивизии имени Дзержинского в собственном клубе, закрытом для посторонних. Бесплатная газировка, молоко. Просторная треугольная мастерская на пятнадцатом этаже, у которой южная сторона почти вся из толстого стекла. На подоконнике помидоры растут, в аквариумах рыбы плавают, огромный коллектив, все люди хорошие, работа не обременяла. Собственно, первый год – сплошной праздник с объятьями и поцелуями. Приятельские беседы, выпивки, влюблённости, головокружение от успеха. А затем всё надоело и товарищи, и спирт, и безделье, и деньги, и женщины. Человеку нужно развитие, понимание того, кто он, зачем он живёт и в чём цель его жизни. А главное, что ждёт его впереди.

Глава вторая. Попытка не пытка

Работая в Гохране, я ходил в наш клуб, посещал драмкружок, который вёл заведующий клубом, бывший танцовщик и балетмейстер Большого театра Дёмин Юрий Иванович. Он, конечно, больше танцам нас учил, и все номера у него были танцевальные. Хорошо, но, как говорится, мало. На втором году своей работы в Гохране я поступил в театральную студию при Народном театре ДК им. Горбунова. Осенью пришёл, весной мне стало там  тесно. Попалась на глаза заметка в газете «Вечерняя Москва», а при ней фотография паренька в кепке, практически моего сверстника, учившегося во ВГИКе, его звали Валерий Тодоровский. Я тогда ходил точно в такой же кепке. И на той крохотной газетной фотографии он был чем-то похож на меня. Я подумал и сказал себе: «А почему бы и мне не дерзнуть? Чем он лучше меня?». Надо пробовать поступать в театральные. Надо признать, что до весны восемьдесят шестого года я был, с оговорками, но доволен пребыванием в театральной студии.
Я просил Ольгу Николаевну, нашего педагога по мастерству, помочь мне с подготовкой к поступлению. У неё, оказывается, были на меня совсем другие виды. Не желала ни студия, ни народный театр расставаться с нами, студийцами. Тогда в обход своих товарищей по народному театру я попросил помощи у соседки, Ирины Власовой, заканчивавшей ГИТИС.
Познакомила Ирка меня со своим педагогом, Анной Яковлевной. И мы стали интенсивно готовиться к поступлению в театральные ВУЗы. У Анны Яковлевны был сын Артём, который заканчивал ГИТИС, он диктовал мне на память отрывки, я их записывал и учил. Занимались мы очень уж интенсивно. До того, что у меня возникли проблемы с голосом. Что не помешало мне пройти в ГИТИСе на второй тур, а в театральном училище имени Бориса Щукина на первый. Я бегал по врачам, лечился, но чем дальше, тем хуже. Заработал я себе несмыкание связок. Анна Яковлевна меня успокоила. «Ничего страшного, подлечишь горло, хорошенько подготовишься, так как времени много, и на следующий год обязательно поступишь». 

Глава третья. Зализываю раны

Друзья позвали в поход в Подмосковье. Я сначала отказывался, а потом согласился, развеялся. Затем с другом ездили на три недели на Азовское море, в город Бердянск, затем на выходные скатались в Каунас. Я всё занимался самоедством, пытался понять, что было не так, где я промахнулся. Ребята, что ходили со мной в студию, поступили в театральные училища, а я нет. Где и в чём ошибка? Я вернулся в Народный театр, меня простили и приняли, ездил на пробы на «Мосфильм», собирались снимать меня в фильме «Брод». Началась суета, рутина, ожидание следующего года, новых экзаменов. Я тем временем сына Анны Яковлевны, Артёма, пристроил к нам в клуб на полставки, на должность режиссёра. Ездил в ГИТИС к своим более счастливым друзьям, которые поступили и учились уже на актёра. На работе шли своей чередой «амуры», «тужуры», меня выбрали комсоргом отдела. Суета, беготня. Решил я, что во всём виновата, конечно, Анна Яковлевна, не себя же, в самом деле, винить. Решил, что в этом году как-нибудь обойдусь без педагога, справлюсь своими силами. Репертуар у меня был и старый и новый. И голос вроде вернулся.

Глава четвёртая. Пан или пропал

В наступившем новом году, когда подошла пора сдавать экзамены, я ходил вокруг да около, не знал с какого ВУЗа начать. В ГИТИСе прослушивания долго не начинались, в Щепкинском училище, человек пятьсот абитуриентов собралось. У меня уже силы были не те, чтобы такие очереди выстаивать. Первым пробным камнем в этом году стала для меня Школа-студия МХАТ. После работы поехал туда, было уже поздно. В институте встретил своего бывшего студийца, в прошлом году поступившего в этот институт. Он бежал в Театр Советской Армии. Его туда, по-моему, брали на срочную службу. Я долго ждал записи, долго ждал, пока заберут карточку с моими данными и, наконец, дождался прослушивания. Читал я свой текст педагогу Роману Козаку. Кроме него, меня ещё слушали трое учащихся. Читал я много, из того, что сейчас помню, - отрывок из Горького «На дне», монолог Сатина, стихи Николая Рубцова и басню «Петух и жемчужное зерно». Из всего читанного приёмной комиссии понравился только стих Николая Рубцова «Воробей». Роман Козак предложил прийти ещё раз, именно к нему, но читать другую басню и другую прозу. Другую, а какую? Приду с другой, опять скажет не та. То, что я ему, как актёр понравился, это я заметил. Но то ли лень меня к тому времени стала одолевать, то ли сомнения? В общем, никакую другую прозу учить я не стал. Прошёл в ГИТИС на второй тур к Владимиру Андрееву. Дважды ездил в Ярославль. В первый раз отправился я туда на автобусе с Щёлковского автовокзала. Дай Бог памяти, это было уже двадцать шестое июня. Ярославль встретил меня страшным ливнем. Помню, под крупными каплями бежал я из автобуса на автостанцию. Там, в здании Автовокзала, познакомился с девушкой. Она взялась меня познакомить со своим городом. С театром, гостиницей и Театральным училищем, куда я собирался поступать. Она проводила меня до училища и смиренно дожидалась у дверей, пока директор училища пел передо мной дифирамбы. Очень хорошие люди. Училище, с первого взгляда, походит на наш Народный театр. Я так расхрабрился, что стал говорить с директором чуть ли не запанибрата. Он мне объяснил, что прослушивание будет двадцать девятого июня. Мастер, что набирает курс, на данный момент в отъезде. Выйдя из училища, я распрощался с девушкой. Она дала мне свой домашний адрес и телефон. Сказала, что если я сегодня в Москву не уеду, то не надо идти в гостиницу, можно будет переночевать у неё дома. Приятная, можно даже сказать, красивая была девушка, вот только все мысли мои в тот момент были на другое направлены. Прямо от училища, на троллейбусе за номером один я поехал на железнодорожный вокзал. Он у них называется «Московским» или «Ярославль Главный». Там, подзакусив в ресторане с блондином из северного города Салехарда, (северные люди в глазах москвича такие же смешные, как и южные) я в восемнадцать двадцать сел в поезд Владивосток-Москва. Никто из тех, кто томился в кассах вокзала, брать билет на него не захотел. В нашем плацкарте, кроме меня, ехали три украинца. Старший лейтенант из Жданова, дед из Одессы и директор Музыкального Театра из Львова. Говорили много. Особенно я разговорился с директором Музыкального Театра. Он пророчил мне блестящую режиссёрскую карьеру, уверял, что я больше режиссёр, чем актёр. «Уж я-то повидал за свою жизнь и тех и других», - уверял меня он. Режиссёр рассказывал мне о своей совместной работе с Андреем Мироновым и Татьяной Шмыгой. Дед-одессит прицепился ко мне, когда мы вышли из поезда на Ярославском вокзале. Пришлось сопровождать его до Киевского вокзала. Впрочем, мне было по пути.
Вторая поездка в Ярославль, двадцать девятого июня, как сейчас, у меня перед глазами. На этот раз я был хитрее и отправился штурмовать театральное училище имени Волкова не на автобусе, а на поезде.
Утро пасмурное, я не выспался. Сел в свой «сто сороковой», в плацкарт с двумя женщинами и интеллигентом. Не стал разговаривать. Дремал сидя, а чуть позже забрался на вторую полку и устроился основательно. Приехав в Ярославль, я уже знал, куда идти. Пошёл на остановку и сел в подошедший троллейбус за номером один. Через двадцать минут был уже в училище имени Волкова. Прослушивания шли полным ходом. Передо мной прошло человека четыре. Беседовали с каждым претендентом индивидуально. Когда я вошёл в аудиторию, мне вежливо предложили сесть. Разговаривали недолго. Педагог сразу определил, что я пишу стихи и люблю наблюдать за жизнью и людьми. Как назло, голос опять пропал, и меня чуть было не выгнали. Спасло пение и танцы. Я стал отплясывать под перебой их ладоней аргентинскую чечётку и исполнил свою коронную песню «Там, вдали, за рекой». Просили приехать четвёртого июля и надеть костюм и туфли. Я был в джинсовом костюме и кроссовках. По возможности, чтобы я был с голосом. Спросили, что у меня по русскому языку. Я ответил: «отлично». «О! Это редкость», - похвалил меня мастер, набиравший курс и как-то сразу подобрев ко мне, совершенно другим, неофициальным голосом добавил, - «Знаешь, если есть желание, приезжай и учись». Я никак не ожидал такого. Выйдя пунцовым из училища, я сразу же поехал на вокзал. Там, в очереди за билетами, встретил Колю из Симферополя и Таню из Одессы. Они в училище «показывались» передо мной и срезались, не понравились педагогам. Ребята хорошие, но у них шансов не было. Сильный южнорусский акцент и уж очень они зажаты. Мы ехали вместе в Москву на 139-ом поезде «Владивосток – Москва». Ехали весело. Сначала я посидел с Колей и Таней в вагоне ресторане. А потом оставил их и свёл компанию с солдатами, возвращавшимися на дембель, слушал их песни. У одного солдата, цыгана по национальности, на груди висела медаль «За строительство БАМа». Было комфортно и весело. Солдаты пели хорошие песни. С нами в вагоне ехали моряки, десантники и лётчики. Эти направлялись в Москву с намерением поступить в военное училище. С солдатами Внутренних войск соседствовали отсидевшие в тюрьме зеки, приятные дамы и красивые люди. Только из-за обратной дороги стоило съездить в Ярославль. Коле и Тане я дал свой домашний телефон, на случай, если они не устроятся в Москве. Теперь, когда педагог сказал: «Приезжай и учись», когда не надо было сдавать экзамены, преодолевать трудности, когда цель была близка, как никогда, меня словно обескровили, лишили мечты. Я уже там, в поезде, слушая замечательные песни и любуясь приятными дамами, отчётливо понял, одну страшную для себя вещь. Я понял, что не хочу быть актёром. Обманываем себя ложными целями, а потом мучаемся. Вся беда только оттого, что постоянно обманываем себя.

Глава пятая. Осмысление случившегося

Но как жить без мечты? Без мечты, без высокой цели, без задачи, которой готов посвятить всю свою жизнь? Лично для меня это было невозможно. Поэтому я быстро прогнал от себя прозрение. Стал внушать себе, что так всегда случается, когда чего-то добиваешься. Но впереди огромная, разнообразная, интересная жизнь. Учёба в театральном училище. Новые знакомства, интересные роли. А там, глядишь, и на ту девочку, что дала мне свой адрес и телефон, время останется. Она покажет мне город, станем целоваться на набережной в закатных лучах. Короче, принялся снова себя дурачить изо всех сил, только из-за того, чтобы не остаться наедине с пустотой.
На работе происходили свои, не менее захватывающие, события. Я не на шутку поссорился со своей бывшей  любовницей, секретарём комсомольской организации Гохрана, где всё ещё трудился. Меня, под вымышленным предлогом, с треском выперли из комитета комсомола, в котором я состоял. Грозились и вовсе вычистить из «Всесоюзного Ленинского». Заведующий клубом, Юрий Иванович Дёмин, помнится, меня утешал. Очень хорошо запомнился мне тот день.
Дёмин говорил, что сейчас не тридцать седьмой год и даже если выгонят из комсомола, беды не случится. Предрекал мне великое будущее. Обещал, что я буду принят в высший свет. Я эти его слова воспринимал спокойно, с юмором, понимая, что он желает меня всячески утешить. Артём, ведущий в клубе театральный кружок, прибежал в тот день вовремя, вот только заниматься было не с кем. На занятия никто не пришёл. Мы пошли с ним в новое открывшееся кафе, выпили там кофе. Пешком дошли до  Киевского вокзала, оттуда в магазин «Свет», после чего в пельменную, а из пельменной к Артёму в театр. Для репетиций ему отвели маленький подвал на станции метро «Бауманская». Мы сидели с ним в этом подвале, беседовали, в надежде на то, что состоится репетиция. Но репетиция и у него сорвалась. Запил, загулял, не явился один из двух актёров, занятых в постановке. Посидели, попили чай и поехали домой. По дороге, второй актёр, занятый в спектакле, стал вспоминать и рассказывать о своей службе в оркестре войск МВД. Он рассказывал о Чурбанове, на тот момент занимавшем пост заместителя министра внутренних дел. Тот якобы приезжал ночью в их часть и пил там с руководством водку. Для этого прямо на сцене клуба установили длинный стол с выпивкой и яствами. Среди ночи подняли музыкантов. Солист высоким, чистым голосом исполнял песню: «Белеет ли в поле пороша». Чурбанов, слушая солдатика, прослезился и велел певца наградить. Прямо среди ночи достали из сейфа знак «Отличник войск МВД» и торжественно вручили исполнителю песни. Всё это со слов актёра Кости. А дальше и вовсе Костя разошёлся. Стал рассказывать о своих неудачах и о жалобах сокурсников на свою худую участь. Тут были: Игорь Костолевский, Татьяна Веденеева, Александр Абдулов, Ирина Алфёрова. И все их сетования, если они были, конечно, Константин пересказывал подробно и с вдохновением. Испортил настроение Артёму и мне. Когда Константин ушёл, Артём, чтобы как-то взбодриться и развлечь меня, стал рассказывал интересные случаи из своей жизни и из жизни своих знакомых.
Мы ехали вместе с Артёмом на девяносто первом автобусе и по дороге я поделился с ним своими мыслями. Сказал, что, наконец, набрался мужества и признался самому себе, что не хочу быть актёром. И если поступлю в театральный институт, то буду притворяться актёром точно так же, как сейчас притворяюсь электромехаником по лифтам. А хочется жить, пусть трудной, но своей жизнью.
Да, забыл сказать. Всё то время, пока посещал студию, готовился и сдавал экзамены, я беспрерывно писал рассказы. Серьёзно к этому не относился, но, что называется, жить без этого не мог. Всё это ждало своего часа и тут, наконец, час пробил, что называется, плотину прорвало. Я признался Артёму, что мечтаю написать роман. «Замечательно то, что ты сказал», - неожиданно поддержал меня Артём. - «Садись и пиши. Ты человек целеустремлённый. Поставь себе высокую задачу написать роман или умереть. И - в путь. Задача трудная, но ты будешь жить так, как  хочешь. Не обманывая других, а главное себя. А что дороже этого?».
Он меня поддержал. Для меня это, на тот момент, было важно. Многие скажут, что я слабак и предатель, изменивший собственной мечте. Они будут неправы. Я знаю себя хорошо. Конечно, я много раз обманывал себя и даже предавал, но только не в этот раз. Не мечте я изменил, - я изменил мечту.
Скептикам и маловерам спешу доложить, сегодня утром, тридцать первого марта, тысяча девятьсот девяносто третьего года, через пять лет после того, как я оставил свою постылую работу и сел за письменный стол, - я закончил свою первую книгу. Рабочее название «Начало лета». Артём сказал, что название ему нравится. Но я думаю, в оригинале роман будет называться одним ёмким словом «Люблю».
Верьте в себя и всё у вас получится.
12.05.2020 год