ЖапА

                Если ты устал
                От кривых зеркал.
                Поднимись на вершину,
                И послушай тишину.
                А внизу низина –
                Она обширнее чем море,
                И глубже.И ничем не хуже.

Лето. Каникулы. Жайляу. Через несколько дней с начала каникул отец отвозил нас к свой сестре Зайде. Как раз после того, как тетя Зайда с мужем дядей Рамазан переехали на жайляу. Мы всегда радовались этой поездке и находились там почти месяц. Казалось бы, что там может быть интересного? Нет ни клуба – где можно было смотреть кино, ни подруг, ни магазина…
Не смотря, на это, мы с удовольствием оставались там на каникулах. Накануне отец сообщал – завтра едем в ЖапУ, к тете Зайде, надо собрать необходимые вещи. Мы воодушевленные предстоящей поездкой суматошно собирали свои скромные пожитки. И конечно, возбужденные ночью плохо спали, можно сказать почти не смыкали глаз. Утром после завтрака мы с сумками стояли у машины, иногда машина ломалась. Вот так бдили. Когда машина оказывалась, неисправной очень расстраивались. Пока отец ремонтировал, мы также крутились вокруг машины. Услышав, гул мотора прыгали до потолка, визжали от радости. Первыми запрыгали в машину.
Форсируя, ямы и рытвины наша машина выезжала за пределы совхоза. Мы всегда оглядывались назад – смотрели как остается позади совхоз – уменьшается на глазах. Проселочная дорога вилась змейкой, даже - две змий параллельно – дорога состояла из двух следов от колес. Через несколько километров широкая степь уступит место сопкам. Мотор ГАЗа сменит нудный гул, на прерывистый рев, преодолевая небольшие склоны. В начале из далека видны только серые очертания сопок. По мере приближения машины сопки становились более четкими и приобретали светло-зелёный цвет.
Детские сердца начинаются биться сильнее, как только замечали макушки первых сопок. Вздохнем, переглянемся, передавая чувство радостного ощущения предстоящей встречи с любимой тетей Зайдой. Чувство радости переходит в эйфорию. Начинаем между собой с сестрами обсуждать – что делает сейчас тетя, где племянники? Знают ли что мы едем? Неожиданно обсуждение переходит в громкий спор, чуть ли не с криками. Тогда отец делаем нам замечание, чтобы успокоились. «Хватить трещать как сороки!». В момент наступает тишина. Как всегда, каждая из сестер остается при своем мнении. Но все же за кем осталось последнее слово, сверкнет игривым блеском в глазах – это означало: «Я же сказала... Я права». Кто – то будет дуться.
- Почти приехали - скажет отец, поворачивая руль, чтоб объехать маленькую речку. Напротив, на южном склоне сопки виден низкий выбеленный известью дом с двумя окнами, без крыши. Возле дома стоял трехколесный мотоцикл «Урал» дяди Рамазана. Во дворе попыхивал, сверкая боками самовар, из его Г – образной трубы струился дым. Через пару минут из дома выйдет тетя Зайда, высокая, хорошо сложенная женщина лет тридцати трех, в домашней одежде, платком на голове завязанным узлом сзади. Добрая, миловидная, никогда не повышала голоса, всегда находила подход ко всем. Она будет стоять пока машина будет объезжать сопку. Потом все обнимемся. Тетя всех поцелует, восторженно скажет:
- Я как чувствовала, вот что – то сердце мне подсказывало..., я говорила Рамазану, наверно сегодня ага приедет. Сегодня целый день меня не покидало тревожно – радостное чувство. Вдруг услышала шум, вроде как гул мотора, - радостно продолжала тетя – прислушалась, от куда гул, с какой стороны, поняла, что справа от сопки. Тогда вышла к вам на встречу.
Вечером с пастбища вернется дядя Рамазан и также повторит: «Зайда с утра говорила сегодня приедет ага. Она всегда предчувствует вашего приезда. Иногда за три дня».
Дом с низким потолком состоял из двух комнат и пристройки импровизированной веранды из досок, где стояла газовая плита. Электричество подавалось генератором, по-простому движок. Мы с сестрой, нам было тогда лет 11 – 12 помогали тяте по дому, хозяйству. Вечером тетя после дойки коров, сепарировала молоко. До электрического сепаратора пользовалась ручным. Очень интересно было наблюдать как тетя ритмично крутила ручку сепаратора, периодически сменяя правую на левую руку не переставая крутить. А этот монотонный звук сепаратора просто завораживал. Всегда сидели рядом, увлеченно смотрели. После я или сестра с удовольствием мыли сепаратор. «Тарелочки» насухо вытирали, чтоб блестели как зеркало. Еще надо правильно собирать «тарелочки», чтобы дырочки в дырочки. Во время пребывания на жайляу наедались домашней сметаны – всегда на столе стояла сметана. Каждый день ели творог, яйца, пили айран, кумыс.
Кумыс готовили в деревянной бочке «бие шелек» (бие - кобыла, шелек – ведро) высотой чуть выше метра, цилиндрической формы, сужающуюся кверху, с широким дном и узким горлом. Сверху закрывался изящной крышкой с отверстием по центру. В отверстие находилась мутовка - «піспек» - сбивалка кумыса. Это шест с крестовиной или деревянным диском на конце. Для того, чтобы кумыс хорошо заквашивался и получился вкусным надо его сбивать минимум сорок раз. Два – три раза в день я и сестра по очереди сбивали кумыс – поднимая – опуская «піспек» до 300 раз. Раз в двенадцать – пятнадцать дней тятя Зайда кумыс переливала в какую-нибудь емкость с крышкой, а бие шелек мыла, смазывала сливочным маслом после коптила изнутри. Брала ведро или самовар разжигала ветки таволги или кору березы и сверху ставила бие шелек. Воздух заполнялся легкой ароматной дымкой.
Днем в свободное время, а у нас его было достаточно ходили на сопки. Вблизи вокруг дома располагались четыре сопки. На склоне одной стоял как раз наш дом. Напротив, находилась другая, эти две сопки разделяла узкая речка, ее можно было просто перепрыгнуть. Речка начиналась у сопки, где стоял дом. Из – под сопки пробивался родник, образуя внизу небольшой, но глубокий водоем. Вода была там студеной, ее мы черпали ковшом. Откуда брали воду для питья и хозяйских нужд. Дальше текла узкой речкой.
Мы поднимались на две ближайшие сопки. Рвали дикий лук, чеснок. Ели, хоть было горько и не мытыми. Внизу с другой противоположенной стороны от дома росли красивые высокие фиолетовые цветы. Ирисы. Тогда названия не знала. Сколько бы не пыталась сорвать - не смогла. У них были очень жесткие, длинные клиновидные листья и стебли. Сам цветок нежный при дерганье головка отрывалась.
Как – то решилась пойти на сопку, что подальше, она и выше остальных. Было страшно, но в то же время интересно – Что там? Что увижу? Эта была моя не первая попытка подняться на эту дальнюю сопку. В первый раз мы пошли с сестрой. Добрались до середины и ушли обратно – не хватило смелости. Сестра спустилась ее раньше. Чем дальше от дома и ближе к вершине, тем сильнее колотилось сердце. Было от чего. Какая красота. Красота захватывающая. Я стою наверху – а там внизу зеленый луг расстилался ковром. С луга поддувало, влажный, нежный ветерок, отдавая прохладцей.  Слева - справа опять сопки. Вскинешь взгляд вглубь, выше – далеко – далеко множество сопок они уже кажутся маленькими, окутанные серовато-голубым маревом. Немного осмелев, решила пройтись – справа поодаль увидела уходящую даль узкую проселочную дорогу. Это дорога в наш совхоз - сразу догадалась. С другой стороны – там тоже такая же узкая лента уходила влево, исчезнув за следующей сопкой – дорога в Алексеевку - заключила я.
Так засмотрелась, что едва заметила, как низину накрыла тень. Наверху еще светило солнце. Быстро направилась к дому. Точно знала, что сюда еще приду.
Через день снова стояла наверху. Уже не было страшно. Более решительно прошлась с одного конца до другого. Все же меня больше занимали те самые далекие сопки, что за горизонтом, в пелене. Смотрела завороженная. В детской голове возникал вопрос: что там вот за теми сопками? Мысленно перешла через луг, что предо мной, пастбища, представила и сопки те самые одолела – продолжаю идти.... Куда выйду? Неизвестность сильно взволновало меня, сердце заколотило. Шла туда, — а опять сопки отодвигались... Это как колдовство, манящее за собой... Он зазывал на степной простор – как в море – а сопки — это волны... Желала, что б сопки не заканчивались. Так хотелось спуститься вниз и прям сейчас начать свой путь. Неизвестность завлекала таинственностью, манила, настораживала и пугала одновременно. Она вызвала острый интерес своей неизведанностью, хоть страх меня тоже не покидал.
Внезапно возникшая движущаяся тень над лугом на уровне головы привела меня в реальность. Вокруг сопки вилась огромная птица. Тут вспомнила, когда такая птица летала около дома, то все домашние живности приходили в смятение. Кошка залезла под кровать. Неожиданно взъерошенные куры кудахтаньем и утки крякая с птенцами забежали в веранду. Кто не добежал, те прятались под лавкой и коляской мотоцикла. Стоял такой переполох. Тетя звала племянниц со двора домой. Собралась было бежать, припомнилось – тетя говорила – нельзя убегать, а то хищнице может показаться, что это какой - нибудь зверек, нападет. Спускалась, сдерживая темп и оглядывалась.
Раз в десять – двенадцать дней на жайляу приезжала авто – лавка. Водитель являлся и продавцом. Как только открывалась дверь, спускалась лестница вместе с тетей в фургон залезали я с сестрой и еще за подол мамы цеплялась племянница. Приезд авто – лавки доставляла радость не только нам детям, но и взрослым. Здесь покупали от самого необходимое до мужского классического костюма. Этот день был для нас детей праздник. Тетя покупала разные сладости - печенья, пряники, конфет. Мне и сестре красивые платья, туфли или босоножки.
Что мне запомнилось. Торговую зону отделял прилавок. Он поднимался и опускался. На прилавок с обеих сторон продавец выставлял рулоны тканей – вельвет, штапель, бязь, ситец. Стояли весы. Если слева на полках размещались ящики с кондитерскими изделиями. То справа макароны, крупы. Внизу или на полу бытовая химия и обувь. Напротив прилавка на вешалках висела одежда – костюмы, платья, трикотаж и т.д.
В авто – лавке можно было приобрести, то, чего нет в магазине совхоза. Смотрели мы на все с восхищением. Запах стоял смешанный, как в сельских магазинах – запах карамели, ванили, кожи и химии.
Уезжали домой обычно вечером довольные, отдохнувшие, загорелые с подарками. Тетя Зайда смотрела нам вслед до тех пор, пока машина не скрывалась за сопками. Мы махали ручками пока не потеряли из виду – сиротливый низенький дом на склоне и одинокая фигура, белая косынка развевалась на ветру. Через несколько минут вечер и сопки поглотят их. Напоследок говорили – «Пока ЖапА!» Теперь с уверенностью можно сказать – «Прощай, ЖапА». Все это больше не повторится.