Барды и не только. Песняры, часть 2

Часть вторая. Крик птицы.

Знаменитое «Поют как Боги, играют как дети», произнесенное во время первых гастролей «Песняров» в США (1976 год) якобы кем-то из экс-Битлов, на самом деле никто из них не говорил. По крайней мере, к такому выводу независимо друг от друга пришли знатоки истории группы Анжела Гергель и Михаил Голденков. Но вполне допускаю, что кто-то запросто мог подобное и сказануть. Первая часть фразы мне нравится, вторая – не очень. Однако долгое время (лет 10) я и сам не был рьяным поклонником творчества ансамбля, подобно многим полагая их в большей степени фолк-группой. А народная песня как таковая меня и поныне вдохновляет слабо. Хоть полифония впечатляла, и некоторые песни были изумительно красивы, но исполнительскую манеру я, с чисто молодежным снобизмом, тогда считал не дотягивавшей до уровня так любимых мною классиков рока. Скрипочки, флейта, саксофон, баян и даже «музейная» колесная лира – конечно же, свежо и здорово, однако всего этого мне было недостаточно. А где мощный ритм ударной секции и электроинструментов?

Наверное, Мулявин как-то ощутил мою неудовлетворенность звучанием «Песняров» (шучу), потому что уже в конце 70-х – начале 80-х ансамбль пополнили сразу четверо активно тяготевших к джазовому стилю очень сильных музыканта: клавишники Игорь Паливода и Аркадий Эскин, гитарист и скрипач Владимир Ткаченко и бас-гитарист Борис Бернштейн. По определению самого Владимира Мулявина, то был «золотой состав». И нам с женой выпало счастье наблюдать их воочию и слушать живьем! Даже скверная акустика минского Дворца спорта, где проходил концерт, и далеко не самые удачные места не помешали впечатлению. Оно было поистине ошеломляющим!

Перво-наперво, осознал свою былую неправоту. Звучание было настолько мощным, что, казалось, ансамблю подвластны любые жанры и стили в музыке. От нежного лирического вокализа до тяжелого рока! Я не запомнил всего концерта (к слову, был очень хорош!), потому что одна композиция напрочь затмила собой все остальные. Это – «Крик птицы» Владимира Мулявина на стихи Юрия Рябчинского, которую и поныне считаю вершиной их творчества. «Песняры» записали ее на диск не сразу, а спустя несколько лет после того, как стали исполнять в концертных программах. До той поры лишь ходили легенды, подогреваемые рассказами тех немногих счастливчиков, кому повезло слышать вживую. Потому о песне я знал и был морально готов услышать НЕЧТО. Но действительность превзошла мои ожидания!

И без того весьма длинную композицию в концертной версии музыканты превратили в целую сюиту. В продолжительной увертюре слаженный дуэт соло-гитар (В.Мулявин – В.Ткаченко) несколько минут «поливал» зал виртуозными пассажами с нетипичной для прежних «Песняров» агрессивностью и в таком темпе, что сам Ричи Блэкмор восхитился бы. Постепенно добавилось звучание клавишных и духовых. Маэстро на время оставил в покое свою гитару, вышел к микрофону и – запел.

"Из-за ревности неустанной,
Из-за ревности злой и глухой,
Я мог превратить тебя в камень
Своею волшебной рукой.
Я мог превратить тебя в дерево,
Я мог превратить тебя в зарево,
Но я превратил тебя в птицу,
Навеки расставшись с тобой".

Вот тут для меня открылась еще одна грань таланта Мулявина: он был незаурядным актёром. Имел редкий дар вживаться в образ исполняемой песни, проживая его как целую жизнь. Голос звенел, то наливаясь силой, то резко проваливаясь в тишину. Ставшая на время одинокой соло-гитара Владимира Ткаченко мастерски оттеняла вокал. Небольшая, но по-актерски точно выдержанная пауза перед последним куплетом. Огромный зал (5000 мест!) замер в тревожном ожидании. И – полный страдания, отчаянный крик!

"Тебя не хотел простить я,
А кто же простит меня?".

При выходе на коду Мулявин вернулся к гитаре. Но в этот раз она уже не солировала, а лишь аккомпанировала фирменному вокализу группы, который драматически повышался к финальному крещендо. И – мощный заключительный аккорд сразу всех инструментов. Всё, можно выдохнуть!

В зале плакали. Говорят, так обычно и бывало при исполнении «Крика птицы». Хоть я не плакал, но «мурашки» еще долго бежали по коже. После концерта купил диск и переслушал. Увы, оказалось – не то. Совсем – не то! Не хотелось бы «бросать камень» в звукорежиссеров, но в полной мере донести энергетику живого исполнения им не удалось. Даже аранжировка показалась мне сильно упрощенной в сравнении с концертным звучанием. «Мурашки» не посещали. Мне понадобилось немало времени, чтобы привыкнуть к студийной версии песни. Всё-таки «Песняры» были великолепной концертной группой! Мастера!

Этот «золотой» состав «Песняров» с теми или иными изменениями просуществовал, кажется, порядка 10 лет. Я не биограф ансамбля и никогда не отслеживал перемещений его участников. Да и сложно было бы это сделать. Ну, вы помните: 50 человек за неполные 30 лет. Кто-то уходил навсегда, кто-то по прошествии времени возвращался. Но именно этот период выдался чрезвычайно плодотворным. Рок-поэма «Гусляр», программа обрядовых песен, цикл на стихи Максима Богдановича, программа «Веселые нищие» по стихам Роберта Бернса (музыка Игоря Паливоды), запись диска «Зачарованая мая», программа «Через всю войну», арт-роковая программа «Во весь голос», активная концертная и гастрольная деятельность. И по-прежнему никаких признаков кризиса жанра! Вот с другими кризисами, к сожалению, было не все так гладко.

Я не склонен идеализировать Владимира Мулявина как человека (понятно, что был не мёд и даже не сахар), но, достигнув высокого исполнительского уровня группы, он смог более-менее успешно поддерживать его таковым на протяжении многих лет. Разумеется, и другие музыканты отнюдь не выступали в роли пассивных статистов, однако руководителем-то был именно он. А проблем, само собой, хватало. Взять хотя бы одну из самых типичных для людей искусства. Не хочу обсуждать слухи, но, как это ни грустно, они не всегда необоснованные: Минск – город маленький, а «Песняры» – на виду. Как говорил герой фильма «Покровские ворота»: «А кто не пьет? Назови!». И впрямь, надо же как-то снимать непреходящий стресс от беспокойного образа творческой жизни? Не сужу и не осуждаю. Потому что сам не без греха. Здесь важно другое: ансамбль не прекратил существование и не развалился, хоть и мог бы. Потому что один период – слава Богу, относительно короткий – в нем насчитывалось всего-то четыре (!) штатных участника.

Следующая возможность послушать «Песняров» живьем представилась мне лет 12 спустя. Кажется, в 1995-м. Это вышло случайно. Шел пешком с работы домой. Летняя погода была хорошей, дождик обещали ближе к вечеру. Потому решил прогуляться. Проходя мимо сквера, у подножья памятника Янке Купале увидел невысокий деревянный помост и группу людей человек в 50-70. Проявил интерес. Оказалось какой-то юбилей поэта (рядом, в 100 метрах от памятника, находится его музей), и по этому поводу намечается концертная программа прямо на свежем воздухе. У помоста задумчиво бродили некие дамы в глухих темных платьях, очень похожие на хор. Это меня не сильно вдохновило, и уже собрался было продолжить путь. Но стоявший рядом мужичок сказал, что пообещали «Песняров». Я не очень-то поверил. Что могли делать на явно благотворительном мероприятии овеянные славой Мэтры, на чьи концерты и в родном Минске попасть было проблематично? Но, поскольку особо не торопился, решил немного задержаться. И – не пожалел!

Пока дамский хор что-то пел, я заметил, как из подъехавшего автобуса стали выгружать аппаратуру. Это обнадежило. А когда разглядел суетившегося рядом Мулявина в джинсовом костюмчике, робкая надежда переросла в уверенность. Одно смущало: появился ветерок и со стороны запада обозначились тучки. Сразу вспомнил про обещанный дождь. А никакого подобия навеса организаторы не предусмотрели!

Они вышли на помост уже в привычном концертном облачении: длинные кафтаны, расшитые национальным орнаментом. Музыкантов было не много, всего человек пять или шесть. Кроме самого Мулявина, я опознал только Пеню. Остальные были значительно моложе. Хорошо запомнил высокого длинноволосого, кажется даже и с «хвостиком», бас-гитариста Александра Катикова и клавишника Олега Аверина. Последний еще и пел, причем очень даже хорошо. Но основные сольные партии исполнял, ясное дело, один из «штатных» вокалистов «Песняров» Игорь Пеня.

Пели, само собой, на стихи Янки Купалы. Мало того, что был юбилейный повод, так я еще и знал о нежной любви музыкантов ансамбля к поэзии Купалы (в репертуаре – более 30 песен, даже если «Гусляра» считать за одну!). Несмотря на то, что примерно через час стал-таки накрапывать дождик, стойко довели программу до конца. К слову, она получилась вполне полноценной. И близко никакой халтуры. Профессионалы – они всегда профессионалы! Пеня «голосил» так, что его, подозреваю, запросто могли слышать прохожие на Центральной площади метрах в трехстах от сквера. Даже и без микрофона услышали бы. Остальные музыканты тоже были на уровне. Фирменное звучание опять сложилось. Как, впрочем, и всегда. А я был просто счастлив, что оказался в нужном месте и в нужное время.

В таком примерно составе ансамбль работал вплоть до 1998 года. И даже как бы усилился, потому что вернулись «в родные пенаты» корифеи Владислав Мисевич и Валерий Дайнеко. А потом-таки разразился кризис. Не буду вдаваться в нюансы (да и не знаю их толком), но Владимира Мулявина сместили с должности директора «Песняров» и назначили таковым многоопытного Мисевича, по праву старожила имевшего огромный авторитет. Но прошел год – и директором опять стал Мулявин! Чудеса, да и только. Эти не совсем понятные телодвижения, тем не менее, особо удивлять не должны. Ансамбль-то был Государственным и Народным, а, стало быть, в таковом качестве напрямую подчинялся Министерству культуры! Не сомневаюсь, что внутренний конфликт определенно был. Но активное вмешательство «высших сил», без которого не обошлось, также сложно признать успешным: погасить конфликт не удалось. Как результат, значительная часть состава ушла от своего бессменного руководителя. Поскольку были людьми служивыми, то попросту взяли и уволились. А Мулявин остался с меньшей частью музыкантов и вернувшимся буквально накануне Леонидом Борткевичем. И пришлось, – уже в который раз, – опять набирать в ансамбль талантливую молодежь.

Однако, как говорится, нет худа без добра. Были одни «Песняры», а получилось двое. Потому что Мисевич и К, – а вместе с ним ушли Валерий Дайнеко, Игорь Пеня, Олег Аверин, Александр Катиков, Владимир Марусич, – создали свой коллектив и, не мудрствуя лукаво, назвали его «Белорусские песняры». И вот уже 20 лет продолжают радовать постоянно обновляющимся репертуаром, в котором, впрочем, песенная классика былых «Песняров» тоже занимает достойное место. Но главное: у них получилось не только сохранить, а даже и приумножить творческий стиль, всеми давно и заслуженно признанный.

Новый состав Мулявина даже при наличии ветерана Борткевича ничем выдающимся отметиться не успел. Вышел всего один диск, главным образом, с перепевами старых песен. Поучаствовал в записи и Анатолий Кашепаров. Судя по отзывам, результат получился весьма скромным. Судить не могу, потому что не слушал целиком. Но то, что слышал – не вдохновило.

А потом пришла новая беда. Страшная и непоправимая. 26 января 2003 года Владимир Мулявин умер от последствий ДТП, случившегося на трассе под Минском. Многие, в том числе и я, решили, что на этой трагической ноте время «Песняров» закончилась навсегда. Нечто подобное мне довелось испытать и прежде, когда узнал о гибели Джона Леннона. Тогда первой мыслью было: «Ну – всё! Уже – никогда!». Если после распада «Песняров» в 1998 году я еще верил, что счастливая звезда и талант Владимира Георгиевича «вывезут» и на этот раз, то теперь – всё. Ушла эпоха.

Но коллектив-то остался! И он, как мы помним, был Государственным. Потому Министерство культуры спешно озаботилось поиском достойной замены руководителю ансамбля. Значимость события была настолько велика, что власть, устами вице-премьера (!) Владимира Заметалина, снизошла до публичного разъяснения ситуации. Честно говоря, я так и не понял, почему вместо, казалось бы, логичного утверждения директором заслуженного и безусловно того достойного Леонида Леонидовича Борткевича, назначили пусть и хорошего в качестве вокалиста (в таких вопросах Мулявин не ошибался), но мало кому известного Валерия Скорожонка. Ну и результат начальственного волеизъявления опять не заставил себя долго ждать. Борткевич и часть музыкантов из состава ушли (еще бы!), чтобы создать «Песняры» Леонида Борткевича. Так «Песняров» в одночасье стало уже трое.

Вот, кто сегодня, – тем паче лет через 10, – вспомнит Владимира Петровича Заметалина? А ведь далеко не последний в стране был человек: много лет занимал высокие государственные посты. Но, что поделать, таков закон жизни: чиновники приходят и уходят, а музыка – навсегда. Еще бы с культурой им как-то поаккуратнее, что ли, обращаться... А на то, что благодарные потомки впоследствии снимут кино, как про Екатерину Фурцеву, рассчитывать не стоит.

Дальнейшее возможно и было бы забавным, если б не было так печально. Скорожонок в руководителях «Песняров» задержался ненадолго: его сменил клавишник, композитор и поэт Вячеслав Шарапов. Этот период мне интересен тем, что Шарапов возродил традицию пения «a cappella». В репертуаре появились «Романс Рощина» из старого фильма «Разные судьбы», «Полонез» Михала Клеофаса Огинского (на польском, русском и белорусском) и даже «Лунная соната». Тексты писал сам Шарапов. Исполнение получилось вполне убедительным, мастерски разложенным на голоса. Хоть товарищ Бетховен, полагаю, очень удивился бы, узнав, что его, оказывается, можно еще и петь.

Затем свою группу «Лявоны-Песняры» организовал ударник самого первого мулявинского состава Александр Демешко. Тут будет уместным вспомнить, что поначалу «Песняры» два года назывались «Лявонами». Вплоть до того, как в 1970 году было принято решение (разумеется, «наверху») о переименовании. Хорошо хоть музыкантам тогда великодушно разрешили самим выбрать название: его и предложил Леонид Тышко. «Лявоны-Песняры» Александра Демешко просуществовали совсем недолго, и распались с его смертью. Надо ли говорить, что в их репертуаре преобладала «песняровская» классика.

А потом возникли некие просто «Лявоны». Эти «отпочковались» уже от «Песняров» Леонида Борткевича. Понятно, что по молодости лет к составу 50-летней давности никакого отношения в принципе иметь не могли. Но тоже пели «Песняров»!

Как, впрочем, и Валерий Скорожонок, который, уйдя на вольные хлеба, в афишах «скромно» именовал себя «Солист легендарного ансамбля «Песняры». И категорически не соглашался с требованием исправить на экс-солист. Поскольку ансамбль, по его убеждению, не может быть «экс-легендарным». Значит и солист – тоже. Нечто вроде титула «Олимпийский чемпион»: они, как известно, не бывают «экс». А на случай возможного иска, пообещал, что молчать не станет и расскажет на суде ТАКОЕ, что мало никому не покажется. Мол, «не хотелось ворошить это осиное гнездо» (цитата из интервью), но если припрут к стенке – готов. Так и тянет пожелать: коль наболело – выскажись, дорогой, не томи. Режь правду-матку, чего уж там!

Этот процесс «клонирования», конечно же, не мог оставить безучастной главную курирующую организацию страны. И она, устами начальника управления искусств Министерства культуры, посчитала своим долгом внести ясность. Текст достоин того, чтобы его процитировать: «Считаю, что все группы и отдельные исполнители, использующие название «Песняры» на территории России и других стран СНГ, нелегитимны, кроме ансамбля «Белорусские песняры» и Белорусского государственного ансамбля «Песняры», которые являются законными правопреемниками легендарного коллектива, созданного Владимиром Мулявиным». А вот и правильно! Чего церемониться с «самозванцами»? Пусть осознают свою «нелегитимность»! Слава Богу, хоть «Белорусских песняров» амнистировали.

К вопросу о правопреемниках. Классикой я считаю то, что пережило условный «завтрашний день» и, тем паче, своего творца. Или группу творцов. И более того: любое явление, ставшее классикой, утрачивает сугубо национальную принадлежность и становится достоянием уже мировой культуры. «Ад прадедаў спакон вякоў нам засталася спадчына» – так писал Янка Купала и пели «Песняры». Одно из значений белорусского слова «спадчына» – наследие. Уверен, именно это имели в виду автор стихов и создатели песни. Но при желании можно перевести и как «наследство». А значит то, что не только возможно, но и должно поделить! Владимир Георгиевич Мулявин при жизни, судя по воспоминаниям о нём, мало заботился об авторизации прав на свои творения. Может и напрасно. Ведь у него же еще и прямые наследники имеются!

Очень хочется всем заинтересованным лицам и тем, кто себя к таковым причисляет, задать простой вопрос: «А что вы, собственно, делите? Ведь наследие – это не наследство. Оно по определению неделимо!».

Лично я не верю в загробную жизнь. Ну, а вдруг ошибаюсь? Вот представьте, дорогие господа-товарищи: вы пришли туда, откуда нет возврата (раньше или позже – все там будем) и ненароком повстречали Владимира Георгиевича. И что ему скажете?

«Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.
Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло, и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И всё разрешено».
Давид Самойлов, 1966 год.

Просто зарисовка.

Минск, как я люблю говорить – город маленький. Лично мне не приходилось общаться с Владимиром Мулявиным (да и вообще ни с кем из «Песняров»), но встречать его несколько раз доводилось. В 1974 году он жил неподалеку от нашей школы в одном доме с моим одноклассником, чем тот очень гордился. А я ездил в школу на трамвае. И как-то по пути домой увидел на остановке самого Мулявина! Он был в добротном тулупчике-дубленке и каких-то дурацких, кажется даже, красных сапожках. Скромно стоял у самого края остановки, почти демонстративно отвернувшись от прочей публики и глядя в направлении прибытия трамвая. Его, понятное дело, узнавали (популярность – большая, внешность – колоритная) и музыканту, похоже, особого удовольствия это не доставляло. «Ну и пижон!» – поглядев на его обувь, подумал я не то, чтобы зло, но и без особой симпатии. Подошел трамвай, поехали. Мулявин вышел через пару остановок на площади Якуба Коласа. Я так понял, скорее всего, направился в филармонию. Она выходит на площадь и находится в самом начале бульвара, ныне переименованного в его честь. А мне было еще ехать и ехать. В пути подумал: «Что если он торопился прямо к началу концерта? И эти «кричащие» сапожки были всего лишь частью сценического облачения? А я сразу – пижон!». Короче, устыдился первоначальных мыслей.