Как пограничники японцев обокрали

          Это было в шестидесятых годах. 200-мильной экономической зоны еще не было. Японские рыбаки паслись возле наших границ на Сахалине и Курилах. На своих «кавасачках» выгребали все из морских пучин. Причем нагло влезали и на нашу морскую территорию, т.е. нарушали 12-мильную морскую границу. Надо отдать должное командирам кораблей фронтовикам. Они с такой же наглостью их и топили, пересекая «кавасачку» пополам стальным корпусом морского охотника, в простонародье «мошки». Это пограничные сторожевые корабли проекта 201 ( ПСКР пр.201)

              На 236 корабле из 201 проектов был командиром  Ванчуров Гай Тимофеевич. Личная  жизнь его была  мало известной, но как командир корабля был знаменит. О нем ходили легенды. Человек он был довольно требовательный к себе и подчиненным. Что еще нужно для командира? Он требовал, чтобы все подчиненные знали про корабль как можно больше. Он даже рассказывал о способах атаки кораблем разных целей и защиты корабля от разного вида оружия. Моряков он тренировал для несения службы до автоматизма. Однажды нерадивый матрос-радист  "проспал" вызов корабля на перехват, так он его ногой из каюты выкинул в радиорубку и после прихода в бригаду заменил. Знания о море, об оружии, о способах управления кораблем (по общим меркам) были обширны. Он требовал от офицеров, чтобы любой мог его заменить. Не зря на первый 205-й офицеров взяли с его корабля. Командир прилично стрелял. Николай Киселев, командир БЧ-5, много раз видел, как он стреляет и все время завидовал. Он мог стоя в шлюпке из автомата перебить горло плавающему баклану. Очень любил морепродукты, Николай, благодаря командиру научился ловит все, что плавает. Еще деталь, Ванчуров ел морепродукты в сыром виде.

             Все кто служил на этом корабле стали неординарными личностями, дослужились до больших звезд. На нем служили механиками Табунов, Некрасов, Киселев. Кто был с ним  на Шикотане и на Курилах,  узнали о Курилах больше всего от Ванчурова. Он учил вести прокладку, что потом многим очень пригодилось. Он учил управлять кораблем, чтобы его не поднимали, если надо было поменять место швартовки  корабля, место якорной стоянки или подойти к бую. Учил стрелять из корабельной пушки, даже по китам, есть  яйца чаек, готовить морепродукты, солить икру, не бояться медведей.

         В 1968 году, когда на шлюпке не заработал двигатель, командир корабля, посадил командира БЧ-5   и старшину команды на весла, и они  прошлись вокруг Монерона "наслаждаясь красотами". С тех пор двигатель всегда работал, да и не только на этом корабле.

          Это он швартовался в бухте Морж, в ковше дислокации японских торпедных катеров. Гай Тимофеевич  демобилизовался в 1973 году.  236 корабль из 201 списан был последним. Киселев  Николай, который ушел с корабля начальником слипа,   сам спускал со стапелей в последнее плавание, уже без двигателей. Гай Тимофеевича   командование побаивалось, там он не очень котировался, потому что за словом в карман не лез, но за способность решать задачи и подготовку экипажа, его не трогали.

        Это был оратор. Офицеры проверяли и засекали время — он мог матом разносить моряка 5 минут без повтора. Когда он беседовал с матросом, офицеры собирались в каюте командира БЧ-5 и через вентиляцию слушали "разнос" как выступление артиста.

          Он был дружен с командиром бригады Цимерманом, ему даже досталась коллекция "корабельных узлов" Цимермана когда тот погиб в автокатастрофе.

          Николай Киселев пришел с училища на 236 корабль  командиром БЧ-5 в 1967 году. Командовал в это время кораблем Ванчуров Г.Т. Корабль находился в это время во Владивостоке на среднем ремонте. Механик Некрасов и помощник  Иванов переходили на строящийся первый 205П проект (601). У Гая он многому научился. Вообще  о море и о Дальнем Востоке впервые Николай наслушался от него. Он мог снять с крючка только что пойманную рыбу, натереть спинку солью и съесть. У рыбаков Николай выпрашивал для него сердце и печень нерпы. Он познакомил Николая  с островами Монероном, Тюленьим, мысом Свободным.

            У него с командиром была пещера на острове Манерон. Это была их  любимая пещера. В основном они  ловили там рыбу. Брали в шлюпку парочку аккумуляторов, подсоединяли самолетный фонарь и светили в воду. Там еле передвигались морские ерши, так они их называли, костлявые, но очень вкусные. Они  подводили им под брюхо кошку и вытаскивали в шлюпку. Когда они возвращались с границы, то к ним на корабль  всегда приходили офицеры и брали домой свежую рыбу.

            Они много раз пытались пройти до конца пещеры, но им не удалось. Пещера сужалась, а дальше ни шлюпка, ни плот не проходили. Пещера дальше расширяется и изгибается. Они пытались стрелять туда ракетами - они довольно далеко летят, но определить длину ее невозможно. Хотели поднырнуть с аквалангом, но не успели. Они  высаживали на Монерон съемочную группу и рассказали им об этой пещере, но у них был утвержден другой план съемок

           Николай Киселев   был на корабле, когда пограничные корабли совершили последнее бомбометание боевыми глубинными бомбами. Была московская проверка. Участвовали 4 корабля 201пр. Были сброшены на полном ходу 4 бомбы. Все 4 корабля с полного хода были остановлены, развернулись и вернулись на место сброса. Видимо попали в косяк минтая. Воды не было видно. Вокруг было бело. Удалось достать только пару рыбин, корабли ушли. С тех пор было запрещено сбрасывать на учениях боевые бомбы
 
           Ванчуров ел, все морское в живом виде, это похоже на японцев. Однажды при осмотре  японской шхуны «Кавасаки» было замечены бутыли, которые стояли на юте. Один из японцев подошел и отлил содержимого из бутыли в небольшую пиалу, ушел вглубь шхуны. Ванчуров вызвал командира смотровой группы и дал задание разузнать, что они делают  дальше. Офицер довел, что в пиале  соус, они с ним едет живую рыбу. Этого было достаточно, чтобы командир загорелся. Ему очень захотелось попробовать этот таинственный соус. Попросить у японцев соус он не мог, они конечно бы дали, но это был бы не служебный контакт, за него очень сильно били в то время. Оставалось одно.

          "Кавасачки" с промысла у берегов Сахалина не уходили ночевать домой в порт Вакканай. Им было удобнее ночевать в море. У кромки территориальных вод они становились на якорь на глубине 300 м и предавались сну.

          Ночью корабль, соблюдая светомаскировку, подошел к шхуне, лег в дрейф, спустил шлюпку. В шлюпку сели матросы на веслах с боцманом. Шлюпка подкралась  в шхуне, бутыли с японским соусом оказались на пограничном корабле.

          Это, вам за японского городового*, шутил Ванчуров в кают-компании. Соус оказался чрезвычайно вкусным, особенно с морепродуктами. И, конечно, Ванчуров знал, как убивали пограничников холодным оружием японские диверсанты на Шикотане, как охотились за ими, устраивая засады. Он многое знал про японцев, как про врагов. Простим хорошего командира  за безобидную выходку.

          * Инцидент в Оцу — покушение на жизнь цесаревича Николая Александровича, осуществлённое в японском городе Оцу 29 апреля [11 мая] 1891 года. Наследник престола, посетивший страну в рамках восточного путешествия, подвергся нападению полицейского Цуды Сандзо, когда вместе с двумя принцами — греческим Георгом и японским Арисугавой — возвращался в Киото после посещения озера Бива.
Цуда кинулся к коляске, в которой рикша вёз Николая, и саблей успел нанести два удара. Хотя полученные Николаем раны не были тяжёлыми, программа пребывания в Японии была нарушена; 1 [13] мая Николай вернулся на крейсер «Память Азова», где отпраздновал свой 23-й день рождения, а ещё через шесть дней отплыл во Владивосток.
Члены японского правительства надеялись на вынесение полицейскому смертного приговора путём широкого толкования 116-й статьи Уголовного кодекса, предполагавшей данное наказание за осуществление преступления в отношении членов японской императорской семьи. Однако в условиях политического давления на судебную власть Цуда Сандзо был приговорён к пожизненной каторге, а уже через несколько месяцев после вынесения решения скончался в тюрьме на острове Хоккайдо.