Крысолов. Роальд Даль

Днём крысолов пришёл на бензозаправочную станцию. Он подошёл бочком, крадучись, мягкой поступью, не производя никакого шума ступнями по гравию. Через плечо у него был переброшен армейский рюкзак, и он был одет в старомодную чёрную куртку с большими карманами. Его коричневые вельветовые брюки были перевязаны белыми бечёвками на коленях.
«Да?» - спросил Клод, хорошо зная, кто он.
«Из службы по борьбе с грызунами». Его маленькие чёрные глазки быстро осматривали помещение.
«Крысолов?»
«Он самый».
Мужчина был тощим, загорелым, с резкими чертами лица и двумя длинными жёлтыми  зубами, выдающимися из верхней челюсти и перекрывающими нижнюю губу, нажимая на неё изнутри. Уши были тонкими и заострёнными, расположенными сильно сзади, почти возле затылка. Глаза были почти чёрными, но когда они смотрели на вас, в них светилась жёлтая искра.
«Вы приехали быстро»
«Особое распоряжение из департамента здравоохранения».
«И вы собираетесь поймать всех крыс?»
«Ага».
Его тёмные бегающие глазки были похожи на глаза животного, которое живёт в норе и осторожно выглядывает наружу.
«Как вы собираетесь их поймать?»
«Ах-х-х! – сказал крысолов мрачно. – Это зависит от того, где они есть».
«Поставьте крысоловку».
«Крысоловку! – с отвращением воскликнул тот. – Так много крыс не поймать! Крысы ведь не кролики».
Он поднял лицо и втянул воздух носом, который чувствительно двигался из стороны в сторону.
«Нет, - сказал он презрительно. – Крысоловка – это не метод. Крыса умная, поверьте мне. Если хотите их изловить, их надо знать. На такой работе приходится их знать».
Я видел, что Клод смотрит на него как зачарованный.
«Крысы поумнее собак».
«Да ладно».
«Знаете, что они делают? Смотрят на вас! Всё время, пока ходишь и готовишься их поймать, они на тебя смотрят». Мужчина присел на корточки и вытянул жилистую шею.
«И что же вы делаете?» - спросил завороженный Клод.
«А, в этом-то всё дело. Вот где надо их знать».
«Как вы их ловите?»
«Есть разные способы, - ответил крысолов, глядя искоса. – Разные». Он сделал паузу и мудро покивал отталкивающей головой. «Всё зависит от того, где они сидят. Это вам не сточные трубы чистить, а?»
«Нет».
«Сточные трубы – это та ещё работа. Да, - сказал он, потягивая воздух слева кончиком своего подвижного носа, - сточные трубы  – это та ещё работа».
«Не особенно, я думаю».
«О-го! Вы думаете! Что ж, хотел бы я посмотреть, как вы её выполняете! Как бы вы за это принялись, хотел бы я знать?»
«Ничего сложного. Я бы просто отравил их, и всё».
«И куда вы положили бы отраву, могу я спросить?»
«В сточную трубу. Куда, чёрт возьми, ещё её класть?»
«Вот! – воскликнул крысолов с триумфом. – Я знал! В сточную трубу! И вы знаете, что случилось бы? Её бы смыло, вот и всё. Сток – как река, знаете ли».
«Это вы так говорите, - ответил Клод. – Это вы так говорите, и не больше».
«Это факт».
«Хорошо, хорошо. И что сделали бы вы, мистер Всезнайка?»
«Вот где надо знать крыс, на работе со сточными трубами».
«Продолжайте, расскажите».
«Ну, слушайте. Я вам расскажу. – Крысолов приблизился на шаг, его голос стал секретным и конфиденциальным, как у человека, который выдаёт баснословные профессиональные секреты. – Надо отталкиваться от того, что крыса – грызун. Она грызёт. Что им ни дай, любую вещь, которой они не видели раньше, и что они сделают? Они её сгрызут! Так вот! Вот же! Вы умеете чистить сток. И что вы сделаете?»
Его горло издало мягкий гортанный звук квакающей лягушки, и он, казалось, выговаривал все слова с огромным влажным облегчением, словно от них было вкусно на языке. Акцент был знаком Клоду, это был акцент Бакингемшира, но этот голос был гортаннее, а слова – сочнее.
«Вы просто идёте вдоль сточной трубы и берёте бумажные пакеты, обычные коричневые пакеты, и они наполнены порошком гипса. И всё. Затем вы спускаете пакеты с крыши в сточную трубу, чтобы они не касались воды. Понятно? Они не касаются воды и висят достаточно низко, чтобы крыса могла достать».
Клод слушал во все уши.
«И вот, старая крыса приплывает по трубе и видит пакет. Она останавливается. Она принюхивается. Пахнет приятно. И что она сделает?»
«Она начнёт грызть!» - воскликнул восхищённый Клод.
«Вот! Вот же! Именно! Она начинает грызть пакет, пакет рвётся, и крыса проглатывает целую пригоршню порошка».
«И?»
«И ей крышка».
«Что? Она умирает?»
«Ага. Мертва-мертвёхонька».
«Гипс не ядовит, знаете ли».
«А! Вот я вас и поймал! Вот где ваша ошибка! Порошок разбухает. Когда он намокает, он разбухает. Он попадает в крысиные кишки, разбухает и убивает тварь быстрее, чем что бы то ни было. Вот где надо знать крыс».
Лицо крысолова засияло тайной гордостью, и он потёр жилистые пальцы, подняв руки к лицу. Клод смотрел на него, очарованный.
«И где же ваши крысы? – Слово «крысы» вышло из его рта мягко и гортанно, со смачным удовольствием, словно он полоскал горло растопленным маслом. – Давайте посмотрим на них».
«Они в стогу через дорогу».
«Не в помещении?» - спросил он, явно разочарованный.
«Нет. Только вокруг стога. Больше нигде».
«Могу поспорить, они есть и в доме. Им не надо грызть вашу еду по ночам и распространять болезни. У вас здесь водятся болезни?» - спросил он, глядя сначала на меня, а затем на Клода.
«Здесь всё хорошо».
«Вы уверены?»
«О, да».
«Никогда не узнаешь, видите ли. Вы можете болеть неделями и не знать. Затем вдруг – бах! – и вы поражены. Вот почему доктор Арбутнот был так озабочен. Вот почему он так быстро прислал меня. Чтобы остановить заразу».
Теперь он разыгрывал из себя заботливого работника здравоохранения. Теперь он был очень важной крысой, глубоко разочарованной в том, что мы не страдали от бубонной чумы.
«Я чувствую себя прекрасно», - нервно сказал Клод.
Крысолов вновь внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал.
«И как вы собираетесь поймать их в стогу?»
Крысолов хитро усмехнулся, оскалив зубы. Он порылся в рюкзаке и достал большую жестянку, которую держал вровень со своим лицом. Он выглянул из-за неё, посмотрев на Клода.
«Отрава!» - прошептал он. Но он произнёс это как «атрава», превращая в мягкое, тёмное, опасное слово. «Смертельная атрава, вот что это такое!» Он взвешивал жестянку в руке, пока говорил. «Здесь хватит, чтобы убить миллион человек!»
«Ужас», - сказал Клод.
«Именно! Вас посадили бы на полгода, если бы поймали даже с щепоткой этого», - сказал он, облизывая губы. У него была привычка по-птичьи вытягивать шею вперёд, когда он говорил.
«Хотите посмотреть?» - спросил он, вынимая пенни из кармана и открыв им крышку. «Вот! Вот оно!» Он говорил нежно, почти с любовью об этом веществе, и держал его так, чтобы Клод мог посмотреть.
«Кукуруза? Или ячмень?»
«Овёс. Смоченный в смертельной атраве. Берёте одно зёрнышко в рот и отправитесь на тот свет через 5 минут».
«Честно?»
«Да. Никогда не выпускаю эту жестянку из вида».
Он гладил её руками и слегка потряс так, что овсяные зёрна мягко зашуршали внутри.
«Но не сегодня. Ваши крысы сегодня этого не получат. Они никак не получили бы этого. Этого не получили бы. Вот где надо их знать. Крысы подозрительны. Страшно подозрительны. Поэтому сегодня они получат немного прекрасного чистого вкусного овса, который не причинит им вреда. Они только потолстеют от него. И завтра они получат то же самое. И это будет так вкусно, что все крысы окрестности придут сюда через пару дней».
«Довольно умно».
«На этой работе надо быть умным. Надо быть умнее крыс, и это о чём-то говорит».
«Вам чуть ли не самому приходится быть крысой», - сказал я. Это выскочило случайно, прежде чем я успел остановить себя, и я не мог ничего сделать, потому что всё это время смотрел на мужчину. Но мои слова произвели удивительный эффект.
«Вот! – воскликнул он. – Вы ухватили! Теперь вы действительно сказали стоящую вещь! Хороший крысолов должен быть похож на крысу больше, чем кто-либо ещё в мире! И умнее крысы, а это нелегко, позвольте сказать!»
«Уверен, что нет».
«Хорошо, тогда давайте начинать. У меня не весь день свободен, знаете ли. Леди Леонора Бенсон срочно просит меня в особняк».
«У неё тоже есть крысы?»
«У всех они есть», - сказал крысолов и неспешно пошёл по дорожке, через дорогу, к стогу, и мы смотрели на него. Его походка была так похожа на крысиную, что это удивляло: медленная, неторопливая походка, очень упругая в коленях, не производящая никакого звука на гравии. Он проворно перепрыгнул через ворота на поле и быстро обошёл стог, разбрасывая пригоршни овса по земле.
На следующий день он вернулся и повторил процедуру.
На третий день он разложил отравленный овёс. Он не разбрасывал его, а осторожно положил в маленькие кучки с каждого угла стога.
«У вас есть собака?» - спросил он, когда вернулся к нам на третий день, разложив яд.
«Да».
«Если хотите посмотреть, как ваша собака умирает в страшных судорогах, всё, что вам нужно делать – впустить её в эти ворота на какое-то время».
«Мы позаботимся об этом, - сказал ему Клод. – Не беспокойтесь».
На следующий день он вновь вернулся, чтобы собрать мёртвых крыс.
«У вас есть старый мешок? – спросил он. – Похоже, нам понадобится мешок, чтобы собрать их».
Теперь он был напыщенным и важным, чёрные глаза светились гордостью. Он собирался показать зрителям сенсационные результаты своей охоты.
Клод принёс мешок, и мы втроём пошли через дорогу с крысоловом во главе. Клод и я перегнулись через ворота и смотрели. Крысолов расхаживал вокруг стога, наклоняясь, чтобы проверить маленькие кучки отравы.
«Что-то здесь не так», - прошептал он. Его голос был мягким и сердитым.
Он подошёл к другой кучке и встал на колени, чтобы пристально рассмотреть.
«Здесь что-то очень не так».
«В чём дело?»
Он не ответил, но было ясно, что крысы не тронули его приманку.
«Это очень умные крысы», - сказал я.
«То же и я ему говорил, Гордон. Мы имеем дело с необычными крысами».
Крысолов посмотрел на ворота. Он был очень раздражён и показывал это на своём лице и вокруг носа тем, что жёлтые зубы нажимали на кожу нижней губы. «Не говорите мне этой чепухи, - сказал он, глядя на меня. – С этими крысами всё в порядке, только кто-то кормит их. У них есть что-то очень вкусное, и много. Ни одна крыса в мире не откажется от овса, если только их животы не полны и не лопаются».
«Они умные», - сказал Клод.
Мужчина отвернулся с отвращением. Он вновь встал на колени и начал собирать отравленные зёрна маленькой лопаткой, осторожно кладя их обратно в жестянку. Когда это было закончено, мы все вернулись.
Крысолов теперь стоял возле бензиновых насосов и выглядел довольно жалким и скромным, его лицо приобрело задумчивый вид. Он ушёл в себя и тихо размышлял над своей неудачей, его глаза были затуманенными и злобными, а маленький язык высовывался с одной стороны двух жёлтых зубов, смачивая губы. Казалось необходимым, чтобы губы были смочены. Он посмотрел на меня быстрым подозрительным взглядом, затем на Клода. Кончик его носа дёргался, втягивая воздух. Он несколько раз вставал на носочки, мягко покачиваясь, и мягким секретным голосом сказал: «Хотите что-то увидеть?» Он, очевидно, хотел восстановить репутацию.
«Что?»
«Хотите увидеть что-то забавное?» Когда он это сказал, он положил правую руку в глубокий карман куртки и вынул большую живую крысу, крепко зажатую в его пальцах.
«Господи!»
«Ах! Вот она, видите!» Теперь он слегка присел, вытянул шею вперёд и посмотрел на нас, держа эту огромную коричневую крысу в руках, обвив её шею двумя пальцами, крепко держа за голову так, что она не могла укусить.
«Вы обычно носите крыс в карманах?»
«Всегда ношу с собой пару крыс». С этими словами он сунул свободную руку в другой карман и достал маленького белого хорька.
«Хорёк», - сказал он, держа его за шею.
Казалось, хорёк привык к нему и неподвижно оставался в его руке.
«Никто не убьёт крысу быстрее хорька. И крыса никого не боится больше».
Он поднёс руки ближе к себе так, чтобы нос хорька был в 6 дюймах от крысиного лица. Розовые глазки-бусинки хорька смотрели на крысу. Крыса сопротивлялась, пытаясь отодвинуться от убийцы.
«Теперь смотрите!» - сказал он.
Его рубашка цвета хаки была расстёгнута на шее, он поднял крысу и бросил её за пазуху. Когда рука освободилась, он расстегнул куртку на животе так, чтобы зрители смогли увидеть выпуклость, которую крыса образовала под рубашкой. Ремень не позволял ей упасть ниже талии.
Затем он бросил хорька вслед за крысой.
Немедленно под рубашкой поднялась возня. Казалось, крыса бегает вокруг тела мужчины, а за ней гоняется хорёк. Шесть-семь раз они обегали его, маленькая выпуклость преследовала большую, нагоняя её с каждым кругом и всё приближаясь, пока, наконец, две выпуклости не соединились и не началась потасовка и череда пронзительных криков.
Во время этого представления крысолов стоял совершенно неподвижно, расставив ноги, свободно свесив руки, глядя тёмными глазами Клоду в лицо. Теперь он одной рукой полез под рубашку и вынул хорька; другой рукой он достал мёртвую крысу. На белой мордочке хорька были следы крови.
«Не уверен, что мне это понравилось».
«Вы никогда такого не видели, могу поклясться».
«Не могу сказать, что видел».
«Скорее всего, он вас укусит в живот когда-нибудь», - сказал ему Клод. Но он был явно впечатлён, и крысолов стал самонадеянным вновь.
«Хотите увидеть что-то более забавное? – спросил он. – Хотите увидеть что-то, чему вы никогда не поверили бы, если бы не увидели собственными глазами?»
«Ну?»
Мы стояли на подъездной дорожке перед насосами, было приятное тёплое ноябрьское утро. Две машины приехали заправляться, одна за другой, и Клод пошёл и заправил их.
«Хотите увидеть?» - спросил крысолов.
Я посмотрел на Клода немного одобрительно. «Да, - сказал Клод. – Давайте, покажите».
Крысолов бросил мёртвую крысу в один карман, хорька – в другой. Затем он полез в рюкзак и достал вторую живую крысу.
«Господи!» - сказал Клод.
«У меня всегда есть при себе пара крыс, - спокойно заявил мужчина. – Вы должны знать крыс на этой работе, и если вы хотите их знать, вы должны иметь их при себе. Это амбарная крыса. Старая амбарная крыса, очень умная. Посмотрите, как она на меня смотрит, думая о том, что я собираюсь сделать. Видите?»
«Очень неприятно».
«Что вы собираетесь сделать?» - спросил я. У меня было чувство, что это понравится мне ещё меньше, чем раньше.
«Принесите мне кусок верёвки».
Клод принёс.
Левой рукой мужчина обвил верёвку вокруг одной из задних ног крысы. Крыса боролась, пытаясь повернуть голову и увидеть, что происходит, но он крепко держал её за шею двумя пальцами.
«У вас есть стол?» - спросил он, глядя вокруг.
«Мы не хотим иметь крысу в доме», - сказал я.
«Ну… мне нужен стол. Или что-то плоское, как стол».
«Как насчёт капота того автомобиля?» - спросил Клод.
Мы прошли к автомобилю, и мужчина положил амбарную крысу на капот. Он прикрепил верёвку к стеклоочистителю так, что крыса теперь была привязана.
Сначала она притихла и сжалась, неподвижная и подозрительная, большая серая крыса с яркими чёрными глазами и чешуйчатым хвостом, который лежал длинными кольцами на капоте машины. Она смотрела на крысолова искоса, ожидая, что он собирается делать. Мужчина отошёл на несколько шагов, и крыса немедленно расслабилась. Она села на задние лапы и начала лизать серый мех на груди. Затем почесала мордочку передними лапами. Казалось, она не замечает троих мужчин, стоящих рядом.
«Теперь… как насчёт небольшого пари?» - спросил крысолов.
«Мы не заключаем пари», - сказал я.
«Просто для забавы. Будет весело, если вы согласитесь».
«На что вы хотите ставить?»
«Пари заключается в том, что я могу убить эту крысу, не используя руки. Я засуну руки в карманы и не буду использовать их».
«Вы убьёте её ногами», - сказал Клод.
Было очевидно, что крысолов хочет заработать немного денег. Я посмотрел на крысу, которую собирались убить, и начал испытывать тошноту, не потому, что крысу собирались убить, но потому, что её собирались убить особенным образом, со значительной степенью удовольствия.
«Нет, - сказал крысолов. – Не ногами».
«И не локтями?»
«Не локтями. Не ногами и не кистями рук».
«Вы сядете на неё».
«Нет. Без раздавливания».
«Давайте посмотрим, как вы сделаете это».
«Сначала заключим пари. Поспорим на соверен».
«Не дурите, - сказал Клод. – Почему мы должны давать вам соверен?»
«Что вы поставите?»
«Ничего».
«Хорошо. Тогда ничего не будет».
Он сделал вид, что отвязывает верёвку от дворника.
«Я поставлю шиллинг», - сказал ему Клод. Тошнота в моём желудке всё росла, но в этом пари было что-то притягательное, и я обнаружил, что не могу уйти или даже пошевелиться.
«Вы тоже?»
«Нет», - сказал я.
«Что с вами такое?» - спросил крысолов.
«Я просто не хочу спорить, вот и всё».
«Значит, вы хотите, чтобы я сделал это за паршивый шиллинг?»
«Я не хочу, чтобы вы это делали».
«Где деньги?» - сказал он Клоду.
Клод положил шиллинг на капот, возле радиатора. Крысолов достал две шестипенсовых монеты и положил их рядом с деньгами Клода. Когда он вытянул руку для этого, крыса отпрянула, прижавшись к капоту.
«Пари заключено», - сказал крысолов.
Клод и я отступили на несколько шагов. Крысолов подошёл вперёд. Он положил руки в карманы и наклонился так, что его лицо было на одном уровне с крысой, на расстоянии примерно 3 футов.
Его глаза впились в крысиные глаза. Крыса сжалась в напряжении, чувствуя крайнюю опасность, но ещё не испуганная. То, как она сжалась, навело меня на мысль, что она собирается броситься мужчине в лицо; но в глазах крысолова была какая-то власть, которая мешала ей это сделать, подчиняла её и затем постепенно так испугала её, что она начала пятиться медленными шагами, пока верёвка не натянулась на её задней ноге. Она попыталась сопротивляться верёвке, дёргая ногой, чтобы освободиться. Мужчина наклонился к крысе, следя за ней всё время, и внезапно крыса запаниковала и отпрыгнула в воздух. Верёвка дёрнулась так сильно, что чуть не оторвала ногу.
Крыса вновь сжалась посередине капота так далеко, как позволяла верёвка, и совсем испугалась теперь, подрагивая усами, и всё её длинное серое тело напряглось.
В этот момент крысолов вновь начал приближать к ней лицо. Он делал это очень медленно, так медленно, что не было видно никакого движения, и только его лицо каждый раз становилось немного ближе, когда вы смотрели на него. Он не спускал глаз с крысы. Напряжение было значительным, и я внезапно захотел крикнуть ему остановиться. Я хотел, чтобы он остановился, потому что это вызывало во мне тошноту, но я не мог выговорить ни слова. Я был уверен, что случится что-то крайне неприятное. Что-то зловещее, жестокое и крысиное, и, возможно, от этого меня действительно стошнит. Но я должен был смотреть.
Лицо крысолова было примерно в 18 дюймах от крысы. 12 дюймов. Затем 10, 8, и затем их лица разделяло только расстояние ладони. Крыса прижалась к капоту, напряжённая и испуганная. Крысолов тоже напрягся, но опасным активным напряжением, которое было как сжатая пружина. Тень улыбки порхала вокруг его рта.
Затем он внезапно сделал выпад.
Он сделал выпад, как змея, дёрнув головой вперёд, как удар ножа, напрягши мышцы торса, и я увидел за секунду, как его рот широко открылся, сверкнули жёлтые зубы, и всё лицо исказилось от усилия.
Больше я не мог вынести. Я закрыл глаза, а когда вновь открыл их, крыса была мертва, а крысолов бросал деньги в карман и плевался, чтобы очистить рот.
«Вот какое лакомство в этом, - сказал он. – Крысиная кровь – это то, что большие шоколадные фабрики используют для производства».
Вновь удовольствие, влажные губы, причмокивающее удовольствие, когда он произносил слова, гортанность голоса и густой сироп в произношении слова «лакомство».
«Нет, - сказал он, - нет ничего плохого в капле крысиной крови».
«Не говорите так отвратительно», - сказал ему Клод.
«Ах, но это так! Вы много раз ели её. Сладкие палочки и «шнурки» все сделаны из крысиной крови».
«Мы не хотим слышать об этом, спасибо».
«Её кипятят в больших котлах, она пузырится и парует, и её помешивают длинными шестами. Это – один из секретов больших шоколадных фабрик, и никто не знает об этом – никто, кроме крысоловов, которые поставляют материал».
Внезапно он заметил, что его больше не слушают, что наши лица враждебны, выглядят больными и багровыми от гнева и отвращения. Он резко остановился и, не говоря больше ни слова, повернулся и пошёл по подъездной дорожке к дороге, двигаясь медленной походкой, похожей на крысиную, и не производя никакого шума ступнями по гравию.

(Переведено в июле 2020)