Корниловский мятеж

Период между Февральской и Октябрьской революциями принято называть двоевластием: формально страной управляло Временное правительство, но массы поддерживали создавшиеся стихийно советы рабочих и солдатских депутатов.
В результате трёх кризисов: Апрельского, Июньского и Июльского - баланс сил изменился.

В июле в Петрограде происходят массовые вооружённые демонстрации, направляемые анархистами и большевиками, и чуть было не переросшие в переворот. Во главе Временного правительства встаёт Керенский, а Петроградский совет, состоящий, в основном, из меньшевиков, назвал обновлённый состав Временного правительства «правительством спасения революции». Началась активная агитация против большевиков. Ленина обвиняют в шпионаже в пользу Германии, сам Ленин скрывается в Разливе. Популярность большевиков резко падает в тылу, однако в солдатской среде ленинские лозунги оставались по-прежнему популярны.

Для наведения порядка в войсках, находящихся под контролем солдатских комитетов, Керенский ставит во главе армии генерала Корнилова. Между тем неспособность властей решить экономические проблемы вкупе с катастрофическим положением на фронте усиливают в среде чиновников, офицеров, части интеллигенции и мещан праворадикальные настроения: военная диктатура многим казалась меньшим злом на фоне «шпионов»-большевиков и бесхребетного Временного правительства.

В известном корниловском мятеже на самом деле еще немало белых пятен, что и позволяет историкам по-разному трактовать эту страницу нашей истории. Особенно ту роль, которую в событиях сыграли Временное правительство, союзники и различные правые силы.  Недавно прослушал лекцию на тему корниловского выступления (сейчас стали именно так именовать этот акт политического неповиновения), прочитанную довольно молодым, но очень компетентным историком Егором Яковлевым,  после которой мне стали более понятны приводные ремни выступления.

Ясно лишь одно: мятеж не был продиктован личными амбициями Лавра Корнилова, пожелавшего стать военным диктатором. По сути, это была последняя реальная попытка предотвратить большевистский Октябрь. И, что для нашего разговора не менее важно, последняя попытка сохранить  боеспособную армию для продолжения войны. Недаром Корнилов вызывал симпатии у союзников. Керенский в своих мемуарах категорически отвергает свое участие в подготовке мятежа, но, возможно, верны слова Милюкова, который утверждал, что желание остановить в стране хаос у Керенского и Корнилова совпадало, не договорились о методах. К словам Милюкова стоит прислушаться, поскольку именно кадеты вместе с союзниками и были посредниками в переговорах между двумя этими фигурами. Да и сам Корнилов  в канун мятежа все еще заявлял: «Против Временного правительства я не собираюсь выступать. Я надеюсь, что в последнюю минуту удастся с ним договориться». Однако не удалось.

Лондон и Париж от Керенского в ту пору практически уже отказались, чему в немалой степени способствовала его позиция по вопросу о мире. У нас об этом вспоминают редко, но, на самом деле, на последнем этапе существования Временного правительства отчаявшийся премьер взял курс на сепаратный мир. И если бы не Октябрь, то, не исключено, опередил бы в этом намерении Ленина. Керенский не просто поддерживал мир без аннексий и контрибуций, но даже обнародовал российские условия договоренностей, которые крайне не понравились Парижу и Лондону.

Как пишет историк Анатолий Уткин: «Французы узнали, что будущее Эльзаса и Лотарингии должно решаться посредством плебисцита. Бельгия получит компенсацию за счет международного фонда. Англичане узнали, что Германии предлагается сохранить за собой все колонии. Американцам предложили нейтрализацию Панамского канала, а англичанам — нейтрализацию Суэцкого канала, равно как и черноморских проливов. Все нации после окончания войны получат равные экономические возможности. Тайная дипломатия отменялась. Мирные переговоры будут вестись делегатами, избранными парламентами своих стран». Ну и так далее. Как замечает тот же Уткин: «Даже в случае победы Германии Запад не мог ожидать худших условий».

Примерно в это же время Керенский через писателя Сомерсета Моэма передал конфиденциальное письмо Ллойд Джорджу, где прямо предупреждал, что, если союзники не поддержат Россию в ее стремлении к миру, она будет вынуждена в одиночку выйти из борьбы. «Если этого не будет сделано, — писал Керенский, — тогда с наступлением холодной погоды я не смогу удержать армию в траншеях. Я не вижу, как мы могли бы продолжить войну. Разумеется, я не говорю этого людям. Я всегда говорю, что мы должны продолжать борьбу при любых условиях — но это продолжение невозможно, если у меня не будет что сказать моей армии». 

Все это и склонило симпатии союзников в сторону Корнилова. К тому же генерал был популярен в войсках и решителен. Напомню, что став главнокомандующим, Корнилов расстрелял примерно сто дезертиров, выставив их трупы на обочинах дорог. А это и требовалось, по мнению англичан и французов, в чрезвычайной ситуации. Наконец, не отвергая в будущем проведения Учредительного собрания, генерал верил только в военный контроль над российской промышленностью и железными дорогами, в запрет советов и в репрессии против большевиков. Однозначным было отношение генерала и к Керенскому: «Этот идиот не видит, что его дни сочтены... Завтра Ленин будет иметь его голову». Союзные дипломаты в своей переписке высказывались, разумеется, не столь резко, как генерал, но, по сути, их оценка мало чем отличалась от корниловской. Английский посол Бьюкенен пишет: «Все мои симпатии на стороне Корнилова... Он руководствуется исключительно патриотическими мотивами. Что же касается Керенского, то у него две души: одна — душа главы правительства и патриота, а другая — социалиста и идеалиста. Пока он находится под влиянием первой — он издает приказы о строгих мерах и говорит об установлении железной дисциплины, но как только он начинает прислушиваться к внушениям второй, его охватывает паралич, и он допускает, чтобы его приказы оставались мертвой буквой». Впрочем, не было полного единства и в рядах союзников.

Если англичане и французы готовы были приветствовать приход русского Бонапарта в лице Корнилова, то США еще не списали со счетов Керенского. Под их давлением на специальном совещании  дипломатов воюющих против Германии стран было, в конце концов, решено поддержать не Корнилова, а Керенского. Но главное, как выяснилось, хороший боевой генерал и умелый заговорщик — это разные вещи. Как писал после провала мятежа тот же Бьюкенен: «Выступление Корнилова с самого начала было отмечено почти детской неспособностью его организаторов». Наконец, октябристы и кадеты в решающий момент попрятались по домам, а народ, напротив, выступил против Корнилова. Характерно, что боевых столкновений во время мятежа было не так много. Главную роль сыграли агитаторы, словом разоружавшие корниловские части на глазах у растерянных офицеров.

Хуже того, мятеж помог большевикам. Загнанные в подполье после провала своего июльского выступления, большевики, сыгравшие важную роль в подавлении мятежа, себя почти легитимизировали. Из тюрем вышли даже те немногие, кого Временное правительство решилось арестовать. Скажем, Троцкий вышел под залог, внесенный Петроградским советом профсоюзов. Как показалось тогда многим умеренным политикам, главная угроза для демократии исходит справа. В России все чаще стали вспоминать  сомнительный афоризм Клемансо: «У демократии нет врагов слева». С трудом усидевший в своем кресле Керенский назначил главнокомандующим вместо Корнилова генерала Духонина. Военным министром стал Верховский. Но на очень краткое время. Новый министр не продержался даже до октябрьского переворота, поскольку и он считал, что столь слабый премьер спасти Россию не способен. Верховский не требовал немедленного сепаратного мира, но считал, что правительство обязательно должно назначить дату начала мирных переговоров. А главное заявлял, что в любом случае России нужна сильная личная власть. Керенскому это не понравилось. Уже на следующий день после такого заявления Верховского сначала отправили в двухнедельный отпуск, а затем на пост военного министра назначили уж совсем бесцветную личность генерал-квартирмейстера Маниковского. О котором сегодня вообще никто не помнит.   

Атмосфера в Петрограде была неспокойной с весны 17-го года. В обстановке полного тупика, в котором к этому времени оказалась армия (уже практически не воевавшая и стоящая на грани полнейшего разложения), большинство людей в армейских кругах видели единственным выходом из сложившегося положения введение военной диктатуры.

Идея «крепкой руки» витала и в кругах значительной части бывшего царского чиновничества, которое связывала с новой сменой власти надежды на возвращение на государственную службу. Даже в самом Временном правительстве находились умеренные революционеры (в основном, из числа «кадетов»), разочаровавшиеся в бесконечном потоке лозунгов и увещеваний на митингах, и тоже видевшие спасение в установлении диктатуры.

Очень опасались министры Временного правительства и сам А. Ф. Керенский и порядком преувеличенную на тот момент времени угрозу восстания большевиков. Керенский, после Июльского большевистского выступления, предпринял попытку расформирования и выведения из города заражённых большевистской пропагандой полков (Солдатская секция Петроградского совета, однако, отказала в правомерности этого решения).

Керенский, понимая, что теряет контроль над складывающейся ситуацией, решает тоже опереться на армию и сменяет «социалиста и республиканца» Брусилова Корниловым на посту Верховного Главнокомандующего армией.

Личность Корнилова стала известной в России после событий 1916 года, когда он сумел бежать из австрийского плена. 2 марта 1917 года Корнилов по поручению начальника Главного штаба генерала Михневича был назначен ещё Николаем II командующим Петроградского военного округа.

Лавр Корнилов был сторонником самых жёстких мер в деле наведения порядка. Среди его требований было: введение смертной казни в тылу и на фронте, полное подчинение транспортной отрасли верховному командованию, привлечение работы промышленности исключительно на фронтовые нужды и абстрагирование политического руководства от военных дел.

Политическая программа Корнилова
Корнилов был потомственным казаком, сделавшим карьеру из самых низов. При колоссальном воинском опыте он плохо разбирался в политике, был далёк от дворцовых интриг. Под влиянием Деникина Корнилов одобряет программу, которую можно свести к фразе: победа в войне любой ценой – там видно будет.
1) Установление правительственной власти, совершенно независимой от всяких безответственных организаций — впредь до Учредительного собрания.
2) Установление на местах органов власти и суда, независимых от самочинных организаций.
3) Война в полном единении с союзниками до заключения скорейшего мира, обеспечивающего достояние и жизненные интересы России.
4) Создание боеспособной армии и организованного тыла — без политики, без вмешательства комитетов и комиссаров и с твердой дисциплиной.
5) Обеспечение жизнедеятельности страны и армии путем упорядочения транспорта и восстановления продуктивности работы фабрик и заводов; упорядочение продовольственного дела привлечением к нему кооперативов и торгового аппарата, регулируемых правительством.
6) Разрешение основных государственных, национальных и социальных вопросов откладывается до Учредительного Собрания.

Ни слова о земельной реформе, намёки на запрет забастовок, непопулярные методы для восстановления дисциплины в армии – лучшего подарка большевики и в самых смелых мечтах не могли вообразить.

Отдельным пунктом программы Лавра Георгиевича стояла «разгрузка» Петрограда от нежелательных и вредных военных элементов. Планировалось с помощью сохранивших боеготовность фронтовых частей произвести разоружение Петроградского гарнизона и вывести революционные войска на фронт. Кронштадтский гарнизон при этом подлежал полной ликвидации, как главный очаг революционных настроений. Сам Петроград предполагалось перевести на военное положение.

В планах по «разгрузке» Петрограда уже проявляются разногласия в политических целях, которые ставили перед собой её организаторы. А. Ф. Керенский подготавливал почву для избавления от влияния Советов и сосредоточения единоличной власти в собственных руках. Военный генералитет же (в целом оппозиционный Временному правительству) ставку делал на военную диктатуру.

Сам Корнилов, чувствующий словно наэлектризованную атмосферу, подогреваемую уставшими от хаоса и беспорядков простыми людьми, словно поверил в этот момент в свою исключительность и провиденциальность того, что именно он должен стать во главе страны.

Несмотря на то, что Корнилов считался плохим политиком даже в своём ближайшем окружении, Лавр Георгиевич разработал перед мятежом целую политическую программу. Она включала в себя множество пунктов: восстановление дисциплинарного права командиров в армии и на флоте, отстранение комиссаров Временного правительства от вмешательства в действия офицеров, ограничение прав солдатских комитетов, запрет митингов в армии и забастовок на оборонных заводах, Кроме этого, Корнилов предполагал перевести на военное положение всю систему железных дорог, промышленность, работавшую на фронтовые нужды, а действие закона о смертной казни распространить и на тыловые части.

Политическая часть программы Корнилова включала в себя упразднение Советов в тылу и на фронте, запрещение деятельности профсоюзных комитетов на фабриках, введение цензуры в армейскую печать. Верховная власть должна была перейти к Совету народной обороны, в который бы вошли сам Корнилов, Керенский, А. В. Колчак, Б. В. Савинков и другие.

Всероссийское Учредительное собрание предполагалось созвать либо после окончания войны, либо же – созвать его и распустить в случае несогласия с решениями, принятыми верхушкой военных диктаторов.

В результате продолжающегося отступления войск фронт смещался к Петрограду. Параллельно в тыл стягивались наиболее преданные главнокомандующему подразделения. 21 августа пала Рига. Ставка командования перебазировалась в Петроградский военный округ. И в окружении Корнилова, и во Временном правительстве понимали, что готовится переворот.

В период с 21 по 24 августа при посредничестве эсера Бориса Савинкова между Корниловым и Керенским заключается договорённость, согласно которой Керенский остаётся главой правительства, а Корнилову передаётся военная и гражданская власть в Петроградском военном округе. Сам Савинков на переговорах выторговал для себя пост генерал-губернатора столицы.

Параллельно с Корниловым встречался Владимир Львов, бывший до июльских событий одним из министров Временного правительства. Версии Львова и Керенского о результатах переговоров сильно рознятся: Керенский утверждал, что Корнилов выставил ему ультиматум, которое Временное правительство не могло выполнить. Львов утверждал: он представил лишь пожелания и предложения генерала, а Керенский всё представил как ультиматум, чтобы подставить Корнилова и получить повод для открытого противостояния.

Задумывая своё выступление в Петроград, Лавр Корнилов рассчитывал на поддержку таких организаций, как Союз офицеров, Военная Лига, и руководством именно этих организаций Корнилову был предложен план наступления на Петроград. Под обоснованием того, что 27 августа, – в честь полугодия с момента свержения царской власти, - левые силы начнут в столице демонстрации, которые затем перерастут в беспорядки с целью захвата власти, Корнилов (легально, по согласованию с Керенским) начал перебрасывать военные части к столице. Это был 3-й конный корпус дивизия генерала А. М. Крымова и Туземная (неофициально называющаяся «Дикой», состоявшей из кавказских конных воинов) генерал-лейтенанта Д. П. Багратиона. Помимо этого, с севера, со стороны Финляндии на Петроград двигался кавалерийский корпус генерал-майора А. Н. Долгорукова.

25 августа верные Корнилову части выдвигаются на Петроград, рассчитывая ко всему прочему на поддержку ранее отбывших в город верных ему офицеров, сотрудничавших с Союзом офицеров, Военной Лигой и прочими организациями. При этом, Корнилов рассчитывал и на поддержку Правительства, считая мелкие разногласия с премьер-министром Керенским несущественными в общей для них цели: осуществления в России диктаторской власти.

У Александра Керенского, однако, как оказалось, была своя точка зрения на развивающиеся события. Почуяв, что намечается что-то серьёзное, он отказывается от требования кадетов «сдать власть» и сам переходит в атаку, подписав 27 августа указ о смещении Л. Г. Корнилова с поста Главнокомандующего, при этом объявив его мятежником. Керенский распускает кабинет министров, присваивает себе «диктаторские полномочия» и объявляет себя Верховным Главнокомандующим. От каких-либо переговоров с Корниловым Керенский отказался.

Корнилов в этот момент уже оказался в проигрышном положении: действиями белорусских Советов военная Ставка (находившаяся в Могилёве) была отрезана от фронтовых территорий, армейские солдатские комитеты армий Юго-Западного фронта арестовали своих командиров, и был арестован главнокомандующий этого фронта – А. И. Деникин. Также были изолированы и другие сторонники Корнилова на фронте, в других российских городах.

28 августа Корнилов отказывается сложить полномочия и приказывает войскам двигаться на Петроград. Керенский, понимая, что у Временного правительства нет поддержки в армии, пошёл на сотрудничество с советами, на тот момент контролировавшимися умеренно левыми силами, меньшевиками и эсерами. Большевики, понимавшие несостоятельность умеренных сил, на которые опиралось Временное правительство, также пошли на временный союз с Керенским.

28 и 29 августа верные Корнилову подразделения, встречая лишь слабое сопротивление, продвигаются к Петрограду, но пропаганда левых (преимущественно, большевистских) агитаторов стремительно разлагала даже самые преданные главнокомандующему части, солдаты складывали оружие. Так называемую «дикую дивизию», на которую больше всего надеялся Корнилов, распропагандировали делегаты съезда народов Кавказа.

На фронтах арест офицеров солдатскими комитетами принял массовый характер. При любом недовольстве офицеров расстреливали.  К 30 августа стало ясно, что войска - по крайней мере, большая их часть - не собираются штурмовать Петроград.  Генерал Крымов, всегда отличавшийся жестокостью, отдал приказ о наступлении, который не был выполнен впервые в его жизни.  Осознав бесперспективность мятежных действий, застрелился 31 августа.

Назначив самого себя Главнокомандующим армией, не разбирающийся в военных вопросах юрист Керенский не мог обойтись без опытного и уважаемого в войсках генерала. После долгих уговоров занять пост начальника Главного штаба согласился генерал Алексеев, который выехал в Могилев на переговоры с Корниловым.  Тот, выторговал некоторые условия для себя и ближайшего окружения, согласился с доводами Алексеева. Но и на этот раз Керенский обманул. 2 сентября Корнилов был арестован.

Он и еще несколько генералов и офицеров содержались под охраной бывшей личной воинской части, все годы служившей охраной Корнилову, и состоящей из горцев. Если бы не это, по мнению Егора Яковлева, солдаты бы устроили над Корниловым и его приближенными самосуд.

После провала корниловского мятежа Александр Керенский провозгласил Россию республикой, власть перешла к Директории, состоящей из пяти человек во главе с ним самим.

Таким образом, можно сказать, что Керенский в своём стремлении балансировки между левыми силами, преобладавшими в Советах, и армейскими кругами, придерживающимися правых жёстких позиций, в определённой момент (реально угрожавшей его властным амбициям) выбрал сторону первых. В результате этого в стране возросло политическое влияние Советов, и как следствие – большевиков. Из советов, от которых теперь полностью зависело Временное правительство, в течение сентября-октября повсеместно выдавливались умеренные элементы, а 25 октября (7 ноября) произошла революция.

На мой взгляд, можно вывести несколько причин поражения корниловского выступления.
1. Недооценка влияния большевиков в армии. После июльских событий и Керенский, и Корнилов считали большевиков навсегда отошедшими на второй план, но именно большевистские агитаторы уговорили значительную часть корниловцев сложить оружие.
2. Отсутствие долгосрочной политической программы у Корнилова. Людей больше интересовала не победа в войне, а решение аграрного вопроса в деревне и преодоление усиливающейся нехватки провизии в городе.
3. Непоследовательность и нерешительность Временного правительства, странные действия которого замедлили выступление генерала и усилили неразбериху, что сыграло на руку в первую очередь большевикам.