Точка и тире в чадре

Виктор Матюк

Точка и тире в чадре

Горе мне, горе, исчез последний лист в календаре, стужа на дворе,
Радость детворе, точка, запятая и тире остановилось в одном аршине,
По этой причине прекратился подъём к заснеженной вершине,
Там покоятся древние святыни, эта вершина пялится во мгле,
Она вся в столетнем льду, не знаю: на горе или на беду
Истина продолжает битву за суть и божественную истину!
Ветер прошивает на ходу порванную полу изношенного сюртука,
Дорога к вершине не легка и далека,
Над ней зависли тяжёлые грозовые облака,
Там высокие мысли о смысле бренной жизни
Появляются без толики стыда везде и всегда!
Точка, тире, точка, точка, запятая и тире, азбука Морзе
Напоминает о себе в непроглядной и холодной тьме!
Страх таится вовне, враждебная среда здесь была всегда,
Но жизнь и здесь бурлит, прекрасный девственный вид
Голых и холодных вершин видишь не только ты один!
Вдруг нахлынул сумрак ночи в чёрной чадре, что у него на уме?
Мне хрен с горы, запредельные миры мне, если откровенно, вовсе не нужны,
Душа требует тишины, живу, как нищенка в пыли, мне люди ничего доказать не смогли,
Мечты ушли за высокие горы, их сменила собачья свора, спящая по ночам под забором!
Чем выше в гору, тем сильнее озноб, уж лучше правда, сказанная в лоб,
Чем скрытая ложь за широкой спиной, Бог ты мой,
Неужто я так беспомощен и мал, но зол, как шакал, - себя я часто об этом пытал,
Но никто на мои вопросы никогда вслух не отвечал! Я устал, устали и плоть и душа,
Перед очами одна и та же пожарная каланча вблизи заброшенного степного ручья!
Там земля моя, там та стезя, что в люди вывела меня, сопляка и дурака!
Закат горит, душа бурлит через беспробудный стыд, марево перед глазами висит,
Направив в очи сумрак ночи, он пытается, что мочи вернуть в душу промозглую осень!
Япона мать! Демон опять хочет все мои планы на корню сломать!
Горные стены вновь возвращают память к оставленной намедни теме,
Они глухи и немы, это у меня проблемы, а у них нет проблем иных,
Как вставить слово в проблемный стих, смог вдали над равниной завис!
Намерения наши не связаны, ни с преисподней, ни с раем, ни с парашей,
Мечта гонит странника взашей, в душе моей, как и в глазах – то страх, то мольба,
Унылая пора намедни была, к утру она стремглав прошла, не затронув ни души, ни чела!
Беда, когда закат и злые вороны на всю округу кричат, приятно мне встречать рассвет,
Его яркий свет, как сотканные небосводом воды, он несётся бог весть, куда - в веси и города!
Заснеженная горная гряда ничем не выдаёт себя, вверх уходят узкая тропа,
Камни иногда устремляются вниз, возникает мысль,
Что твоя грядущая жизнь может зависеть от них!
От небесного шатра прилетела крупная и горькая слеза,
Чёрная дыра у самой вершины навевала неподдельную кручину!
Подъём крутой начался перед самой горой, глаз известный остротой зрения,
Изменил мои представления о роке и судьбе, мелькнули несуразные мысли в голове,
И в минуту, я схватился за одну из них прямо на лету, здесь тишина и свет внемлют богу,
Я же один вышел в дорогу, дал полную свободу собственному слогу,
Здесь в одиночку легче ставить на судьбе жирную точку, без лишней проволочки
Нашёл свою яркую путеводную звезду и пристально за ней слежу,
Дабы не сбиться со скользкой и узкой тропы! Здесь, на горном парапете,
Как на сломанном и старом табурете, только и жди, когда проливные дожди
Смоют с земли твои едва заметные следы, при лунном свете - жуть вокруг,
До предела напряжён слух, ничего не видно в шагах в пяти или десяти,
Безвестность впереди! Прошли дожди, тропа скользит, твою плоть от холода знобит,
Затрапезный вид ничего хорошего мне не сулит, невдалеке шумят горные реки,
Они сейчас – мои соседи, их трепотня настораживает меня, нет дыма без огня!
В темноте мелькнули зелёные глаза странного на вид зверья!
Вдруг грянул гром, и мелькнуло полымя,
Серым пеплом покрылась влажная земля,
Небеса столкнулись  седыми головами,
Идёт борьба под голубыми куполами
Между ангелами и падшими людьми,
Каждый отстаивает интересы свои!
Не видно ни зги! Странный бред, оперевшись о сломанный табурет,
Дарит толику надежд, что рассвет не оставит меня без толики стыда!
Вот тогда и можно поговорить по душам мне и небесам, что найду я там,
Когда к самой вершине подойду, и что я там найду: упавшую с неба звезду,
Или беду едва не погибшую в дыму и чаду? Я ближе к богу иду,
Пытаюсь найти истину, Боже, твою, что-то бормоча, нервничаю сгоряча,
В голову ударила моча, естественно, что моя! Уже в течение всего дня
Есть ощущение того, что я уже встал на сломанный табурет, и спасения уже нет,
Мой давнишний портрет не воспринимает даже яркий лунный свет,
Отражения от тусклых красок нет! Ха-ха - хи-хи, хе-хе!
Мне не с кем потолковать об истине и грехе, живу наедине,
Поднимаюсь к седой вершине налегке, зажав крест в одной руке!
Святость где-то теплится вовне, а снаружи – паковый лёд и огромные грязные лужи,
Оставшиеся после заморозков и лютой стужи, оттепели здесь уже прошли,
Малость тепла принесли, убрать весь снег с тропы так, и не смогли,
Мне даже в свитере, купленном когда-то  в Питере, отвергли ожидания,
Что давнишние воспоминания влетят в хилую грудь, как студёный ветер,
Его бы грешник сразу не заметил, если бы небесные своды
Не сулили опасность для моей особы! Скулы ознобом свело,
Дело до того уже дошло, что озябшее тело на глыбы льда действие возымело!
Звенят вдали весёлые ключи, слушай и молчи, держись тропы, и тогда твои пути
Будут счастливо завершены, на ногах останутся лишь огромные мозоли!
Мысль в голове стучит подобно азбуке Морзе, чередуя точки и тире,
Все чувства, что прячутся вовне, выходят мгновенно наружу,
Невзирая на жару или стужу! Через сумрак промозглой ночи
Вновь засветились злобные очи: «Ну-ка, брысь отсюда, подлая тварь и сука!» 
И вдогон добавил весомо всем известное матерное слово, употребляемое повсеместно,
Она всем знакомо и широко распространено, да, говорить его грешно, но законом не запрещено!
Он матерится сгоряча, даже на приёме у молодого врача, он не соображает ни хрена,
Почто ему свобода врачевания дана? У нас матерится вся огромная страна,
Без мата и не туда, и не сюда, не идут никак дела, стоит то заветное слово произнести,
Как в суставах пропадают соли, а на стопах исчезают мозоли!
Это слово своими корнями исходит из православной земли – «Ёб твою мать»,
Как прикажите мне народный говор воспринимать?  В штыки его воспринимать
Или всю страну одним махом начать через колено ломать? Япона мать!
С ним везде мы находим соотечественников своих, и в них черпаем новые слова,
Кругом иной раз идёт седая голова, иногда жму на тормоза, взвесив всё против и за,
Прикрыв рукой бесстыжие глаза, понимаю, что буза в мой разум давно уже вошла,
Её не выгнать запросто из огромного гаража, она там своё пристанище давно нашла!
Здесь же скопище баронов, которое аплодисментами встречает вечных тиранов,
Не говорит ему про его преступление и грехи, не пускает в ход огромные кулаки,
Лишь про себя матерные слова бубнит, а тиран, как змея, свернувшись в клубок шипит
И кулаком грозит! Вот и мой мужик на распутье четырёх дорог давно уже не стоит,
Ему разум велит о народной власти забыть! Пришли бандитские времена,
У власти шпана, охренел народ что ли? Ему наступают на больные мозоли,
 А он терпит всё! Ё-моё! В беде никто не поможет тебе! Закрой рот и молчи,
На золотодобыче не хватает рабочих рук, некому трудиться на властвующих сук!
Она для отмазки собираются всей бандой в божьем храме в день Пасхи,
Выпить, поесть колбаски, запить вином, а потом прийти и ограбить твой дом!
Тьма везде, белизна едва брезжит на горе, темень даже в христианской душе,
А на этой узкой и скользкой горной тропе иной раз кажется тебе,
Что вокруг тебя буквально одни обалдуи, так какого же *** они с властями так любезно воркуют?
Пытаются быть на одной ноге, но пляшут в дырявом сапоге! Во тьме, во мраке заточенья
Сколько же ещё продлятся народные мученья? Прошу прощения за матерные выражения,
Но я не выбираю народные фразы и слова, их с детства запомнила голова, хотя она седа
И не очень разумна, и часто поступает безумно, больше заботится о собственном  быте,
Сама себе говорит: «Немного потерпите! Спокойно спите до утра,
Авось, грядут лучшие для Руси времена!», но когда?
Надоело жить, закусив удила, и играть роль  старого ишака, 
И вместе с толпой орать с раннего утра на многолюдной площади: «Ура, Ура! Ура!»
Верным ленинцам хвала! Вот сосед на тебя настучит,
А народный суд сразу вынесет собственный вердикт,
Тебе в этом обществе уже не жить и семьёй не руководить,
Уедешь далеко, там холодное море плещется о берег крутой,
А за кормой штормовая волна что-то бормоча, матерится сгоряча!
Спутались мозги, смешались седые пряди, душа с головой в разладе,
Пусть эти ****и властвуют и цепи  своему народу и дальше куют,
Они всегда себе дают награды, только бога ради ни движением, ни взглядом
Спорить с ними не пытайся, своих святынь не чурайся, молись и кайся,
Падай и вновь поднимайся, но под хромовыми и кирзовыми сапогами зря не шатайся!
Старик уже положил на власть с пробором, перед его взором столько судеб прошло,
Что любая из них, горькими слезами свою тропу оросив, в сторону зла память кренит,
Но никто не забыт и ничто не забыто! Штиль утих, везде бушует вихрь!
Старенький жених на молодой бабёнке повис, но нет шансов никаких 
На костях чужих построить рай для четверых! Хорошо старику, он не зря пачкает листву
И постоянно топчет траву, потом долго ищет затерявшуюся на время под ногами тропу!
В итоге только местные боги, живущие вдоль Казанской и Смоленской дороги
Не смогут его вывести из состояния гроги, эх, дороги, пыль да туман, везде ложь и обман,
Серость, бледность и мерзость бьют палками по ногам, чтобы процветала леность,
А духовная ценность смирилась с тем, что ей незачем прыгать выше головы, мы все – рабы,
Увы, увы, рабы мы, - так твердят местные старики! Теперь трясётся от злости стареющий мужик,
Перемывает кости себе, злость таится вовне, а снаружи – тьма, чувства единогласно
Приняли решение – не горевать напрасно! Парадоксально одно, он практически не пьёт вино,
Вот и прокисает в бочке без применения оно, были бы деньги,
Чтобы зайти в гости к рано овдовевшей девке! А так он с недавних пор стал избегать баб,
Не потому что духом слаб, нет, божий раб считал для себя не лишним,
Помочь страждущим ближним, а друзьям закадычным  отдавал последний кусок хлеба,
Вот его и возблагодарило в ту промозглую пору  здравствующее небо!
Сильней любви в природе нет начала, она месть превозмогала,
Когда в любой душе жила, не имея за душой ни кола, ни двора!
Зато сохранила покой, она в момент любой готова лишиться крова,
 Если оба согласятся навеки вместе и рядом до смерти оставаться!
Ненависть разжигает страсть, она, как болезнь, как напасть,
И пытается всегда что-то у бабы занять, и даже невинность потерять,
А потом о муже мечтать! Мне неизвестно, какое место у мужчин привлекает искусительниц,
И ей приближенных лиц? Оно, небось, чуть ниже ягодиц и напоминает медицинский шприц!
Вот и пришлось покинуть отчий дом, без дум, без трепета, без слёз, покинуть пристанище берёз,
Старик едва боль превозмогал, слова господней молитвы шептал, на душе тяжкий груз лежал,
Он и не думал погубить всё, что продолжал до сих пор глубоко любить!
Вдруг он затрясся, побледнел, на огромный камень неловко присел,
И нежданно упал, раздался крик между отвесных скал, вдох был глубок,
Но сожаления вздох помог грусть и тоску обнажить, он не смог забыть до сих пор
Между ними произошедший давно-давно разговор!
Бледные листа черты исчезли посреди высокой травы,
Здесь граница его родной славянской земли, дальше некуда идти,
Что ты ему в тот миг ни говори, его мысли встали в позу, а потом пошли,
Холодный взгляд продолжал по темноте блуждать, куда идти, куда шагать? 
Как знамение своей судьбы грешнику воспринимать? Надо встать, глубоко вдохнуть
И продолжить трудный путь, черты неестественной белизны остались в тени ночи,
Её чадра была черна, темна и только небу видна,   
 Сухопарый старик тихо твердит с грустью в хилой груди:
«Прошу тебя - не уходи, неужто в твоей высокой женской груди
Не осталось той тропы, по которой мы к венцу с тобой пришли?
Не уходи! Одумайся, дурью не майся! Давай – раздевайся,
Не ропщи на законы судьба, мы все – её рабы!» Увы, он остался без жены,
Она уже другому мужу призналась в страсти и любви, теперь её шаги не слышны,
Они, как шорохи остались только в памяти! Сожаленья тяжёлый вздох
Отшельнику помог подняться с ног, его душа пуста, он жил, как сирота,
У него кроме дома нет ни черта, ни куста, ни деревца, только хижина одна
Да и та и горного камня и самана! Как душевную боль мужику унять?
Откуда ему силы и мощь взять, чтобы жить, любить и властвовать?
Силы небесные всё могут изменить, надо взвесить собственную жизнь,
Вдаль всмотреться и открыть собственное сердце ветрам перемен,
 А зачем? Один хрен, рабу уже не подняться с колен! Миром правят суета и тлен!
Суставы болят, вокруг тяжёлые тучи летят, но ему нельзя отступать,
С почтением немым молодые годы рассеялись, как дым,
Потом последовал взрыв эмоций и чувств, без любви этот мир пуст,
Я же своим прошлым реально горжусь и его ни в коем разе не стыжусь!
Качусь, как перекати-поле, предавшись воле ветра, только одна стезя для грешника запретна,
Она ведёт к дому женщины той, что казалась преданной и святой, но стала чужой женой!
Момент подгадав, он хотел до утра ей пакет с богатыми дарами передать,
Но засиделся у костра, спать мешала мошкара, неужто его песня давно уже спета?
Как гласили данные метеоцентра: на всём пути ожидаются осадки и проливные дожди,
Не встать старику на размокшую тропу, ему бы подойти ближе к ельнику,
И как на духу рассказать о тяготах жизни своему исповеднику!  Как опыт учит нас,
Сильна половая связь, боясь её окончательно потерять, каждый божий раб
Продолжает любовь излучать, пока, сердцем скрипя, не угодит лицом в грязь, туман клубясь,
Играя и искрясь, рассеял мглу, солнечный свет уткнулся в ледяную гору,
Великолепие предстало взору! Красота не вечна, счастье не длится бесконечно!
Жизнь для него, как колода игральных карт, в той игре нужен фарт, там каждый шаг,
Если ты беден и не слишком богат, требует обдумать серьёзный план,
А то Фанечка Каплан по глупости промахнулась, дрогнула рука и у старика,
Жиз6нь, как банк, а ты в карточной игре – дилетант, хотя у тебя есть сноровка и талант,
Рок – мечет, чёт или нечет? На каждого из нас найдётся праведник и судья,
Трудно убить вождя, хотя соблазн велик, простоит тот великий миг,
Когда в почтенном возрасте мужик уже достиг величия своего,
Его уже не радует ничего! Течение бурных вод вот-вот его утлый чёлн о скалы разобьёт,
Любовь, как молния в глазах сверкнёт, блеснёт и в землю уйдёт, наступил уже рассвет,
В сердце – пустоцвет, старик жмёт старенький жакет, седовласый брюнет дал обет:
Пусть жизнь красот полна и душа по уши в них влюблена, а вселенская тайна, как лживый сон,
Через краткий миг исчезнет он! В радостном порыве его мысль обращена к милой,
Но она – женщина преклонного возраста, и вовсе не та, что когда-то была!
Небось, и с тебя, как и с меня, долу сыплется только труха и зола,
Былая красота давно уже мертва, ноша тяжела, хотя страсть сильна,
Не таю на тебя зла, ты была вольна выбирать: с кем тебе жить и с кем тебе спать?
Мне же ты лгала, и потому выбрала путь в никуда! Драная ты камбала,
Уж лучше бы ты себе язык оторвала, и вода на мельницу бесов впредь ни лила!
Хочет старик казаться спокойным, уравновешенным и достойным,
Однако, любая женщина для него – загадка, впереди и грязь и слякоть,
Не стоит лишний раз вякать, ты же была хозяйкой в доме моём,
Теперь смотришь туповато на бывшего забияку, гремит гром за окном,
У меня же всё – прекрасно, жить одному – невыносимо и страшно!
Надоела диета, хочется съесть жирную котлету,
Ане мазать на ломоть хлеба толику паштета!
Я же – не артист балета, мне не подходит роль аскета или анахорета,
На хрена мне это? Вопрос остаётся без ответа, так живёт полсвета,
От получки до аванса, мало шансов что-то раздобыть из финансов,
Из-за твоих реверансов мы не сводили в отчётах баланса, пребывая в состоянии транса!
!до сих пор по горам и долам гуляют большевистские байки,
Они же до сих пор хранят свои деньги в зарубежных банках,
Каждый прокурор – бандит или вор, стране - позор!
А у Стеньки в кладовой одни белые и опёнки,
А во дворе без мыла стираные рваные пелёнки,
Деньги не хранятся даже в стеклянной банке,
Муж иногда выпьет, из бабы признание в измене выбьет,
И дальше живёт, зарывшись в землю, как ёж или крот!
В доме дел невпроворот, а время идёт, народ выведен под корень,
Тот, кто резв и проворен, успел сбежать за тридевять земель,
Цель оправдывает средства, бегство – залог для спасения,
Момент отрезвления после омовения от грехов
Приходит уже после слов полупьяных попов!
Наша общая платформа – выдавить что-то из горла,
Такая пора настала, когда сила и мощь капитала выше ума,
В конце своего письма хотелось бы выступить в ином амплуа,
Хотя  сума и тюрьма за тобой следуют всегда, от них не сбежать некуда!
Постоянные тряски, всё новые и новые сказки, и никто не вяжет лыка,
Когда речь заходит о законах рынка! Всеобщее братство родило новую форму рабства,
Куда бедному и нищему податься, чтобы вновь с носом не остаться?
Бандиты и девицы берут огромные кредиты, бывают биты битами,
И осуждены людьми, но эти монстры, как жирные коты печатают новые ассигнации
Во благо гибнущей нации! Воры и бандиты – в центре, рядом с ними служители церкви,
Им удалось объединиться, а тех, кто против – единицы! Продолжается время тиранов,
Более века тянется время пустых карманов, у нас же контактов с ними нету,
Они дурачат ложью всю планету! Вот такие мысли над старым ходоком стеной повисли,
Едва до горного перевала добрёл, старый козёл, зачем же ты в такую рань,
В такую даль один пошёл? Вот и он к заветной хижине пришёл, она пуста,
Невдалеке от крыльца растут два огромных деревца и три больших зелёных куста!
На пригорке мраморная плита, там выбиты золотыми буквами знакомые имена – он и она,
Смерть внезапно их подстерегла, их похоронили сыновья, хижина заброшена,
Тропа песком припорошена, а гость непрошеный путами былой любви стреноженный,
Бросил в рот две горошины, пожелал супругам или суженным счастья там,
Где все сулят нам огромный златоглавый храм, с горем пополам,
Старик взял в руки клюку и подобно кремлёвскому ходоку,
Призвал память короткую свою вспомнить строки из описания Бытия пророков!
Склонившись с почтением немым, он подошёл к соплеменникам своим,
Поговорил с мраморной плитой о судьбе мирской, он не стал над могилами
Землю рыть мотыгами и сажать цветы неописуемой красоты!
Он свою жену любил, но чем-то ей не угодил, надолго уходил на охоту,
Она собирала ему вещи в дорогу, он обещал вернуться к заходу,
Но не пришёл даже к восходу, она его три месяца ждала,
Только потом к другу мужу ушла! Пухом ей земля!
Старик был твёрд, как скала, холодный пот капал с чела,
Вдруг жуткая смерть здесь его жизнь на последнем вдохе стремглав оборвала!
Баба в юбке толкает даже старца на необдуманные поступки,
Теперь чужая лопата роет землю и камень, высекая из искры пламень,
Небось, уже над его могилой потухла старая лампада, луч заката коснулся края могильного холма,
Боль утраты само собой прошла, но от постороннего взгляда не скрылась прелесть листопада!
Непоправимым оскорблениям только время приносит исцеление!
Плащ на золотой подкладке прикроет все женские недостатки!

г. Ржищев
14 июля2020г.
9:33