Джеймс Портер Морлэнд. В защиту духовности души

В ЗАЩИТУ ДУХОВНОСТИ ДУШИ
Джеймс Портер Морлэнд

В одной важной недавней книге Роберт Кунс и Джордж Билер указывают, что в последние годы материализм идет на убыль (1). Этой статьей я хочу внести свой вклад в его упадок, представив то, что, насколько мне известно, является новым - концептуалистским - аргументом в пользу субстанциальной, простой, духовной души.
Концептуалист рассуждает так: даже если духов / душ не существует, кажется, что у нас есть понимание того, что нужно для таких вещей, чтобы быть реальными. Таким образом, мы можем понять, как могли бы существовать в какой-либо возможной реальности ангелы и демоны, картезианское Я и Бог как чистый Дух. В свете этого я выдвину своего рода концептуалистский аргумент в пользу субстанциального дуализма - как минимум, представление о том, что мы являемся духовными субстанциями, имеющими телесную составляющую, то есть понимание того, что значит быть духом для Бога и души. После формального изложения аргумента я поясню и попробую защитить его различные предпосылки с особым акцентом на то, что я считаю наиболее важным в этом спорном вопросе. Итак:
  1. Если человек S понимает, что значит быть сущностью (или предполагаемой сущностью) e, то S имеет адекватное понятие е.
2. Если S имеет адекватное представление о е, то S имеет выраженнe. положительную концепцию е.
3. Следовательно, если человек понимает, что значит быть сущностью (или предполагаемой сущностью) е (например, духом), то S имеет отчетливое положительное понятие e.
4. Мы понимаем, что значит для Бога быть Божественным Духом.
5. Таким образом, мы имеем отчетливое положительное представление о том, что Бог есть Божественный Дух.
6. Если мыслящая (то есть сознательная) материя метафизически возможна, то это не значит, что у нас есть отчетливое позитивное представление о том, что Бог есть Божественный Дух.
7. Следовательно, дело не в том, что мыслящая (то есть сознательная) материя метафизически возможна.
8. Мы - либо мыслящая (то есть сознательная) материя, либо мыслящие (то есть сознательные) духи.
9. Следовательно, мы - мыслящие (то есть сознательные) духи.
В то время как утверждения (1), (2), (4), (6), и (8) уязвимы для нападения, на мой взгляд, (6) является наиболее спорным из всей группы, поэтому я уделю ему особое внимание ниже.
Относительно (1), говоря обычным языком, понять что-то значит адекватно схватить или постичь его сущностные характеристики. Для для моих целей, я думаю, будет достаточно обычного использования языка. У меня есть правильный онтологический анализ понятия и рациональности, но, опять же, я не думаю, что углубляться в такие тонкости необходимо для моих целей.
В утверждении 1 я подчеркиваю, что понимание - это вопрос наличия адекватного понятия. В этом смысле понимание не может быть сведено к лингвистическому знанию. Таким образом, вопреки Полу Черчленду, если человек никогда не испытывал боли и не имел никакого понятия о боли, но мог бы использовать слово “боль”, чтобы предсказать и объяснить страдания и поведение других людей, то этот человек не будет понимать боль (2).
Поэтому в утверждении 1 я не говорю о референции. В частности, я не утверждаю, что обладание концепцией является необходимым условием для успешной отсылки или то, что можно отсылать через понятие только в том случае, если эта концепция адекватна. Вместо этого я говорю о том, чтобы иметь понимание того, что это такое - быть такой-то или предполагаемой сущностью.
В утверждении 2 я предлагаю необходимое условие для того, чтобы быть адекватным понятием, условие, которое вполне можно считать двоюродным братом декартовского представления об отчетливости идеи. Говоря об этом, я имею в виду, среди прочего, что если у кого-то есть адекватное понятие о, скажем, тип сущности (например, что значит быть животным, млекопитающим, собакой), это влечет за собой, что у него есть позитивное представление об особенностях, уникальных для сущностей, которые попадают в расширение этой концепции. Один из способов проиллюстрировать это - с помощью понятия особого концепта, то есть рода и дифференциации. Таким образом, у меня нет отчетливого позитивного понятия о том, что значит быть собакой, если у меня есть только понятие о том, что значит быть млекопитающим (или понятия, что значит быть млекопитающим если я обладаю только понятием быть животным). Эта последняя концепция не может выбрать особенности, уникальные для собак. Чтобы иметь четкое позитивное представление о том, что такое собака, нужно было бы иметь положительное понятие о различии, о том, что уникальным образом выделяет собак и отличает их от кошек и других млекопитающих.
Если я прав насчет (1) и (2), то в то время как средневековые люди имели поверхностное понятие и могли ссылаться на воду, они не понимали, что значит быть водой. Можно провести различие между понятием и тем, как им владеют. Чтобы понять это различие, обратите внимание, что свойством бега можно обладать в разных способах и режимах (бег быстрый или медленный и т.д.). Точно также свойство быть красным может принадлежать субъекту по-разному (ясно или нечетко), также могут существовать различные способы обладания понятиями (например, частично, полностью). То есть вполне возможно, что в актах использования понятия для успешной отсылки к расширению концепции индивидуально необходимо и совместно достаточно для того, чтобы иметь соответствующую адекватную концепцию и соответствующий способ владения (например, полностью), или, может быть, это и есть условия для подобных действий. Для моих целей я просто утверждая, что необходимым условием для того, чтобы быть адекватным понятием, является то, чтобы понятие было отчетливым. Что еще можно сказать о способе обладания концептом, так это то, что отчетливость является необходимым условием для понимания понятия согласно (2).
 Против (2) можно было бы возразить, что когда речь заходит о полярных понятиях, например реальное / нереальное, истинное / ложное, доброе / злое, мужское / женское, не обязательно иметь четко выраженное позитивное понятие одного члена пары, чтобы иметь адекватное понятие о том, что дух/материя соответствует эта закономерность и, следовательно, то, что нам нужно лишь отчетливое положительное понятие материи, а не духа.
В качестве ответа давайте сначала выделим два случая. Во-первых, есть случаи, когда один член этой пары онтологически и концептуально базисен, а другой - лишен того или иного (реальный/нереальный, истинный/ложный, добрый/злой). В таких случаях, я думаю, есть отчетливое позитивное понятие об основной сущности, а не о лишенности. Но мне кажется, что нереальное, ложное, злое и им подобные не являются позитивными реальностями сами по себе; они просто отсутствие, и, таким образом, нам не нужно отчетливое положительное понятие о них, чтобы иметь адекватное понятие. Тем не менее, для любого реального (или предполагаемого) сущего, как собака или дух, это не может быть простой лишенностью. Онтологически понятие должна обладать положительными свойствами, аспектами и т.д.; концептуально, чтобы быть адекватным понятием такой сущности, должно быть отчетливое положительное понятие о тех положительных чертах, которые присущи только ей. Дух - это не просто дух как отсутствие материи; число два удовлетворяет этому условию лишенности, но это не дух.
 Во-вторых, мужское / Женское-это коррелятивные понятия, в которых одно не является основным, а другое - неосновным или лишенностью. Может ли "самец “быть" не-самкой млекопитающего человека”? Я так не думаю. Онтологически, должно быть что-то положительное в мужчине, что означает, что он не просто не женщина. Концептуально  адекватное представление о том, что такое быть мужчиной, должно включать отчетливое позитивное представление об этом. В схватывании “быть мужчиной” было бы недостаточно просто схватить“будучи не-самкой млекопитающего человека", даже если это описание может успешно использоваться для обозначения всех и только соответствующих объектов. Так вот, дух - это не просто сущность, которая не является физической. Это не просто лишенность. Отношения между материей и духом больше похожи на отношения между мужчиной и женщиной, чем между реальным и нереальным. Таким образом, необходимо располагать отчетливым позитивным понятием материи и духа, чтобы у нас было адекватное понятие о том и другом.
Относительно (4), в то время как некоторые философы могут думать, что существуют определенные проблемы с классической западной теистической концепцией Бога, очень немногие считают проблематичным понятие Бога как Духа (или понятие демонов или ангелов). Но здесь есть проблема, которая была выявлена Колином Макгинном: "Идея особой ментальной субстанции, когда вы думаете об этом, выглядит довольно странно: совершенно непонятно, существует ли какая-либо умопостигаемая концепция, что ассоциируется со словами "нематериальная субстанция". Это проявляется в том, что предполагаемая субстанция имеет тенденцию характеризоваться чисто отрицательно; это просто своего рода субстанция, которая не является материальной. Но нам нужно более позитивное описание того, что это такое, если мы хотим быть уверены, что говорим о чем-то понятном... Мы склонны ... представлять ее в воображении как нечто особенное... считая, что это эфирная или ослабленная материя, вещество того разреженного типа, который мы себе представляем... тела призраков должны быть сделаны из такого материала, через который рука может пройти беспрепятственно" (3).
Есть две причины, по которым “нематериальная субстанция " не адекватна захвату понятие духа, и Макгинн указывает на одну из них: эта субстанция может пониматься чисто отрицательно и оставлять нас нуждающимися в положительной характеристике "духа". Кроме того, в то время как некоторые сущности, например числа, могут не быть субстанциями, кажется разумным воспринимать их как таковые. Если это так, то нам нужен способ отличить дух от многого того, что истолковывается как субстанция, а “нематериальная субстанция” явно недостаточна для этой задачи.
Мне кажется, что выход из этих двух несоответствий и способ предложить особое понятие духа состоит в том, чтобы охарактеризовать дух как субстанцию, которая по существу иллюстрирует соответствующий диапазон (фактических или потенциальных) свойств, составляющих сознание, например, это означает быть мыслью, верой, ощущением, желанием, волей. Это то, что мы понимаем, когда мы рассматриваем возможный мир с декартовым Я, демонами или ангелами, или когда мы истолковываем Бога как Духа. Таким образом, Джошуа Хоффман и Гэри С. Розенкранц определяет душу-понятие, которое они принимают за связное, так, что для души мыслимо существовать как "незаменимая субстанция, способная к сознанию" (4).
Однако понятие "быть незаменимым" не является существенной чертой понятия души. Были разработаны последовательные представления о душе, согласно которым душа является либо непротяженной, но где-то расположенной, и, следовательно, делимой, но не состоящей из частей. Более важно для моих целей отметить, что Хоффман и Розенкранц не считают это адекватным для характеристики понятия души в целом, ибо это строго отрицательные термины, и когда речь заходит о предоставлении положительной характеристики, они правильно апеллируют к особенностям сознания.
 Можно было бы возразить, что прежде чем мы поймем, что значит быть духом для ангелов, демонов или Бога, мы уже должны понять, что значит быть духом вообще, и мы добъемся понимания этого, начав в нашем случае, например, с прямого обращения от первого лица к осознанию нашей собственной личности. Затем мы рассуждаем по аналогии или каким-то другим способом, чтобы добиться понимания того, что значит для Бога быть Духом. По этому моменту я уже писал в защиту нашей способности непосредственно осознавать себя и, таким образом, иметь непосредственное знание о том, что мы являемся духовными субстанциями (5), но будет недостаточным использовать этот момент здесь. Поэтому я отложил в сторону вопросы о правильное объяснение того, как мы приходим к четкому понятию духа вообще или Бога в частности, как Духа. Я просто предполагаю, что у нас действительно есть такая концепция.
Наконец, в (8) (говоря, что мы либо мыслящая материя, либо мыслящие духи) допустим, ради аргументации, что свойства, конституирующие сознание, несводимые, подлинно ментальные свойства (8). Большинство мыслителей считает, что обладателем сознания является материальный объект (например, мозг, какая-то его часть или атомы), обладающая сознательными свойствами, наблюдая за ними или каким-то другим образом прикрепляясь к ними, или же духовная субстанция (для томистов это индивидуализированная субстанциальная форма с силами жизни и сознания) того или другого рода. Должны ли мы добавить другие дизъюнкты к (8)? Может быть. Но если мы это сделаем, то это будет слабое утешение для физикалистов. Если моя аргументация успешна, то мыслящая материя невозможна, и диалектика была бы тогда среди дуалистических воззрений и различных невизикалистских альтернатив.
Перейдем к предпосылке 6. Как я уже упоминал выше, (6) представляется мне наиболее спорной предпосылкой моего аргумента, поэтому я хочу уделить ей некоторое сосредоточенное внимание в дальнейшем. Согласно (6) всякий раз, когда кто-то допускает возможность существования такой вещи, как мышление в материи и использует психические свойства для характеристики материи, он не будет иметь никакого способа дать отчетливое, позитивное содержание понятия нематериального духа. Если мыслящая материя возможна, отсюда следует, что различные психические свойства сознания - ощущение, другие формы осознания, мысль, вера, желание, волевой выбор, сделанный ради целей - могли бы охарактеризовать материальные субстанции. Если это так, то в представлении реальности нематериальных духов ради аргументации нельзя использовать ментальные свойства для того, чтобы характеризовать природу духа, так как эти свойства соответствуют обоим - и духовной и материальной субстанции. Чтобы постичь природу духа, нужно искать в другом месте, но здесь и заключается трудность.
 Чтобы исследовать проблему более глубоко, давайте начнем с анализа понятия субстанции (6). Вообще говоря, субстанция есть изначальное недооцененное единство действительного и потенциального свойства или частей одновременно, он поддерживает абсолютную одинаковость через случайные изменения и у нее есть сущность, которая отвечает на самый фундаментальный вопрос: "Что это за вещь?", и это объясняет ее принадлежность к виду. Обратите внимание, что только что данная характеристика является формальной, то есть она просто констатирует необходимые условия для того, чтобы любая вещь считалась субстанцией, не придавая ей материального содержания, необходимого, чтобы отличить один вид субстанции от другого. Когда же дело доходит до характеристики конкретных субстанций, кажется, что есть только две вещи, которые здесь можно сделать, а именно: сформулировать формальные критерии и перечислить набор положительно характеризуемых, отличающихся друг от друга диспозиций или потенциальные возможности как материальное содержание для определенного вида субстанции. Например, характеристика атома золота как вещества может выглядеть примерно так: это изначальное единство действительных и потенциальных свойств или частей одновременно, имеющее атомное число 79, т.е. наличие определенного числа электронов, температуру плавления 1350, растворяющееся в царской водке и т.д.; оно поддерживает абсолютную одинаковость через случайные изменения, и, будучи золотом, оно отвечает на вопрос, что это такое, и это является основанием для его принадлежности к природе золота. Обратите внимание, что формальные аспекты определения золота такие же, как и для характеристики материи в целом. Отметим также, что различные свойства, перечисленные в скобках, которые придают материальное содержание “быть золотом”, отличают его от” бытия железа " через диспозиции или потенциальные возможности, свойства, которые актуализируется атомом золота при достижении определенных условий (например, золото растворяется в царской водке).
Субстанции - это нечто большее, чем их потенциальные возможности; на самом деле, даже если я не привожу этот аргумент, кажется разумным сказать, что что-то может иметь потенциальные свойства только в том случае, если он обладает реальными свойствами: нет потенциальности без актуальности! К сожалению, очень трудно сказать, какова сущность субстанции, ссылаясь лишь на ее  потенциальные возможности. Таким образом, мы говорим, что золото - это то, что имеет потенциал для выполнения x, y и z; железо-это то, что имеет потенциал для выполнения f, g и h и т.д. По способу применения трудно, если вообще возможно, адекватно охарактеризовать специфический вид субстанции без привязки к различным возможностям, которыми она обладает по самой своей природе и которые отличают ее сущность от сущности других видов субстанций.
Но теперь возникает трудность для тех, кто думает, что мыслящая материя возможна: если принимать различные потенциальные возможности для мысли, чувства, ощущения и т.д., они должны быть согласованы с тем, что значит быть материальной и духовной субстанцией. Для некоторых само понятие бытия духа оказывается бессмысленно, и, конечно, это слишком сильно. Даже если представить, что нет никаких духовных субстанций,  что, конечно же, не есть суждение понятное и наполненное отчетливым содержанием, все же понятие о мыслящей материи делает пустой любую попытку дать содержание понятию духа.
Во времена Джона Локка, который защищал тезис о том, что мыслящая материя в принципе возможна, те, кто принял это понятие, столкнулись с проблемами, пытаясь найти любое отдельное содержание понятия духа. Все, что они могли сказать - это просто то, что он существует. Но это вряд ли информативно и, во всяком случае, может быть использовано для характеристики числа или любой другой “нематериальной” сущности. Было бы, конечно, неверно говорить о самом понятии человеческого духа или Бога как о пустом и способном лишь к формальной характеристике.
Большинство дуалистов охарактеризовали бы дух как нематериальную (например, непротяженную,  без твердости, не состоящую из отдельных частей) субстанцию с формальными характеристики субстанции вообще и с предельными возможностями, такими, как ощущения эмоции, мысли, воля, вера и так далее. Заметьте что материальное содержание бытия духа имеет отрицательную составляющую (бытие без твердости, непротяженное). Но это не достаточное условие для того, чтобы иметь умопостигаемое понятие духа, особенно такое, которое адекватно отличает его от других сущностей, удовлетворяющих отрицательной составляющей. И это прежде всего касается способности к сознанию, которые обеспечивают это материальное содержание. Но если эти способности согласуются с материальной субстанцией, тогда к ним нельзя апеллировать, и отчетливо характеризовать дух можно не больше, чем апеллировать к особенностям бытия человека как млекопитающего, чтобы обеспечить четкое представление о собаках и кошках.
Предположим, кто-то сказал бы, что ум - это нечто, обладающее силой мысли, сознания, включая, скажем, мозг с эмерджентными сознательными свойствами. Это было бы ненапряженное понятие. Теперь мы в состоянии увидеть, что такое понятие духа пусто. Почему? Потому что отличительной составляющей определения является ненапряженное бытие. Это происходит потому, что тогда силы сознания согласуются с тем, чтобы не быть духом - например, быть сознательным, неизменным и простым - и, таким образом, они не могут быть тем, что составляет дух и делает его уникальным. Но когда кто-то говорит, что Бог есть Дух, он не имеет в виду только то, что Бог не существует. Отчетливое содержание " духа” в таком случае как раз и есть тот факт, что Бог обладает сознанием и по существу характеризуется как дух силами сознания.
Таким образом, допущение мыслящей материи делает понятие духа материально бессодержательным и, следовательно, недостаточным для того, чтобы служить отдельным понятием духа. Если мыслящая материя метафизически возможна, это не тот случай, когда мы имеем отчетливое понятие о том, что Бог есть Дух. Если свойства сознания согласуются с физическими и ”духовными" носителями, эти свойства не могут быть использованы в формировании отчетливого понятия духа. Оно может быть использовано не более, чем свойства а млекопитающего для формирования четкого представления о том, чем собака отличается от кошки, и вы останетесь с попытками охарактеризовать " дух " в чисто отрицательных или пустых терминах. Эти попытки не дают того, что необходимо для четкого понятия духа, а это влечет за собой, что мы не поймем, что значит для Бога быть Духом. Но мы понимаем, что это значит. Так что” мыслящая материя " метафизически невозможна. И, учитывая (8), нам нужно сделать вывод, что мы духи.

1 Robert C. Koons, George Bealer, “Introduction,” in The Waning of Materialism, edited
by Robert C. Koons, George Bealer (Oxford: Oxford University Press, 2010), pp. xviixxi.
2 Paul Churchland, Matter and Consciousness (Cambridge, Massachusetts: MIT Press,
1984), pp. 53, 70-72.
3 Colin McGinn, The Character of Mind (N. Y.: Oxford University Press, 2d. ed., 1997),
p. 23.
4 Joshua Hoffman, Gary S. Rosenkrantz, Substance: Its Nature and Existence (London:
Routledge, 1997), p. 5. Для полезной защиты понятности и согласованности
понятия души см. Hoffman and Rosenkrantz, The Divine Attributes (Oxford:
Blackwell, 2002), pp. 41-51. В дополнение к решению проблемы якобы
просто отрицательного представления о душе, они решают проблемы индивидуации и
настойчивости в отношении душ.
5 J. P. Moreland, “Substance Dualism and the Argument from Self-Awareness,”
Philosophia Christi (forthcoming (2011).
6.  Мой анализ субстанции является классическим и опирается на великую традицию Аристотеля и Фомы Аквинского. Понятие субстанции Пратта является ньютоновским (т. е. с опорой на наименьшие первичные качества). Однако я должен сказать, что мой концептуалистский аргумент в пользу субстанциального дуализма не предполагает моего взгляда на субстанцию.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn