Коминтерн и разведка

Слушая выступления экспертов в области отечественных спецслужб, я уяснил себе, что перед Второй мировой войной в СССР существовало несколько разведок. Первая, о которой немало написано, это было разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии. Именно сотрудником этой разведки был реальный Рихард Зорге и вымышленный Штирлиц. Вторая разведка была в недрах НКВД. К ней относились агенты из знаменитой «Красной капеллы».  Еще одна разведка существовала в НКИД – наркомате иностранных дел, где  сотрудники разведки действовали под дипломатическим прикрытием. И еще одна разведка была под крышей Коминтерна, о которой очень мало написано, хотя, по мнению многих, это была серьезная разведывательная служба.  Сегодня я хочу немного поведать о ней в рамках опубликованных в открытой печати материалов. Но вначале о Коминтерне и Интернационале вообще.

Интернационал — это международная организация, объединяющая социалистические, социал-демократические, а также некоторые другие партии многих стран. Она представляет интересы трудящихся и призвана бороться против эксплуатации рабочего класса крупным капиталом.

75 лет назад был официально распущен Коммунистический интернационал. Деятельность «всемирной компартии» оказала значительное влияние на европейскую и российскую историю. В период становления молодого Советского государства Коминтерн, у истоков которого стоял Карл Маркс, был важнейшим союзником Москвы на мировой арене, а в годы противостояния с нацистской Германией выступил идейным вдохновителем движения Сопротивления. Как Коминтерн стал инструментом советской внешней политики и почему организацию решили распустить в разгар Великой Отечественной войны будет рассказано ниже.

28 сентября 1864 года историки считают датой образования организованного международного движения рабочего класса. В этот день в Лондоне около 2 тыс. рабочих из разных стран Европы собрались на митинг в поддержку польского восстания, направленного против российского самодержавия. В ходе акции её участники предложили создать международную рабочую организацию. В генеральный совет новой структуры был избран находившийся в эмиграции и присутствовавший на митинге Карл Маркс.

По просьбе единомышленников немецкий философ написал Учредительный манифест и Временный устав организации, названной Международным товариществом рабочих (так звучало официальное наименование Первого интернационала). В манифесте Маркс призвал пролетариев всего мира завоёвывать власть, образовав собственную политическую силу. Документ он завершил тем же лозунгом, что и «Манифест коммунистической партии»: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

В 1866—1869 годах Международное товарищество рабочих провело четыре конгресса, в ходе которых был сформулирован ряд политических и экономических требований. В частности, представители организации требовали установить восьмичасовой рабочий день, соблюдать охрану женского и запрет детского труда, ввести бесплатное профобразование и перевести в общественную собственность средства производства.

Однако постепенно в рядах Интернационала наметился раскол между марксистами и анархистами, которым не нравилась теория «научного коммунизма» Карла Маркса. В 1872 году анархисты покинули Первый интернационал. Раскол похоронил организацию, которую и так пошатнуло поражение Парижской коммуны. В 1876 году она была распущена.

В 1880-е годы представители рабочих организаций задумались о воссоздании международной структуры. На приуроченном к 100-летию Великой французской революции социалистическом рабочем конгрессе, проходившем в Париже, был создан Второй интернационал. Причём изначально в нём участвовали как марксисты, так и анархисты. Пути левых движений окончательно разошлись в 1896 году.

Вплоть до Первой мировой войны представители Второго интернационала выступали против милитаризма, империализма и колониализма, а также говорили о недопустимости вхождения в состав буржуазных правительств. Однако в 1914 году ситуация резко изменилась. Большая часть членов Второго интернационала выступили за классовый мир и поддержку национальных властей в войне. Некоторые левые политики даже вошли у себя на родине в состав коалиционных правительств. Кроме того, многие европейские марксисты скептически смотрели на перспективу революции в России, считая её «отсталой» страной.

Всё это привело к тому, что лидер российских большевиков Владимир Ленин уже осенью 1914-го задумался о создании новой международной рабочей организации, следующей принципам интернационализма.

В сентябре 1915 года состоялась Международная социалистическая конференция в Циммервальде (Швейцария) с участием России, на которой было сформировано ядро левых социал-демократических партий, образовавших интернациональную социалистическую комиссию.

В марте 1919 года по инициативе ЦК РКП (б) и лично Владимира Ленина представители зарубежных левых социал-демократических движений собрались в Москве на Учредительный конгресс Коммунистического интернационала. Целью новой организации стало установление диктатуры пролетариата в форме власти Советов путём классовой борьбы, не исключалось и вооружённое восстание. Для организации постоянной работы Коминтерна конгресс создал Исполнительный комитет Коммунистического интернационала (ИККИ). ВКП(б) являлась секцией Коммунистического интернационала и формально подчинялась Коминтерну.

Образование Коминтерна привело к усилению политического раскола в европейском социал-демократическом движении. Второй интернационал был подвергнут критике за сотрудничество с буржуазными партиями, участие в империалистической войне и негативное отношение к российскому революционному опыту.

Всего в 1919—1935 годах прошли семь конгрессов Коминтерна. За это время идеологические позиции организации сильно изменились. Изначально Коминтерн открыто призывал к мировой революции. Текст манифеста Второго конгресса, прошедшего летом 1920 года в Петрограде, гласил: «Гражданская война во всём мире поставлена в порядок дня. Знаменем её является советская власть».

Однако уже на Третьем конгрессе речь зашла о том, что в отношениях между буржуазным обществом и Советской Россией установилось равновесие, стабилизация капиталистической системы в большей части Европы была признана свершившимся фактом. А путь к мировой революции должен быть не таким прямолинейным, как задумывалось ранее.

«Пик активности Коминтерна пришёлся на 1923—1925 годы, когда произошли революционные выступления в Германии, Болгарии и Эстонии», — рассказал писатель и историк Александр Колпакиди. Однако, по словам эксперта, после провала целого ряда восстаний, поддержанных организацией, она перешла к более умеренной политической линии.

В середине 1920-х представители Коминтерна остро раскритиковали европейское социал-демократическое движение, обвинив его представителей в «умеренном фашизме». В это же время Иосиф Сталин начал продвигать теорию «социализма в одной стране». Мировую революцию он называл стратегическим периодом, который мог затянуться на десятилетия, и поэтому на повестку дня он вывел хозяйственное развитие и наращивание политической мощи Советского Союза. Это не понравилось Льву Троцкому и его сторонникам, ратовавшим за «традиционное» марксистское понимание мировой революции. Однако уже в 1926 году представители фракции Троцкого лишились ключевых должностей в органах исполнительной власти. А в 1929 году сам Троцкий был выслан из СССР.

«На Шестом конгрессе Коминтерна, в 1928 году, организацию снова попытались перевести к активной деятельности. Была выведена жёсткая формула «класс против класса», подчёркивалась невозможность сотрудничества как с фашистами, так и с социал-демократами», — рассказал Колпакиди. Но в начале 1930-х началось полномасштабное воплощение в жизнь формулы Сталина о «социализме в одной стране».

По мнению военного эксперта, главного редактора информационно-аналитического центра «Кассад» Бориса Рожина, в 1930-е годы Коминтерн стал превращаться в советский внешнеполитический инструмент и средство борьбы с фашизмом. Коминтерн развернул активную работу в колониях, борясь с британским империализмом, отмечают историки. По их словам, в это время обучение в СССР прошло значительное количество тех, кто после войны разрушил мировую колониальную систему.

«Складывается впечатление, что Сталин как практичный человек в это время пытался запугать потенциальных агрессоров, готовых напасть на СССР. В Союзе по линии Коминтерна проходили подготовку диверсанты. Западные контрразведки знали об этом, но не имели представления о реальных масштабах. Поэтому у руководителей многих западных стран возникло ощущение, что стоит им что-то предпринять против Советского Союза, как у них в тылу начнётся настоящая война», — рассказал в беседе Колпакиди. По его словам, в лице Коминтерна Сталин нашёл мощного союзника СССР.

«Это были не только рабочие. Это были известные интеллектуалы, писатели, журналисты, учёные. Их роль сложно переоценить. Они активно лоббировали интересы Москвы во всём мире. Без них в годы Второй мировой войны не было бы столь масштабного движения Сопротивления. Кроме того, Советский Союз получал по линии Коминтерна бесценные закрытые технологии. Их передавали сочувствующие исследователи, инженеры, рабочие. Нам «подарили» чертежи целых заводов. Во всех смыслах поддержка Коминтерна была самой выгодной инвестицией в истории СССР», — заявил Колпакиди. Эксперт указывает, что десятки тысяч людей по линии Коминтерна отправились воевать добровольцами в Испанию, называя это «практически беспрецедентным случаем в мировой истории».

4-й интернационал — коммунистическая международная организация, задачей которой было осуществление мировой революции и строительство социализма. Интернационал был учреждён во Франции в 1938 году Троцким и его сторонниками, считавшими, что Коминтерн находится под полным контролем сталинистов, и не способен вести международный рабочий класс к завоеванию им политической власти. Троцкистское движение представлено в мире сегодня несколькими политическими интернационалами. Наиболее влиятельными из них являются:
— Воссоединенный Четвертый интернационал
— Международная социалистическая тенденция
— Комитет за рабочий интернационал (КРИ)
— Международная марксистская тенденция (ММТ)
— Международный комитет Четвертого интернационала.

Однако с середины 1930-х годов доверие к отдельным деятелям Коминтерна у московского руководства снизилось. «В 1935-м, кажется, году (Визнер) дал мне пригласительный билет на проходивший в Москве конгресс Коминтерна. Там была очень необычная для того времени в СССР обстановка. Делегаты, не глядя на докладчиков, ходили по залу, беседовали друг с другом, смеялись. А Сталин ходил по сцене позади президиума и нервно курил трубку. Чувствовалось, что вся эта вольница ему не нравится. Возможно, это отношение Сталина к Коминтерну сыграло свою роль в том, что арестовали многих его деятелей», — написал в своих воспоминаниях работавший в то время в Совнаркоме советский государственный деятель Михаил Смиртюков.

Репрессиям подверглись находившиеся в СССР представители германской и югославской компартий. Лидер венгерских коммунистов Бела Кун в 1938 году был обвинён в работе на Румынию и расстрелян. Во второй половине 1930-х управление Коминтерном было централизовано под руководством болгарского коммуниста Георгия Димитрова, но вопрос его радикальной реорганизации всё равно вскоре появился на повестке дня. «В годы Великой Отечественной войны структура Коминтерна стала слишком сложной и неповоротливой», — отметил Рожин. Александр Колпакиди при этом отметил, что, вопреки некоторым высказываниям, Коминтерн не был спецслужбой или разведкой.

«Это была мировая партия, достаточно тяжёлая в управлении. Кроме того, в годы войны мы начали сотрудничать с Англией и США, руководство которых из-за деятельности Коминтерна очень нервничало, вот его и решили формально распустить, создав на его базе новые структуры», — рассказал эксперт. 15 мая 1943 года Коминтерн официально прекратил своё существование. Вместо него был создан Международный отдел ВКП (б).

«Коминтерн сыграл очень важную роль в истории, но его трансформация была необходима. Созданные на его базе органы сохранили и развили все коминтерновские наработки в динамично меняющейся международной обстановке», — резюмировал Рожин.

Сегодня мой рассказ не об одном эпизоде, а о механизме Коминтерна в целом и его разведке.

Коминтерн никогда не был широким движением масс, хотя всегда старался так выглядеть. Несмотря на то, что в речи, резолюции, шумные конгрессы и разветвлённый аппарат пропаганды вкладывались немалые средства, публичная политика была лишь одной, и не самой важной стороной Коминтерна. Ни Ленин, ни «инстанция», о существовании которой мы пока можем судить скорее по фактическим лагунам, чем по документам, не были так наивны, чтобы думать, будто требования европейского пролетариата сможет удовлетворить при помощи идеологической мишуры сам пролетариат. Сутью Коминтерна им виделся глубоко законспирированный механизм, состоявший из трёх частей.

«Конспираторы» и «спецы» – политический механизм
или «тень» Коминтерна
Ещё в 1905–1907 годах Ленин и А.А. Богданов, на тот момент руководитель ленинской фракции в РСДРП в России, пришли к выводу, что в буржуазном государстве всё является буржуазным, в том числе и рабочее движение. Богданов был более радикален в этом выводе, Ленин питал некоторые иллюзии, с которыми он окончательно расстался лишь в 1922 году.
Но задолго до разгрома «рабочей оппозиции» ставка в осуществлении революции была сделана на изолированные от рабочего движения группы «спецов» и «конспираторов». К первым относился, например, Иосиф (Осип) Пятницкий, ставший позже руководителем ОМС Коминтерна.
Из числа «конспираторов» нам известны имена Елены Дмитриевны Стасовой и Александры Михайловны Коллонтай – о которых, наряду с Лениным, уместно говорить как о реальных организаторах Октябрьской революции 1917 г.

Когда в сентябре – октябре 1917 года ЦК РСДРП не пускал Ленина в Петроград и постановил сжечь его обращения к низовым организациям, его связь с этими организациями и личную безопасность обеспечивали боевики из группы Стасовой – Коллонтай.

Или когда в ходе московского восстания местные большевики стали колебаться – то ли им брать власть, то ли не брать – в Москву кем-то, какой-то «инстанцией», но не ЦК, был послан «спец» по таким делам О.Пятницкий, который остановил движение воинских эшелонов к Москве и, фактически, распоряжался революцией через голову партии и местных советов.

Оба этих факта – ставших полнейшей неожиданностью как для контрреволюционного лагеря, так и для революционного – говорят о том, насколько обширной и влиятельной была сеть «тайной РСДРП». А мы ведь почти ничего об этих людях не знаем.

Судя по небольшой и мало кому сейчас памятной книжке Николая Евгеньевича Буренина «Памятные годы» и предисловию к ней, написанному М. Горьким, в «конспираторы» шли «люди материально обеспеченные, люди из враждебного класса, далеко не пролетарии». Это слова Горького. Наблюдая за положением дел в партийных организациях глазами своей агентуры, «конспираторы» отбирали «спецов», становившихся как бы их солдатами. В качестве таких солдат «спецы» могли быть известны под псевдонимами участникам низового рабочего движения. Но рабочие ничего не знали про «конспираторов», отделённых от них многочисленными сословными и конспиративными барьерами.

А вот между «конспираторами» и членами правящей элиты таких барьеров не было. Из этого, конечно, не стоит делать вывод, что они были заодно с элитой. «Их отличительной чертой была скромность, беззаветная преданность делу партии и неугасимая вера в победу рабочего класса. Лично я знал и знаю многих из них, но – ни одного авантюриста, ни одного человека с расчётом получить в будущем, после победы, какую-то награду за свою работу, а ведь в партии было довольно много людей, которые рассчитывали на карьеру». Это тоже слова Горького.

Внимание «враждебного класса» было отвлечено на нелегальные низовые структуры, на рабочие организации – которые для того и создавались, чтобы властям было кого ловить. Иногда им даже удавалось «обезвредить» кого-то из «спецов». Но «конспираторы» в поле зрения властей никогда не попадали, так как выглядели «своими». Как писал о себе Буренин:
«Елена Дмитриевна познакомила меня с условиями революционной работы в подполье и предложила помогать ей. По её словам, я был подходящим человеком для такой работы. Семья наша была вне подозрений: достаточно сказать, что мой брат, дяди, муж сестры были офицерами лейб-гвардии. Я нигде не служил, в средствах не нуждался, мог свободно располагать своим временем, имел много знакомых».

После победы революции легальная РСДРП превратилась в низовую бюрократию, «спецы» стали «ленинской гвардией», наряду с говорунами вроде Троцкого или Зиновьева. А «конспираторы» так и остались «конспираторами». Я склонен думать, что эти связи никому из наследников Ленина не передавались и что именно эти люди стояли за всеми легальными и нелегальными структурами Коминтерна.

Тень коминтерновского генералитета, оставаясь всего лишь тенью, порой настолько мощно разрывает ткань исторической фактологии, что не упомянуть о ней было бы просто нечестно. Пусть читатель примет как должное, что ответов на многие вопросы у историков нет. Возможно, эти ответы никогда не будут найдены.

Теперь, когда я рассказал читателю о тени Коминтерна, читателя вряд ли удивит тот факт, что советником Л.И. Брежнева по внешней политике был архибуржуазный Андрей Михайлович Александров- Агентов, начинавший службу в советском посольстве в Швеции под началом А.М. Коллонтай. Всегда помощник, всегда референт, говоривший о себе, что он «создал Брежнева». Брежнев об этом знал и не возражал. Зато Александров-Агентов часто возражал генсеку. Ещё одним учеником Александра-Агентова был никто иной, как Юрий Владимирович Андропов. Но оставим на время «конспираторов».

Отдел международных связей (ОМС) –
организационно-технический механизм Коминтерна
Второй по важности и, если угодно, «явной» (для посвящённых, конечно) частью тайного механизма Коминтерна был ОМС, который в его лучшие годы возглавлял некто Иосель Ориолов Таршис, ставший позже Иосифом или Осипом Ароновичем «Фрейтаг», или «Пятницей», или «Пятницким», получивший только «революционное» образование. Пятницкий, несомненно, был фанатиком большевистской идеи, в которой он мало что понимал, и чем-то вроде красного ассасина, фигурой скорее средневековой.
Не обладая широким кругозором или стратегическим видением, Пятницкий отлично знал техническую сторону тайной войны. Собственно, на таких моментах и концентрируется книга его младшего сына: «мы – практики!»

За границей ОМС располагал собственными пунктами связи, руководители которых, как правило, работали под дипломатическим прикрытием.
Начальники пунктов связи ОМС имели более высокий статус, чем советские послы или руководители братских компартий. Им была доступна информация разведывательных и дипломатических органов СССР «на местах», они определяли руководящий состав курируемых партий и профсоюзов, финансировали их, внедряли свою агентуру в коммунистические и другие организации рабочего движения.

На своей территории руководящие сотрудники ОМС обычно работали под прикрытием документов ОГПУ – НКВД. ОМС, однако, не имел права контактировать с представителями «враждебного класса».
Миссии вербовочного или дипломатического характера в стане врага возлагались на так называемых «спецтуристов», в конкретные задания которых ОМС не был посвящён.

Накануне восстания в Гамбурге осенью 1923 года в Германию были командированы «спецтуристы» Елена Стасова, Карл Радек и Лариса Рейснер. Радек вёл переговоры с руководителями так называемой «Sondergruppe R» – «Зондергруппы Р», в советской терминологии – «Вогру», то есть «военной группы», состоявшей из офицеров «войскового управления» (аналог генерального штаба) и военных промышленников. О миссиях Стасовой и Рейснер ничего достоверного сказать нельзя. Кроме, конечно, того, что сказала Рейснер в знаменитой книге «Гамбург на баррикадах».

Помимо пунктов связи за рубежом, ОМС располагал несколькими секретными объектами на территории СССР. Это были:
«База № 1» в Подлипках, где находилось производство фальшивых документов.
«База № 2» в Ростокино – собственный шифровальный и радиоцентр.
«База № 3» в Пущино – школа подготовки радистов и агентуры ОМС.

Разведчики и агенты влияния
Как было сказано выше, между «явной» и «теневой» структурами Коминтерна существовало разделение обязанностей. ОМС занимался вербовками агентов в коммунистических, социалистических партиях и профсоюзах. Задачей же «спецтуристов» было проникновение во вражеские политические структуры.

«Спецтуристы» могли использовать и агентов ОМС, в случае надобности, или им их «передавали», но ОМС не знал агентов, приобретённых для собственных сетей «спецтуристами». Отдел лишь обеспечивал их технически, не зная, кто эти люди и чем занимаются. «Конспираторы», чтобы запутать и своих, и чужих, постоянно меняли «клички» своей агентуры. Скажем, если пункт связи ОМС технически обеспечивал некто «Том» из Лондона, никто не мог быть уверен, что это тот же агент, что и на прошлой неделе. «Томом» мог стать совершенно другой человек.

Леопольд Треппер, руководитель «Красной капеллы», самой крупной разведывательной сети в Европе в годы Второй мировой войны, Рихард Зорге, резидент советской разведки в Японии и Арнольд Дейч, завербовавший участников «кембриджской пятёрки» Кима Филби, Гая Берджеса, Джона Кернкросса, Энтони Бланта и Дональда Маклина, – все они были в своё время были привлечены к сотрудничеству с СССР представителями Коминтерна.

Самой удачливой в работе, но не в жизни, и самой загадочной участницей тайной борьбы Коминтерна была Ильзе Штёбе, раскрывшая, в одиночку или нет, план нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, известный как план «Барбаросса».

Ильзе Фрида Гертруда Штёбе родилась в Берлине 17 мая 1911 года в рабочей семье. Отец ушёл из семьи, и Ильзе вместе со сводным братом Куртом от первого брака матери воспитывалась одной матерью. Окончила народную школу и торговое училище, по окончании курсов секретарей-стенографисток с 1929 года работала в издательском концерне Mosse, сначала в рекламном отделе, затем секретарём главного редактора газеты Berliner Tageblatt, респектабельного издания либерального толка.

После прихода к власти Гитлера Штёбе быстро приспособилась к новым порядкам, став членом НСДАП и возглавив пресс-службу женской организации нацистов в Польше. Как сказано в сохранившейся партийной характеристике, «товарищ Штёбе воспитывала в жёнах чиновников и дипломатов, хранительницах секретов своих мужей, дух партии».

Менее формальную характеристику дал ей представитель Коминтерна, позже, военный разведчик Яков Бронин:
«Когда я впервые её встретил, ей шёл двадцать первый год. Стройная, выше среднего роста, с правильными чертами продолговатого лица и живыми серыми глазами, она была, бесспорно, красивой женщиной. На неё обращали внимание, потому что у неё были заметные черты сходства с популярной тогда в Германии киноактрисой Бригиттой Хелм».
Задолго до войны Штёбе хотела вступить в компартию, а в Коминтерне, узнав о таком решении, предложили ей помогать СССР и делу коммунизма иными способами. Эта помощь оказалась столь существенной, что в Центре сообщениям Штёбе не поверили.

В феврале 1941 года в Москве было получено следующее донесение:
«Руководящие круги, как и прежде, придерживаются точки зрения, что война с Россией будет ещё в этом году. Формируются три армейские группы под командованием Бока, Рунштедта, фон Лееба. Армейская группа Кёнигсберг будет наступать в направлении Ленинграда, армейская группа Варшава – в направлении на Москву, армейская группа Познань – в направлении на Киев. Сроком наступления необходимо считать 20 мая. Запланирована колоссальная битва на окружение в Пинской области с участием 120 дивизий с немецкой стороны» – Альта.

«Альта» – псевдоним Штёбе, присвоенный ей разведкой РККА. Это было уже третье сообщение Альты о подготовке нападения на Советский Союз и самое подробное изложение плана гитлеровской агрессии, когда-либо доступное советской разведке.

Конкретность и обстоятельность донесения и вызвали сомнения. Штёбе, как было известно, устроилась на работу в германский МИД к чиновнику среднего звена, которого она ранее завербовала. Она не была участницей совещаний у фюрера. Не контактировала с другими высшими руководителями рейха. Откуда же эти сведения? Несмотря на настоятельные просьбы Москвы, Штёбе отказалась назвать имя информатора.

Этот её подвиг оказался последним – и не по её вине. Как раз накануне войны Сталин, возможно, в поисках «теневиков» Коминтерна, разгромил организационно-технический аппарат ОМС, а вся агентура Коминтерна спешно и без учёта её важности передавалась военной разведке, которая вследствие репрессий утратила профессионализм. Никто не позаботился о том, чтобы при передаче дел другой службе снабдить Альту условиями связи в чрезвычайных обстоятельствах. В чём-то можно понять людей: они радовались, что сами уцелели. Но понять, в данном случае, не значит простить.

После начала войны контакт с Альтой, осуществлявшийся через аппарат советского военного атташе в Берлине, был, разумеется, потерян. Без связи остались и другие резиденты советской разведки. Одним из них был Вилли Леман (псевдоним Брайтенбах), возглавлявший в гестапо отдел контрразведывательного обеспечения германской промышленности. Леман имел огромной опыт полицейской и контрразведывательной работы, против СССР, в частности, а его связь с Москвой длилась с 1929 года. Наблюдая необъяснимые с профессиональной точки зрения действия советских кураторов накануне войны с Германией, Леман мог предупредить Альту об одном из худших подозрений. Действия Москвы, которые беспокоили их обоих, недоверие к информации, частая смена кураторов, отзыв радистов – тайно направляются из Берлина.

Мог предупредить, если они были знакомы. Штёбе была одно время активна на ниве, как сказали бы сейчас, общественных связей германской промышленности. Она бывала на предприятиях, относившихся к отделу Лемана. Донесения Лемана о германском наблюдении за советскими представителями в Берлине могли быть доступны и кураторам Штёбе, а он, в свою очередь, мог понять, кто такая Альта. Делались предположения о связях Штёбе и Лемана, уходящих к «Вогру». Или даже о том, что группа Лемана специально зачищала окружение Штёбе от любопытствующих.
Это делает Штёбе совершенно невероятным случаем в истории разведки. Даже у великого Леопольда Треппера не было своих «чистильщиков» в гестапо. Впрочем, у него не было и таких источников, как у Штёбе.

Документального подтверждения эти теории пока не получили. Известно лишь, что Штёбе решила полностью свернуть деятельность резидентуры и покинуть Берлин. Получила ли она какой-то сигнал, или этот шаг подсказала интуиция, мы не знаем. Уход из МИДа она объяснила своему окружению тем, что нашла спутника жизни и собирается замуж. Была назначена дата помолвки, но личная жизнь не состоялась.

Дальнейшие события показали, что Леман, к сожалению, был прав.
Гестапо действительно искало советских резидентов через Москву. Нацисты имели в советском аппарате агента, который «колол» бывших сотрудников ОМС и прочих «троцкистов» и постепенно передавал данные допросов в Берлин, или же это был человек, имевший доступ к записям допросов. Имя германского агента так и не раскрыто, о его деятельности можно судить лишь по «утечкам».

Выбив на Лубянке очередную наводку, гитлеровцы затем инициировали «восстановление связи» советской разведки с этим агентом. Оставалось только дождаться человека, который придёт в определённое время в нужное место и назовёт правильные слова. Так шаг за шагом контрразведка подбиралась к связям Штёбе, Лемана, Треппера.

Гибель резидентов была лишь делом времени. «Взяв след», гестапо с азартом провоцировало Москву на поиски всё новых утраченных агентов, а советская разведка с упорством, достойным лучшего применения, продолжала исполнять навязанную ей игру. Чем менее успешными были эти попытки, тем более они становились безрассудными.

О наличии советского агента в гестапо в Берлине могли узнать, когда на Лубянке «раскололи» очередного «врага народа». А в мае 1942 года из советского плена в Германию вернулся «антифашист», которому в нарушение всех законов конспирации и обычной человеческой логики было доверено восстановить связь с Брайтенбахом. Удивительно, как легко в годы войны продолжали верить немцам и как упорно не желали видеть своих в своих!

Вилли Леман (Брайтенбах) бесследно исчез под Рождество 1942 года. В начале 1943 года в служебном вестнике гестапо было опубликовано извещение: «Криминальный инспектор, гауптштурмфюрер СС Вилли Леман отдал свою жизнь за Фюрера и Рейх».

Штёбе была арестована раньше, ещё в сентябре, в день помолвки. Как на неё вышли, неизвестно. Её связь с Леманом могла бы объяснить удачу гестапо, но выше я упомянул, что доказательства связи двух резидентур отсутствуют.
Рассекреченная СВР в 1999 году часть дела Лемана насчитывает 12 томов. Из дела Штёбе, кроме её донесений о плане «Барбаросса», доступен только ещё один листочек. Предсмертное письмо Альты, написанное в тюрьме Плётцензее, совершенно лишено эмоций. Это сугубо деловой документ.
«Моё последнее желание.
Я оставляю моей матери широкий браслет и моё кольцо. Все остальные ценности, находящиеся среди вещей, передать также моей матери.
Прошу мою мать распределить их следующим образом.
Часы передать моему брату. Тонкий браслет передать моей золовке Валли, пудреницу – Рени, ручку – Эдгару Рихтеру.
276 рейхсмарок передать моей матери с указанием, что все деньги из этой суммы предназначаются для покрытия моего долга государству, который составляет 350 рейхсмарок.
Для покрытия этого долга прошу не описывать мои вещи, а предоставить моей матери возможность возместить эту сумму.
Ильзе Штёбе
Берлин, 22 декабря 1942 года»

Записи допросов Штёбе показали, что в гестапо её приняли за связного, передававшего военной разведке СССР малозначительные сведения из МИД Германии. Свою роль резидента Штёбе удалось скрыть.

Накануне празднования 20-летия Победы в 1965 г. руководство разведки предложило присвоить Ильзе Штёбе звание Героя Советского Союза. Однако это предложение не нашло понимания у руководства ГДР. В 1969 году Альта была посмертно награждена орденом Красного Знамени. Вручить награду было некому. Её родственники были уничтожены нацистами ещё в годы войны.

Если бы Штёбе не преподнесла Советскому Союзу этот подарок, если бы по первым же её донесениям (которым никто не поверил) не была проведена в январе 1941 года большая штабная игра на картах, доказавшая ошибочность сосредоточения всех частей действующей армии на границе для ведения войны на чужой территории, если бы Жуков, продолжая «не верить» донесениям Штёбе, не настоял на эшелонированном размещении войск, поход Гитлера мог закончиться не под Москвой, а на Урале, а СССР, скорее всего, перестал бы существовать уже в 1941 году.

Штёбе сообщила три последовательных варианта плана «Барбаросса», которые между собой существенно отличались и которые полностью подтвердились уже после её гибели и гибели нацистского режима.
Она будто бы стояла за спиной фюрера. Но такого ведь быть не могло?
Приходится верить либо в чудо, либо в тень Коминтерна.