Пекло

День громыхал латунной бронёй. В изумрудной траве копошились мохнатые шмели.

В прохладной тени у опушки лежал чёрт. На самом деле, в такой погожий день ему не было места на белом свете, но, как бы то ни было, место это он себе нашёл. Причём место отличное! Чёрт лежал, закинув руки за голову, и наслаждался прохладным лесным воздухом. Нечистый дух выдыхал ядовитый смрад и закусывал пожелтевшую от смертной отравы соломинку. Он отдыхал от ночных шалостей и забав. Порой и чёрту надо отдохнуть!

За опушкой начиналась крутая долина, которую прорезал неглубокий овраг. По дну оврага журчала тоненькая речушка. Издалека она походила на слезу, которая катится по зеленой щеке полей. Вдалеке за оврагом белела голубоглавая церковь. Чёрт плюнул и отвернулся, уставившись в небо.

Пламенный полдень возвышался на лазурном коне небосклона. Мир благоухал и даже нечисти было хорошо под солнцем в такой миг.

Далеко внизу, в долине, погонял свой воз крестьянин. Запряженный двумя волами и весь забитый сеном, он медленно двигался по дороге и издалека походил на путешествующий холм. Сидевший же на козлах мужик походил на путешествующий холм поменьше. Вся его голова пряталась под шляпой и из-под соломенных полов торчали только толстенные плечи.

Чёрт прищурился, глянул на повозку и, усмехнувшись, закрыл глаза. Солнце припекало, и даже здесь, под пологом прохладного леса воздух высыхал и нагревался. Делать ничего не хотелось, даже пакостить и шкодить. Но чёрт возьми! Это был крестьянин. А крестьянин, как известно, заклятый враг всего рогатого брата. И немудрено! Ведь этот надутый прыщ выдумал столько небылиц про то, что будто каждый деревенский любого чёрта без труда за пояс заткнет. Обойдет хоть в силе, хоть в хитрости.

Нельзя было упускать случай. Чёрт потянулся, протер глаза и встал. Он шатался как хмельной от забродившего воздуха. Мир растекался перед взором. Нечистый мотнул головой, ругнулся и, подпрыгнув до неба, провалился сквозь землю. В мгновение ока чёрт оказался сзади повозки. Он прыгнул в кузов и зарылся в сено с рогами. Спрятавшись, чёрт начал раздумывать как бы ему насолить крестьянину.

«А испорчу-ка ему колёса!» – подумал чёрт и забрался под телегу.

Рогатый дух объявился вокруг передней оси. Он хотел уже начать её грызть, но никак не мог потому как все силы тратил на то, чтобы не расхохотаться.

Тем временем повозка въехала на небольшой мосток. Чёрт сразу помрачнел. Он свесился вниз и плюнул между досок. Речка, которая текла под ним, ему не нравилось.

Мост быстро закончился и чёрт взялся за дело. Он оскалил клыкастую пасть и словно бобр вгрызся в ось. Ох уж и крепкая она оказалась! Чёрт чуть все зубы не пообломал. Он её и так, и эдак – а она ни в какую. Рогатый взбеленился и как начнет шепотом браниться. И пекло адское и дьявола помянул. Да так его злость разобрала, что он разинул пасть широко-широко, будто всю телегу хотел проглотить, и как сомкнул зубы.

Деревяшка поддалась.

Наконец-то!

Ось затрещала, колеса подкосились и воз начал проваливаться. А чёрт – прыг в землю. И как с размаха на стену налетел. Не получилось у рогатого сквозь землю провалиться. Ну а телега над ним заскрыпела, качнулась и как прижмёт его. Чёрт завизжал во весь голос. Так забранился, что крестьянин на возу аж подпрыгнул. Мало того, что телега трещит да набок валится, так и крики снизу словно из преисподней. Не дай бог кого придавил!

Спускается мужик под телегу, смотрит.

– Батюшки! – из под соломенной шляпы вывалилась челюсть. Отвисла чуть ли не до земли.

Крестьянин перепугался да как начал креститься, а чёрт только громче завизжал.

– Что же ты скотина делаешь?! Прекрати! Прекрати, совсем могилу в сгонишь! Вот же гад поганый. Остановись, кому говорят!

Крестьянин видит – чёрт-то сделать ему ничего не может. Перестал креститься. И только крестное знамение перестало полыхать в воздухе, чёрту тоже полегчало. Сдвинул телегу немного, чтобы дышать полегче, но вылезти всё равно не может. Понял бес рогатый – дело гиблое и как начнёт причитать:

– Что стоишь, мужик? Помоги. Видишь застрял. Помоги. А я тебя озолочу, что хочешь сделаю. Слугой твоим буду на век. Не пожалеешь. Вытащи меня из-под телеги. Ну что стоишь как столб?! Нужто тебе ничего не надо?
– Да не надо вродь, – сказал мужик и почесал затылок.
– Да быть не может! Ты же что-нибудь то хочешь?
– Хочу поглядеть, что будет коли тебя оттуда не вытаскивать. Сгинешь ты наконец али до конца света валяться будешь да гадости в голове своей рогатой вынашивать?

Чёрт заколотил копытами по земле.

– Вот ты сучий потрох! Ну погоди, я выберусь, я тебе такую жизнь устрою! Попомнишь ты меня.
– Как скажешь. Ты это, выберись сначала, а там посмотрим, – сказал крестьянин и облокотился на телегу.

Чёрт взвыл.

– Рр-раа! Ах ты сволочь! Отойди, совсем же раздавишь.
– Ещё чего. Ты её сломал, а я стой как истукан. Ну уж нет, я на повозке посижу, – сказал крестьянин и полез на козлы. Чёрт заорал во всю глотку. – Отдохну пока, мне торопиться некуда.
– Р-рууу! Ух… Так уж и некуда? Ур-рууу! Ангел тебя изруби!.. Вот запоздаешься с сеном-то, всыпет тебе барин плетей. Ещё узнает, что повозку сломал, так точно всыпет.
– Всыпет, всыпет. Мне не привыкать. Да и теперича я в любом случае запоздаю, деваться некуда, так хоть ты своё получишь, нечисть поганая, – мужик плюнул и натянул шляпу ещё глубже, чуть ли не до плечей.

Повисло молчание. Солнечный прибой ласкал землю горячими волнами.

– Слушай мужик, – переведя дыхание, начал чёрт. – Неужто тебе совсем ничего не нужно? Барина, говоришь, не боишься, так хочешь я сам тебя барином сделаю? А барина твоего тебе, в крепостные. Сам пороть его будешь за любую провинность. Ох… Поверь мне, я могу. Только вытащи меня отсюда
– Э, – мужик махнул рукой и глубоко вздохнул.
– Вот! Вздыхаешь. Значит нужно что-то, значит тяжко на душе. От чего? Денег нету али красавицы стороной обходят? Ты скажи, я всё могу.
– Тфу ты! Только гадость у тебя на уме.
– А что же у тебя? Ты говори, говори. Не тяготи свою душу. Ух, как же ангельски давит!.. Но ты не думай обо мне, ты о себе подумай. Я совсем могу помочь. Если честно, я вообще всё могу. Ты лишь вытащи меня отсюда.
– Да ничего мне не надо. Чем тут поможешь? Барин наш, совсем с ума свихнулся. Хотел мой сынок на дочки мельнечьей жениться, а барин как узнал-то так взбеленился совсем. Велел плетями обоих отходить. Даже мне досталось. Но плетьми то ладно. Но он, бес ему в ребро-
– Это я могу, да.
Мужик обернулся. Чёрт замолк.
Крестьянин продолжал:
– Он… собака! он так одурел, что велел сынка моего в солдаты забрить.
– Что же ты молчишь? – воскликнул рогатый – я и сынка твоего спасу и барина проучу. Только вытащи меня отсюда.
– Да что ты заладил вытащи-вытащи? Вытащу я тебя. Лень только. Я бы тебя сразу достал, да тока... Погоди.

Крестьянин потянулся и медленно поднялся с возу. Затем подошел к краю телеги, ухватился за дно своими богатырскими ручищами и как потянул. Воз затрещал, замычали волы. Взрылась у крестьянских ног земля. Да только сам крестьянин не пикнул. Поднял он телегу и чёрт выскользнул из-под неё. Встал он перед крестьянином, косматый да рогатый. Закряхтел.

– Ну наконец-то. Ух-х, божья благодать! Э-хе-хе… ну уговор есть уговор, – протянул чёрт копытце – Ты меня вытащил, а я тебе за то барина проучу, сына освобожу. Ещё чего хочешь? Красавиц? Денег? Славы? Мне-то не трудно. Мне, если честно сказать, ничто не трудно. Было бы для кого стараться. А ты я смотрю мужик в доску свой. Ну что? По рукам?
– Никакой я тебе не свой. И не было никакого уговора. Я тебя просто так вытащил, а помощи от нечистой силы мне не надо. Одно только-
– Ага, чего?
– Сделай милость, отстань от меня, – крестьянин вздохнул и сел на сломанную телегу. Черт сплюнул, ругнулся и снова к мужику:
– Дурак, от такого счастья отказываешься. А я то не обману. Всего капля крови и договорились.
– Не будет счастья с чертями дело иметь.

Чёрт снова плюнул, ругнулся покрепче и побежал по пыльной дороге. Он перескочил через мосток, подскочил до неба и провалился сквозь землю. Тут то его и видели.

– Эх-ма! Тьфу!

Рогатый вынырнул из-под земли на той самой опушке, где совсем недавно отдыхал. День по-прежнему был прекрасен. Погода установилась надолго: по небу медленно плыли косматые острова облаков, пылало солнце, плавилась жара да кланялись ветрам степные травы.

Чёрт прилёг на прежнее место, закинул руки за голову и закрыл глаза. Но то ли лёг он как-то не так, то ли мурашей набежало на поляну, но всё никак не удавалось устроиться. Он и так, и эдак а всё не удобно. Щекотливо, колко, да неспокойно. Рогатый подскочил да так саданул копытами по земле, что в соседних деревнях посуда посыпалась на пол, а далеко в горах посыпались в пропасти гулкие лавины.

– Вот же божья благодать! Вот так здоровье! Убогий добряк, божий одуванчик. Дурачина! Дурачина, а не дурак, видать учуял подвох, башка деревенская. Слёз то налил. Сынка, в солдаты. А ради сынка не даже душу продать не захотел. Вон чего удумал! За все надо платить, а коли не хочет то мало любит видать сынка своего то. Да и себя похоже не сильно. Эх, напакостить сейчас кому-нибудь бы. Да этот мужик небось сидит всё там же, на земле холёной. Сидит, со своим возом поломанным, что ему сделаешь?

Чёрт выглянул из лесу. Вдалеке, на дороге по-прежнему стоял сломанный воз. Мужик спокойно себе лежал на сене.

– А что если того барина проучить? Дворянская чета порой такие неженки визгливые, вот так будет потеха.

Чёрт потер руки и пробормотал под нос:

– Парня того спасать я конечно не буду, да и не для мужика это делаю, так повеселиться.

Затем хихикнул, прыгнул до небес и провалился сквозь землю.

На поместье спускались первые сумерки. Природа зевала и собиралась спать. На мигающие огоньки крестьянских избушек плавно ложилась первая полоса ночи. В воздухе шептал покой. Он напевал старинные былины, рассказывал сказки грядущих, далёких, ещё не наступивших времен. Грядущие сказки, надо сказать, были похуже. Но сейчас никто этого никто не замечал.

Всё поместье начинало прилипать к мягким кроватям, к печам и скамьям. Одинаково сладко и умиротворённо. Потому как на деле все ложились не в кровати, залезали не на печи и не плюхались на лавки, все отправлялись в сон. A сон у них было одинаково крепкий, что на лавке знакомой с детства, что на мягчайший перине, на которой от нежности заграничных кружев каждая блоха кусалась во сто крат больнее.

Поместье уже было готова уснуть, но тут, ядрёный как хрен и шипучий как дым, в барское поместье ворвался незванный гость.

Тишина тут же взорвалась адскими не воплями и сумасшедшим хохотом. В окнах барского дома заплясали красные тени, а крыша вспыхнула кровавым пламенем. В диких воплях и завываниях сложно было отличить где орет барин, где визжит его жена, а где беснуется сила нечистая. Надо сказать, что отличить было сложно ещё потому, что разделять барскую семей и нечистую силу было не очень-то справедливо.

Крепостные высыпали перед барским домом. Крестьяне снимали шапки, некоторые крестились и бормотали молитвы. Только все без толку – с местной церквушки давно ещё по приказу барина все кресты посрывали, да золоченую кровлю содрали. Не было в селе крестной силы, никто не мог остановить нечисть. Да и никто и не хотел.

Крики стали приближаться и из дверей дома вырвался барин в ночной рубашке. Седой. Он орал не своим голосом. За ним выскочил чёрт с нагайкой в руках.

– А ну, получай! – нечистый дух захохотал и заблеял козлом.

Вздох ужаса разошелся по толпе, но некоторые из крестьян осмелели и радостно закричали. Порют то не их!

Чёрт встрепенулся – чего-чего а криков радости он не ожидал. Неужто такой скотиной у них барин был, что они чёрту рады? Хлестнул снова. Теперь радостно закричали все. Ну кроме барина конечно. Рогатый разошёлся. Барин кричать не успевал и теперь попросту выл не переставая. Крепостные обступили их, они хохотали, радовались и подбадривали чёрта.

– На вилы его! – вдруг крикнул кто-то из толпы.
– На вилы! – подхватили за ним.

Мужики сбегали к сараю неподалеку и вернулись с вилами в руках.

– Ви-лы! Ви-лы! Ви-лы! – ревела толпа.

Чёрт оглянулся. Вокруг него стояли крестьяне с вилами в руках. Ему стало не по себе – последний раз, когда такое было, ему пришлось несладко. Рогатый вздрогнул, помотал головой и пришел в себя. Страх все равно не покидал.

Тут какой-то паренек подошел и дал вилы ему в руки.

– Ви-лы! Ви-лы! – толпа не унималась.

Чёрт всё понял. «Как в пекле», – усмехнулся он и занес, будто зубец, крестьянские вилы. Помещик с обезумевшим взглядом смотрел на него и дрожал. Он даже не закрывался руками. Как в пекле. Чёрт воткнул трезубец.

Толпа сомкнулась как вода над головой утопающего. Все ринулись к помещику. Каждый хотел ударить сам. Вонзить, нажать, повернуть. Малиновую пелену ночи пронзали красные пятна. В небесах разверзлось кровавое знамение.

В общем гомоне никто не слышал как визжит помещица, стоявшая в дверях родного дома. Её дикий крик становился слабее, затихал и сходил на нет. Она пошатнулась я рухнула замертво.

Как дикий зверь ревел пожар. Как дикий зверь ревела толпа.

В неистовой красной пляске никто не заметил, как перепуганный чёрт отбежал от крепостных и прыгнул в кусты.

Грудь колотилась как барабан. Козлиная борода дрожала. Чёрт, задыхаясь, выбежал из лесу. За горизонтом занималась кровавая заря.

– Как в пекле.

Бес оглянулся, прыгнул, невысоко, чуть выше леса, и с разлету ударился о землю. То ли церковь притаилась где-то неподалеку. А то ли взаправду само пекло пошло по земле.

И больше некуда бежать.