Война. Побег

В первый год плена папа хоть и задумывался о побеге, но понимал, что реальной возможности бежать не было. Во-первых, он сильно хромал и ходил медленно и с трудом, во-вторых, непонятно было, куда бежать - прибалты русских ненавидели  и немедленно выдавали беглецов немцам, тем более за каждого сданного полагалась денежная премия в немецких марках. Удачных побегов из лагеря не было.  Тела неудачников, избитых и истерзанных до неузнаваемости, выставлялись на плацу на всеобщее обозрение, а все соседи по бараку расстреливались за недонесение о намерениях бежать. Тем не менее мысль о побеге не оставляла папу, и он всеми силами старался узнавать о положении на фронте - перейти линию фронта было единственной надеждой на спасение.   Сбежать из самого лагеря было нереально, но можно было найти возможность сбежать с работы так, чтобы тревогу подняли не сразу. Бежать можно было только в теплое время года - снег моментально бы выдал беглецов, и кроме того,  у немцев были собаки, натасканные  на людей и сбить их со следа можно было уйдя по воде.

Весной 1944 ситуация изменилась - немцы стали нервничать. В феврале-марте 1944 года  Западный и 1-й Прибалтийский фронты  провели Витебскую операцию, прорвали немецкую оборону  и глубоко охватили витебскую группировку противника, создав предпосылки к наступлению, которое и началось в июне. Участились бомбежки советской авиации. Между собой охранники в лагере вели разговоры о возможности летнего наступления и гадали, что будет с лагерем и с ними.  Поскольку папа ни разу не выдал, что понимает по-немецки, хотя и не все, они спокойно беседовали в его присутствии. В июне действительно началось наступление  и было  разгромлено левое крыло немецкой группы армий «Центр». 

Папа уже давно готовился к побегу - прятал сухари, самодельный нож у одного из хозяев, на которых постоянно работал, и ждал удобного случая. Он представился, когда его с пятью другими  пленными направили на работу к латышу, которому нужны были рабочие в лесу, точнее на болоте, где они копали канавы для осушения. Они ушли с утра и их ждали только к вечерней поверке. Хозяин был уже сильно немолод и, вероятно, страдал каким-то заболеванием, потому что часто отходил в глубь леса, оставляя пленников без присмотра. В один из таких моментов пленным удалось договориться о побеге. Они напали на хозяина и связали его попавшимся под руку куском веревки. Старик обрушился на них с ругательствами и угрозами, но сделать ничего не мог.

Беглецы примерно знали, что фронт находится в Белоруссии, к востоку от Даугавпилса и двинулись в этом направлении. Сначала двинулись дружно, но вскоре начались разногласия. Один из беглецов был недоволен, что группа двигается слишком медленно и  предложил разделиться, чтобы каждый шел в своем темпе. Так их осталось четверо. Папа предложил сделать небольшой крюк, чтобы зайти к тайнику, который он устроил на одном из хуторов и взять оттуда сухари и нож. Ведь неизвестно сколько им  бродить по лесу, а в июне съедобного в лесу еще мало - одной земляникой сыт не будешь. Тайник был не на самом хуторе, а в лесу, и они спокойно забрали все припасенное. 

Но одному из беглецов показалось этого мало и он стал настаивать на том, чтобы зайти на хутор, связать хозяев, и забрать еду, одежду, и если найдется оружие.  Папа был против - он знал, что у хозяина был родственник - полицай и набег был опасен.  Кончилось дело тем, что  инициатор набега сказал, что пойдет на разведку и если увидит полицая или немцев тихо уйдет. Трое остались ждать условного сигнала, чтобы придти ему на помощь, если все тихо. Но вместо сигнала они услышали выстрелы - что-то пошло не так. Что именно они не узнали. Напрасно прождав какое-то время они поняли, что надо уходить.
К сожалению, неудавшийся набег всполошил тех, кто был на хуторе и вероятно, они послали  к немцам за подкреплением, а может это были и сами немцы.  Как ни старались беглецы двигаться быстрее, через некоторое время они услышали крики и лай собак. Ситуация казалась безнадежной. У папы разболелась раненая нога и он все сильнее отставал от товарищей. Понимая, что он их задерживает, он предложил им бежать быстрее, отдал часть сухарей, и они наскоро распрощались Навсегда. Папа не знал ни имен, ни званий случайных товарищей и их судьба осталась неизвестной.

Погоня была все ближе. Собаки, видно, взяли след. Но тут впереди посветлело и папа вышел на край озера с топкими, заросшими осокой берегами. Сразу у берега начинались густые заросли тростника. Это был маленький, но шанс. Он шагнул в воду и сразу ушел по колено в ил. Ему удалось зайти в камыши до того, как собаки выскочили на берег и заметались по кромке. Он успел закинуть свою пилотку подальше в озеро, в надежде, что преследователи подумают, что он утонул. Несмотря на спешку, он раздвигал тростник очень аккуратно, стараясь не сломать и не примять стебли. Папе, на самом деле, крупно повезло - из всех водяных растений тростник самый гибкий - его не ломает даже самый сильный ветер. У тростника плотные широкие листья в отличие от камыша, у которого листьев нет вообще. А главное, стебли у тростника полые.  Зайдя поглубже в заросли он срезал один стебель, сделал дыхательную трубку и погрузился в воду с головой, чтобы собаки не учуяли его запах. 

Папин расчет оправдался - решили ли преследователи, что он утонул или просто им надоело искать, но довольно быстро лай начал удаляться и он смог, наконец, вынырнуть. Он говорил, что не знает, сколько просидел в воде - казалось что вечность. Когда, наконец, решился выйти на берег, ноги не шли, совершенно закоченели. Далеко ему было не уйти, но попалась большая берёза, которая очень удачно упала на воронку от недавно разорвавшейся бомбы. Листья были совсем свежие.  Папа заполз в это убежище и разделся догола - даже летней ночью в мокрой одежде можно умереть от переохлаждения. Мешок он не бросил и тот, естественно, промок, как промокли и сухари. Папа съел несколько горстей сухарной каши - беречь не было смысла. Главное, что в мешке были нож и кресало, но разводить огонь папа побоялся. Ночь он провел поочередно растирая руки и ноги, боясь заснуть. Когда начало светать, он стал напряженно вслушиваться - нет ли опять погони, но в лесу было тихо. Тогда он решился и развел крошечный костерок, вскипятил в воды в железной кружке, которую ему удалось выпросить у одного из заказчиков, и сделал тюрю из остатков мокрых сухарей - горячее хлебово придало ему силы.

Когда одежда подсохла, он двинулся в путь.  Хоть нога и болела, но,как ни странно, сиденье в реке никак не сказалось на здоровье - ни насморка, ни кашля. Недаром говорят, что в критической ситуации мобилизуются все силы организма. Шел он на северо-восток и двигался гораздо быстрее, чем после госпиталя. Как и тогда старался раз в день съесть или выпить, что-нибудь горячее, но не тратил время на поиски пропитания -только, что попадалось по дороге. Теперь он мог выкапывать корни тростника и рогоза - их пек, как картошку.  На пятый день он услышал отдаленную стрельбу - линия фронта приближалась. Несколько раз ему приходилось пересекать дороги - пару раз пережидать, пока проедут машины или мотоциклы - это все еще были оккупированная территория. Однажды заслышал русскую речь - немцы гнали куда-то группу женщин с лопатами - вероятно рыть окопы или могилы. Значит, он вышел из Латвии и шел по псковской земле. Неоднократно над головой гудели самолеты - то наши, то немецкие. Похоже, что шла подготовка к наступлению. И вот на 9 день он вышел к реке, сравнительно неширокой. Это была река Великая. Он дождался ночи и переплыл реку - ниже по течению на восточном берегу он видел разрывы и предположил, что там стоят артиллеристы.
 
Так оно и оказалось -папа  вышел в расположение 111 артиллерийского корпуса в составе 3-го Прибалтийского фронта, который держал оборону уже  с апреля. Он спросил солдат, которые сопровождали его к особисту для допроса, кто командует артиллерией. Ему ответили:" Полковник Солодовников, Иван Григорьевич". Это был муж папиной двоюродной сестры Валентины! На допросе у особиста папа рассказал всё как было - ранение, предательство, плен, побег, и добавил, что его личность может удостоверить полковник Солодовников.  Отношение сразу изменилось. Особист приказал накормить папу и отложил допрос до следующего дня. На следующий день приехал Иван Григорьевич и договорился с особистом, что папу запишут как красноармейца, отбившегося от своей части после ранения и госпиталя. Это спасло его от советского концлагеря, куда посылали большинство "изменников." Считалось, что настоящий патриот должен застрелиться, но не сдаваться в плен, и тот факт, зачастую стреляться было нечем на судьбу несчастных не влиял.

Папа довоевал до конца как простой красноармеец. Его несколько раз хотели представить к наградам, но он каждый раз просил этого не делать: вдруг начнут проверять. Нельзя было подставлять ни Ивана Григорьевича, ни того особиста, который спас папу от концлагеря. Папу демобилизовали в сентябре 1945, а войну он закончил в городе Текумс, Латвия, за взятие которого полковник Солодовников получил Орден Александра Невского, а папа медаль За Боевые Заслуги.

Смерть ходила рядом, но как предсказала гадалка, папа пришел с войны хоть и раненый и больной, но живой.

Иллюстрация: Генерал-майор Иван Григорьевич Солодовников 

http://proza.ru/2020/07/18/430