Скрючок обед

Обед

Так о чём я… Ах, да! Обед случился на следующий день, когда мы вновь отправились на охоту.

Перво-наперво Хан настоял, чтобы мы все обулись. Копун за ночь, по поручению, успел собрать большую обувную коллекцию. Жаль, что пар ботинок там было мало, и те, что имелись, не подходили к моим кривым стопам. В конце концов, я подобрал к левой ноге кроссовок, а к правой башмак. Правая ступня выскакивала, а левую до боли жало… Но, как уж вышло! Всего лишь мера безопасности – обуваться на выходе и разуваться по возвращению. Мало ли, можно ведь и травяную хворь на родную Свалку занести!

Отправились мы тем же составом, что и вчера. Только пятерку “добровольцев” Хан набрал новую. Или нет… сородичей я, пока еще, не слишком различал.

Первым делом, Хан задумал уничтожить грибную полосу. Копун без труда отыскал для него пару канистр горючей жидкости и тройку зажигалок.

Удивительно! Это дело наш предводитель никому не доверил и взялся за него сам. Прошелся вдоль грибного шлейфа, топча мясоедов и обливая их горючей жижей. Вредоносные поганки хлюпали под его тяжелыми ботинками, а когда он их поджёг, так и вовсе завизжали. Отвратный звук с пакостным привкусом! Белые шляпки скукожились в огне, уменьшаясь всё более и более… А затем с тонким визгом исчезли в пламени насовсем.

Такие грозные и всесильные в людском желудке… На земле они были совершенно беспомощны!

Дым и вонь палённой плоти, вынудили нас отойти подальше, вернуться к забору Свалки. Я откашлялся, поморгал, и вдруг задумался… Наверно, именно тогда ко мне пришло осознание, что органов чувств у меня несколько! Не один лишь вкусовой рецептор, а еще слух, зрение, даже обоняние! Не все они подчинены пищевым потребностям! Правда, я всё равно еще долго полагал, что язык и сопряженный с ним желудок, есть центр живого существа.

-Что за дурацкое имя такое? Тедди, - неожиданно спросила Тедди.

Я отвлекся от своих осознаний и задумался над вопросом. Откуда мне знать-то… имена сами собой приходят, ассоциативно, интуитивно или еще каким путём… Хотя, конечно, я несу за них ответственность и, вероятно, должен уметь обосновать.

-Кхм… ну на тебе тряпья было много, не знаю. Что-то вспомнилось такое или подумалось, - так себе пояснил, да.

-Хорошо, что не Тряпкой решил назвать, - с долей обиды отозвалась Тедди.

Увы, она знает о значение слов куда больше моего. Лучше бы моя роль досталась ей, тогда и я может быть Скрючком бы не оказался… Только вот стезя именования выпала всё же мне и ничего с этим уже не поделать.

Дымка немного рассеялась, как и мерзкий запах. Хан, разумеется, не всю полосу спалил, а лишь небольшой грибной отрезок. Но рано или поздно он с ней разделается, уверен.

Наш охотничий отряд двинулся в лес. Не в том направлении, что вчера… несколько левее, кажется. Все негласно доверяли выбор движения Хану, потому как плохо ориентировались в опасных угодьях. Я - так уж точно. Сомневаюсь, что без него нам бы удалось отсюда выбраться… вскоре, в этом пришлось убедиться.

Первая половина путешествия дала мне возможность дать имена полубелке и тяжеловесику. Полубелка получила такое прозвание, потому как я не мог понять, что в её природе есть, помимо беличьего. Просто мне не удалось толком разглядеть попрыгунью, так стремительно и нервно, она скакала с ветки на ветку, с дерева на дерево. Но нечто помимо белки в этой животине определенно было… Ладно. Тогда я решил, что пусть будет полубелкой, а разбираться стану позже. Имя, само собой, не поменяю, но может дам еще одно.

По поводу тяжеловесика, случилась другая история… Это маленький жучок такой. Скорее всего, он водится на ветках, с которых нередко падает. И если букашка упала тебе на спину или плечи, то сразу же наваливается чувство непреодолимой тяжести. Трупоеды на которых она приземлилась, едва ли не ползли под её весом. Что странно, тяжесть ощущалась во всех членах тела, а не в конкретном месте. Что не менее странно, тяжеловесика достаточно было смахнуть с плеча или спины, без всякого труда. О природе его массы еще предстояло поразмыслить.

Тя-же-ло-ве-сик… Сколько же букв… Следовало придумать, что покороче!

А так в целом… нам повстречалось несколько чумных деревьев, на каждом из которых восседала наблюдательная королева мух. Еще видели одного пчелоглаза, но предпочли в этот раз к нему не приближаться. Не потому что боялись… Хан специально поручил Копуну смастерить копье из трубы и острого куска металла – теперь он мог поражать подвижный мешок с расстояния, и не опасаться гнева пчёл. Этого пчелоглаза мы обошли из-за травинок, которые виднелись на угольной коже. Кто знает, травяная хворь могла и в меду развестись… наедимся нечистого лакомства, а потом в кишках травой всё порастёт. Нет уж, лучше не рисковать.

Главным событием, претворившим Эпоху Долгого Обеда, была встреча с мясным деревом. Произошла она примерно в середине дня… Дерево с красной, почти цвета крови, корой. Оно медленно покачивалось (не от ветра, его не было), в окружение изломанных, зверски растерзанных, деревьев. Создавалось впечатление, что алое древо высосало всю жизнь из древесных сородичей, прежде чем их сокрушить. В нём чувствовался избыток жизненных сил, какая-то сокрытая животная энергия.

Хан обернулся ко мне и Ежке. Я еще не распознал, как звать причудливое образование и лишь пожал плечами. Ежка вообще никак не высказался, но в его взгляде примечался интерес.

Хан нахмурился, сказал всем стоять на месте, и осторожной поступью начал приближаться к красному выросту. Дерево подрагивало, словно в нетерпении, но эта дрожь его пробирала еще до нашего появления. По крайней мере, до того как мы подошли достаточно близко.

Наш предводитель сунул руки за спину, где у него висело копье, взял орудие за острый конец и принялся медленно приближать тупую часть к дереву. Даже неразумные собратья затаили дыхание… Хм, вот тогда я открыл для себя вкус тишины, но не это важно…

Древесное существо вздрогнуло от прикосновения. Издало звук, похожий на мурлыканье. Затрепетало интенсивнее, эмоциональнее! Все так заворожено следили за его вибрациями, что не сразу заметили, как древо опустило сверху длинную, загнутую крюком, ветку, и ударило Хана в спину. Наш предводитель упал вперёд, прямиком на другую - короткую, толстую и острую ветку, которая внезапно вытянулась в его направлении… Отросток врезался ему в грудь, застряв где-то в рёбрах. На землю полилась кровь… Дерево замурлыкало громко, со злостью и кровожадностью!

-Атакуйте! – хрипло вскричал Хан, вонзая копье в ствол жуткой твари. Из пробитой коры тоже брызнула кровь!

Как обычно бывает в сложной ситуации, трупоеды глупо засуетились вокруг, а остальные не знали, что делать и предпринять! Мы с Тедди бросали в дерево камни, потом я взял большой, угловатый булыжник и принялся колотить им по стволу. Кора потрескалась в местах ударов, прослезилась кровью, и за это я получил мощный удар веткой, сбивший меня с ног! Некоторых трупоедов тоже повергли наземь, за попытки стучать кулаками по стволу.

Хан хрипел и сопротивлялся в древесных тисках. Одна конечность чудища толкала его в спину, вторая пыталась пропороть насквозь. Удивительно, но жертве даже удалось выдернуть копье и вонзить его еще трижды! С каждым ударом, монстр мурлыкал всё истеричнее, кажется, в панике! Последний выпад копья пришелся в то же место, что и предыдущий, и металл, не встретив сопротивления коры, глубоко ушёл в кровавую мякоть под ней.

Дерево слабо и жалобно мурлыкнуло. Увы, в нём еще нашлись силы для рывка, который, с хрустом ломая рёбра, окончательно насадил жертву на острую оконечность. Красное чудовище дрогнуло и умолкло древесной смертью.

Хан булькнул и тоже испустил дух, повиснув на окаменевшей ветке. Тедди охватил страх, она сразу же осознала потерю и чем она нам сулит.

-Как же мы выберемся? – пробормотала девушка.

И правда… кто найдет обратный путь? Я ведь, по определению, могу избирать лишь скрюченные пути.

Мертвое тело предводителя еще дважды трепыхнулось, хотя голова его уже окончательно поникла. И, к еще большему испугу, из его ран полезло нечто синее. Сначала показалось, что жижа… но вытекала она большими каплями, похожими на неведомые никому плоды. Но их цвет… лазурный, яркий, манящий и такой знакомый! Это же цвет завтрака!

Трупоеды, лишённые всякого руководства, уставились на три висячих плода как на величайшее лакомство. Медленно, трясясь от предвкушения, они приблизились к синим шарикам, а потом разом, одновременно, кинулись на них, раззявив рты. Вытекшие пузыри лопнули едва их коснулись зубы, и пролились дождем синевы на лица и рты ненасытных.

Потом мы сидели кругом и думали (кто умел), что теперь делать. Трупоеды тоже размышляли, на свой лад. Один увлёкся этим чрезмерно - даже схватился за голову. Вероятно, в ней обнаружилось слишком много мыслей… А откуда бы они у него? Нашей породе не свойственно иметь с ними дело. Кроме тех, кто позавтракал!

Но у этого собрата, очевидно, просто голова от них трескалась. Он сжимал ладонями виски, будто ожидал, что черепушка расколется. Столько соображений и у меня бы не сыскалось, а этот… Многодум! Да, именно. Я и вслух его назвал.

Другой трупоед, до того сосредоточенно пялившийся в землю, вдруг поднялся на ноги. Начал выпрямляться, хрустя костяшками… Но так и не выпрямился. Словно бы в невидимую стену плечами упёрся. Тем не менее, даже сгорбленный, он был выше всех нас!

Я отвлекся на другого сородича. Тот перебирал руками и пальцами в воздухе. Очень ловко надо сказать! Окажись в его руках не воздух, а что повещественнее, он бы предъявил чудеса проворства. Ловкач, ничего не скажешь! Так его и обозначу при всех.

Признаюсь, тут я немного ошибся. Завороженный танцем рук, не обратил внимания на обилие одежды. Ловкач оказался женщиной и она, как и Тедди, впоследствии выразила недовольство моим выбором. Но это потом, потом…

В тот момент, я ничего кроме проворства в ней не приметил, и перевёл взгляд на следующего. Трупоед внимательно рассматривал пальцы, руки… сгибал и разгибал их. Подсчитывал! С его наименованием я не мог ошибиться! Понятно же - Числик!

Громкий хруст привлёк всеобщее внимание. Разгибавшийся сородич, наконец, выпрямился. Лишь легкая сутулость отличала его от Хана, и всё же, он мог быть только Ханом. Так я его и назвал, а он подтвердил, с твёрдой интонацией повторив, - Хан.

По поводу последнего сородича, отведавшего синевы, мне ничего не приходило в голову… Я не понимал, чем он увлёчен – думами, движениями тела, окружающим миром или еще какими тайнами. Может он и вовсе ничего не делал и чудесный завтрак его не изменил. Нет, нет. Тайны, да. Бесчисленные загадки бытия, вот что озаботило сородича! Тайновед он и никто иной.

Пока длилась странная церемония имён, Ежка успел подползти к мёртвому дереву. Что-то сильно заинтересовало его аппетит, а ему мы привыкли доверять. Трупоед ткнул пальцем в кровавую массу под корой, но пробовать её не стал.

Что же он хотел? Обычно его решения проще.

-Поясни, - высказался Хан.

Ежка насупился. Он привык открывать рот только чтоб через него насыщаться, а не еще зачем-либо.

-Зажарить, - вынуждено буркнул пищевой гурман.

По распоряжению Хана, общими усилиями, мы ободрали кору с дерева. Не всю, конечно! А затем, ножом умершего Хана, вырезали множество кусков древесной плоти. Ловкач уложил их в мешок и вызвался понести назад.

Второй Хан повёл нас домой. Дорогу он знал или прозрел, благодаря новому статусу.

Я и Числик взялись нести тело бывшего предводителя, дабы упокоить его в Некрополе. Иногда, по загадочным причинам, нам помогал Тайновед. А вот Многодум не помог, ему и собственная голова была излишне тяжела. Тедди продумывала события и даже делала записи в карманном блокноте. Что до Ежки, то он, как всегда, апатично плёлся в хвосте отряда.

Единственные имена Века Великого Завтрака и первые имена Эпохи Долгого Обеда возвращались на Свалку. А вместе с ними и мы.

После обеда

Странное дело со всеми этими мыслями. Они приходят и уходят, сменяются, забываются или навязчиво звучат в голове. Одна из них может стать фактом, и породить тем самым другую, которая в ней усомнится или даже опровергнет. В то пору, я так и не научился нормально с ними обращаться. Выходило как-то сумбурно или инстинктивно. Знаю, их необходимо к чему-то предназначить. Только вот к чему? Пока они годились только придумывать названия местам и прозвания тварям. При этом, имена сородичам измыслить я никак не мог. Они возникали из совершенно неясных мне глубин подсознания. А может, приходили вообще не из меня, а из… не знаю, даровались свыше? Имели характер чуда, которое я обязан был воплощать.

Но речь сейчас не о том. Задумка у меня всё же возникла – почему бы не взять на себя роль хроникера? Историка, запоминающего события, и впоследствии, наверно, конспектирующего. Очевидно же, что завтрак был прологом нашей истории, а обеду еще неизвестно сколько было длиться… Да,  хорошее применение для мышления.

У любого повествования есть периоды, главы или разделы. Проще всего было бы мерить нашу историю днями. Числик уже это делал по своему – ежедневно, по вечерам, клал на пустыре в центре свалки по одному предмету. Там специально очерченный круг для них. Я так подозреваю, уложенные вещи (будь то потрепанная книжка, труба, камешек или крысиный хвост) каким-то образом отражали характер дня. По сути, он и писал нашу легенду. Но, увы, на непонятном никому языке. Думаю, что раз и требования Хана не смогли убедить его дать пояснения, то они непонятны и ему самому.

Чтож… эпопею трупоедов, как ни крути, составлять мне. А по моей методологии, Эпоху Долгого Обеда, нужно исчислять в ханах. Скоро поймете почему.

Характер второго Хана принципиально не отличался от первого, но имел свои особенности. Скажем, охота его не слишком интересовала, как и вообще лес. Опасные загадки и добычу он, конечно, полагал делом важным, но не первостепенным.

В первый черед следовало укрепить и организовать само их сообщество. О, какие планы он вынашивал – высоченные крепости, больницы, научные академии, оружейные склады и даже парк аттракционов! В какой-то степени ему удалось претворить замыслы. Соорудить похожие на наш изначальный вигвам шалаши. Копун посредством Хана с большим трудом включал трупоедов в работу, но, честно говоря, почти всё ему приходилось строить самому.

Так появились две постройки. Столовая, где выдавали еду всем нуждающимся, а еще академия – личная вотчина Тедди. Она, вроде как, проводила там какие-то исследования, что-то изучала, а также лечила поранившихся, либо уже помиравших трупоедов. В качестве госпиталя, её жилище выступало куда чаще, чем в качества научного учреждения.

Не обошлось и без новых проблем. Чтобы столовая исправно работала, нужен был вменяемый персонал. Наши сородичи, не познавшие чудодейственной синевы, скорее портили то, за что брались. Хан срывал на них горло, а толку выходило ноль.

Сознательных нынче, не считая Хана, насчитывалось восемь – Скрючок (да, я), Тедди, Копун, Ежка, Многодум, Числик, Ловкач и Тайновед. Малова-то.

Многодум, в деятельном плане, пожалуй, был бесполезнее обычного трупоеда. Он не вменял словам Хана, толи не понимая, толи, считая их маловажным. Его томили неведомые думы, влекущие к пустующим окраинам свалки. Этого чудака и встретить то было нелегко, а найти и вовсе невозможно.

Что до Ловкача, то её способности пришлись как нельзя кстати. Не кулинарные, нет. Она исчезала днём и растворялась в сумерках вечером. Обладая невероятной ловкостью, ей легко удавалось проникать в дома людей, по ту сторону забора. Незаметно пробираться и красть еду, а заодно и то, что сочтет ценным. Значимое дело для всех нас и она с ним справлялась виртуозно. Ну не блох же ей варить, с такими-то талантами…

Ну, а Ежка обладал даром дегустатора, и тревожить его чем-либо еще, не смел ни первый ни второй Хан.

Осталось пятеро добровольцев, что не так уж и мало. Хотя с Тайноведом случались сложности, очень уж странным он был.

Но всё по порядку. Хан подрядил нас работать парами – двое занимаются готовкой, двое истребляют грибную полосу. У одного допустим выходной. Однако, Копун выходные полагал для себя непозволительными, а Тедди приходилось часто пропадать в госпитале. Тайновед же, нередко брался за дело и принимался необъяснимо чудить.

В первый раз мне повезло. Я ловил и варил блох, отнятых у ветра. А в паре со мной была Тедди.

-Твоё имя всё еще дурацкое? – донимал меня этот вопрос.

-Ага, но я начинаю привыкать, - снисходительно хмыкнула она в ответ, - зато Ловкач крайне зла на тебя. Её то имя даже не дурацкое, а искаженное. Повезло тебе, что она на вылазках вечно пропадает, иначе чувствую несколько быстрых и точных ударов вмиг поправили бы ей имечко.

-Уже не поправить… - я горестно вздохнул, - мне просто неоткуда взять замену. Надумать ей еще имя мне несложно, но выйдет фальшь.

-С чего…

-Не спрашивай. Имена вне моего образа мыслей. Они его минуют, но не из него рождаются. Я типа моста, переправы, проводника… что-то этакое…

-Мы блох переварили. Снимай уже.

Хоть Тедди относилась ко мне с лёгкой неприязнью, её общество я всегда воспринимал особо. Помнил все наши встречи, но думать о них что-либо остерегался. Ну, а ей самой, со мной, было как минимум интересно. Она же очень любознательна, а я трупоед уникальный. В хорошем или плохом смысле? Не знаю… в скрюченном.

Потом я трудился в паре с Числиком. Уже не на кухне, а у грибной полосы. Хан распорядился уничтожать её ежедневно – чем больше, тем лучше.

Дело простое, ходить к забору, брать канистру (их там теперь хранилось много) и отправляться жечь. За забор мы теперь, кстати, выходили не только обувшись, но и полностью одевшись. Заботлив был наш Хан.

Числик не одобрил методов борьбы с паразитами. Запасшись огромной сумкой спичек, он подходил к каждому грибку, вглядывался ему в шляпку, а затем подносил огонёк. Целая церемония казни с тонким визгом мясоеда в конце.

Мы постарались разойтись подальше, вдоль грибного шлейфа. Не хотелось мешать сородичу, у него же, наверняка, имелись причины действовать подобным образом. Иногда он оглашал вслух круглые числа или те, что ему понравились – 77! 100! 303!

Как я не старался, моё пламя таки дошло и до его территории. Числик отбежал от огня, нахмурил брови под очками (они мне только тогда приметились!), но, ничего не сказав, отошел еще подальше. Надеюсь, я не помешал его грибной математике.

Время шло к закату, нам давно пора было заканчивать. Но мой соратник еще не довёл счёт казненных до главного числа, в основном из-за попортившейся погоды.  Бродячие тучки сплёвывали крупные капли, а грибы, увлажняясь, горели хуже. Порою не с первой спички. Вероятно, это создавало погрешности в вычислениях.

Тысяча! – наконец-таки провозгласил Числик. Визжащий костерок у него под ногами, горел красным пятнышком в ночной мгле. Позднее время.

Странности Числика меня подивили, но в целом работать с ним было приятно. Он в основном помалкивал, и, погруженный в свои подсчеты, старался никому не мешать.

Другое дело истреблять грибы с Тайноведом… Вот уж… Не знаю, как и назвать.

Поначалу мы с ним хорошо сработались. Слаженно орошали огнём грибных мясоедов, участок за участком. Но дойдя до очередного сектора, полного грибниц и останков, Тайновед вдруг отбросил пустую канистру в сторону. А нам же следовало её вернуть и взять новую!

Он хитро уставился на мою обескураженную мину. Затем лукаво улыбнулся и чуть приподнял свою широкополую шляпу, как бы в знак уважения. Он вечно одевался как-то эксцентрично. Каждый день новый облик. Вот и в этот раз, Тайновед напялил шляпу с большими полями, очень широкую.

-Славное ты мне имя дал, благодарю тебя Скрючок! – весело ответствовал сородич.

-Да не за что, оно ж само… - я умолк, потому что Тайновед неспешно улегся спиной на грибы. Будто бы отдохнуть.

-Это может быть опасным!

-Ага, сию тайну я ведаю, - ответил он из под полей шляпы.

 И что с ним делать? Поднять, встряхнуть, наорать? Тайновед, тем временем, лениво снял шляпу и положил рядом, полями кверху, прям на мясоедов. Ну, а голова его лежала теперь на них обнажённым затылком.

-Да что ты творишь, дурак! – он начинал выводить меня из себя.

-Просто отдыхаю, раздумываю, плету загадки и распутываю тайны, - Тайновед сорвал с земли один грибок, осмотрел его и небрежно кинул в шляпу.

-Нам делом заняться надо! – я был так зол, что хотел уже накинуть ему какое-нибудь унизительное имя.

-Вставай увалень!

-Увалень это новое имечко или ты просто ругаешься? Очередная загадочка, – он продолжал безмятежно отрывать мясоедов, рассматривать и закидывать в шляпу.

-О, скрючок! – торжественно воскликнул Тайновед, найдя какой-то гриб. Его он метнул прямиком мне в лоб.

Я уже просто кипел от обидных имён, которые намеревался на него обрушить. Но гриб тот, всё же, поднял. Да, ствол у него был кривой, да и шляпка какая-то скрюченная.

Тайновед вдруг подскочил, подхватил шляпу и подпрыгнул ко мне.

-Кидай сюда скрючка, всем же одно веселье! – в его глазах светился неподдельный азарт.

Вконец растерянный, я лишь пожал плечами, и кинул кривой грибок в головной убор.

-Ха-ха, вот праздник то! Гореть так всем! – Тайновед сбегал за своей канистрой, в ней еще немного оставалось горючей жидкости. Он вылил остатки в шляпу, подбежал и чуть ли не сунул свою забаву мне в лицо.

-Ну что… - не задав вопроса, этот сумасшедший выудил откуда-то зажженную спичку и бросил внутрь шляпы. Она мгновенно вспыхнула и завизжала. Казалось, будто сам головной убор предсмертно верещит.

Лицо Тайноведа вдруг потускнело, стало серьезным. Безразлично отбросив горящую вещицу, он подобрал свою канистру и заявил, - хватит развлекаться, нужно ведь трудиться ради новых тайн.

Мы продолжили истреблять грибницы, как и в первые часы работы - организованно и слажено. Ха, посторонний мог бы подумать, что мы идеальные напарники. Но в четко спланированном труде ведь недостаёт загадочности? А с таким дисбалансом Тайноведу попросту не сжиться.

-Загадку хочешь? – вдруг спросил напарник, когда мы уже расходились.

-Нет, - его лукавая улыбка не предвещала ничего хорошего.

-Всё равно получишь, - ушёл он прочь, ухмыляясь.

Я перечислил только некоторые трудовые будни. А набралось их примерно на месяц. Точно не скажу, так как никогда дотошно не подсчитывал раскиданные Числиком вещицы.

Как всегда, рано или поздно, случилось нечто необычное. Я тогда спокойно себе дремал в нашем доме, том, что построен первым. Тут же спали Ежка и Копун. Спокойная ночь, с привычными шумками…

Хан ворвался подобно молнии, - Проснись, Скрючок!

Скрючку, а это имя носил я, ничего не оставалось, как проснуться и предстать перед предводителем.

-Понимаешь, я видел его! Его! Он огромен, страшен… - Хан впервые говорил сбивчиво, - у него клыки и щупальца, а вместо глаза непонятное ярмо.

Я вмиг напрягся, ожидая самого худшего.

-Да, ярмо. Оно способно поглотить нас! Он явился ко мне во сне, выполз из леса сокрушая деревья и сжирая их обломки. Там, там… где мы выжгли грибную полосу. Быть может, она нас уберегала от чёрного ужаса! От его смертельного ярма!

Страх самого Хана, передался как мне, так и двум спящим, проснувшимся из-за шума.

-Как его звали, отвечай?! – он уже рычал.

-Это… Ярморож! – в растерянности, я выдал первое что сообразилось.

-Нужно срочно всё переорганизовать. Там у забора, мы должны возвести огромную вышку, и начинить её оружием! Нам понадобится всё, что есть и можно достать – ножи, копья, дубины… Что-либо еще в разы более мощное. Строительство необходимо начать немедля, участвуют все. Копун, мы соберем толпу трутников из наших сородичей. Остальных тоже к делу. Даже Многодума за его тяжелую башку притащу, если на глаза попадется.

Хан немного остыл и добавил, - хотя Тедди пусть занимается едой, и, может, лечит кого, если время будет.

К возведению твердыни приступили немедленно. Хан загнал к границе леса столько трупоедов сколько смог (около трех десятков) и, посредством Копуна, пытался их организовать. Бедолаги, и без того, слабо понимающее происходящее, поражённые общим ужасом, впотьмах – городили листы металла и всякие подпорки кое-как.

Хан их постоянно окрикивал, орал даже на Копуна и вообще на всех. Мы все тут были, что-то ставили, мостили, крепили… я мало что понимал, а видел еще меньше (свет давали лишь два тусклых фонарика). Похоже и Тайновед слегка струсил, так как, всерьез старался исполнять указы и не размениваться на шуточки.

Многодуму повезло скрыться от труда где-то в сумерках окраин, а Ловкач была в то время на вылазке. Тедди носила нам еду и воду, которую мы были вынуждены потреблять в ходе неустанного строительства.

Ну и, разумеется, Ежка. Он апатично наблюдал за процессом, понимая, что никакой Хан не осмелится его вовлечь.

В хаосе строительства родилась кривобокая башня, угрожающе направленная вершиной к лесу. Начинало рассветать, и всем вменяемым стало очевидно сколь неустойчива и хрупка эта конструкция.

-Как? – Хан ко мне и не обернулся.

-Башня сокрушения, - брякнул я в ответ.

Вот теперь Хан возликовал. Он будто и не видел, что эти десять метров металла сплошь покрыты изъянами, ошибками и прорехами. Мы собрали их из случайного материала, в темноте… удивительно, что вообще вышло нечто оформленное, а не обыкновенная гора мусора.

Копун покачал головой, но Хан на него и не взглянул.

-Трепещи Ярморож! – воодушевлённый он стал взбираться на башню. Она вся шаталась, от нее отваливались куски, но Хан сейчас думал лишь о чудовище и скорой победе над ним.

Он добрался до вершины, до какого-то второпях приделанного конуса, и, встав во весь рост, направил нож первого Хана к лесу.

-Я твоя погибель Ярморож! Явись! – взревел он изо всех сил.

Башня не выдержала и, дрогнув от вершины к основанию, рухнула. Страшный грохот и летящие во все стороны обломки распугали всех трупоедов.

Мы ошарашено смотрели на руины Башни Сокрушения, хотя и не видели её толком… Пыль еще не опала к земле. Из смуглого облака выступила фигура Тайноведа. Лицо его было озадачено, и он не прекращал чесаться.

-Вот так загадка… - только и пробормотал чудак, прежде чем скрыться.

Я, Тедди, Числик и Копун поспешили к останкам грозного бастиона. Может еще есть шанс вытащить Хана из под завала.

В лучах рассвета, мы добрались до тела… окровавленного, переломанного, но еще дышащего слабыми потугами. Острые грани металла покромсали плоть в нескольких местах и раздробили половину костей. Но хуже всего выглядела ржавая железяка, пронзившая живот.

Я сдвинул металлолом с лица Хана. Его помутневшие глаза всё еще вглядывались в лес…

-Ярморож, тебе конец, - пробормотал он, испустив струйки крови и остатки жизни.

Мы в растерянности отошли, не зная о чём и подумать. А, меж тем, из многочисленных ран Хана уже полезли лазурные пузырьки, пока маленькие, но стремительно растущие. О, цвет завтрака, он отличим от всего на свете.

Несколько трупоедов, не слишком далеко отбежавших, почуяли сладость. Подползли, принюхались, и жадно принялись обкусывать синеву с трупа былого предводителя. Так, наверно, и должно было происходить.

Чтобы далее начало происходить последующее, чтобы родились имена.

Эй, что за подвижный мусорный ком? Хм… Это ж трупоед несущий на себе горы хлама, будто Мусоровоз! Не повезло ему с ношей. А этот… орет, что аж в ушах звенит. Крикун! Так кричал, что сосед ему врезал с размаху. Вот Вояка! О… Пока Вояка действовал кулаком, у него умыкнули башмак. Проворно, из озорства! Хитрые руки у этого Хитрорука.

Но более всех привлёк мое внимание стоящий прямо. Высокий, поджарый, с горящими глазами.

-Хан, - другого имени и выдумать невозможно.

Хан покрутил в руке нож своих предшественников, обернулся к лесу, и веским тоном высказался:

-Ни к чему нам ждать всяких Ярморожей. Если они и есть, мы их попросту сотрём. Уничтожим. Ни к чему нам и бродить по окраинам леса, в поисках объедков и ослабшей дичи. Мы достойны большего, мои друзья и солдаты! Мы дойдем до самого сердца леса.

***

Третий Хан был не лишен стратегических качеств. На подготовку к великому походу вглубь леса, он выделил неделю. Изнурительные выдались деньки… особенно для Копуна.

В первый же день ему пришлось соорудить оружейный склад, а еще выделить и обустроить площадку для тренировок. Ох… а потом делать копья, орудия, защитные примочки – без числа. Откуда в нем, только силы имелись за это взяться и даже выполнить, при том, что он не забывал и о похоронных делах.

Особая роль досталась и Хитроруку с Ловкачом. Они как-то сразу сдружились, благодаря общим наклонностям. По инструкции Хана, наши проныры день и ночь лазили по людским домам, выискивая припасы на долгий путь и что-нибудь опасное. Оружейный склад в два-три дня пополнился десятками ножей и даже одним топором. Серьезная вещь, грозное орудие – Хан взвесил его, сделал пару взмахов и остался доволен. Еще бы, такой колун любого Ярморожа расколет пополам.

Дни превратились в утомительную череду. Дважды в день, Крикун с подачи Хана, оглашал на всю свалку начало тренировок. Орал он так, что тучи разбегались, и крысы по норам прятались.

На боевую подготовку сгоняли с полсотни трупоедов. Тех, кого Хан заприметил, и Крикун призывом огорошил. Но и мы, завтракавшие и обедавшие, от воинского долга не освобождались. Кроме Ежки, очевидно, и Многодума. В каких недрах Свалки или собственных дум находился последний, никто не знал. Все уже как-то привыкли к факту его отсутствия, как факту его бесспорного существования.

Хан демонстрировал взмахи копья, а столпившиеся трупоеды должны были их повторять. Сначала, обычно, у них что-то да получалось… но, рано или поздно, они сбивались в кучу, и, ломая зубы об копья, попутно ранили ими друг друга. У Тедди потом была масса работы. А ведь и она не освобождалась от тренировок.

Скрючок (это я, наверно, помните), Тедди и Числик практиковались чуть поодаль от остальных. Иногда к нам присоединялись Копун, Ловкач и Хитрорук. Тайновед то появлялся на плацу, то пропадал, то оказывался в самой гуще трупоедов – ему даже поранили бок и щеку, чем он, конечно, был лишь распотешен.

 Но, честно говоря, я предпочитал быть ближе к груде ошалевших трупоедов, чем к Вояке. Тот всегда оттачивал мастерство обособлено от всех. Думаю, это Хан сказал ему держаться особняком. Его копье разило воздух столь яростно, словно он стремился пропороть само пространство. Очень агрессивный тип. После занятий, Хан лично забирал у него оружие, и тот становился совсем угрюмым. Лишенный копья, он расхаживал, как неприкаянный, пиная подвернувшихся под ноги - предметы, крыс и сородичей.

Обособленно тренировался и Мусоровоз. Под тяжестью мусорного груза, который почти скрывал его внешность, он подпрыгивал и сотрясался на месте. Весомое бремя препятствовало активным действиям. Тем не менее, в общей массе скарба, из него торчала тройка копий, а значит он представлял боевую единицу. Так полагал Хан.

Приметно, что всякие шкурки, детальки, вещицы… сами липли к Мусоровозу как к магниту. День от дня, он становился заметно тяжелее, и сородича в нём распознать, было всё сложнее. Передвижная гора барахла. Расскажу потом о нём поподробнее… Надо же и о себе сказать.

Тренировки не повышали мои навыки. Взмахи копья всегда выходили какими-то скрюченными. Прямой выпад у меня ни получился ни разу. А ведь я же пользовался здоровой рукой, не поломанной… Хан посоветовал опробовать левую, поврежденную. И, что удивительно, взмах вышел почти линейным. Увы, древко сразу выскользнуло из неумелых, крючковатых пальцев, и копье глупо пало наземь. Хорошо хоть не задело никого.

Мою неудачу видели почти все, но никто никак не оценил. Лишь Тайновед хихикнул… Чего мне хватило. Я решил обходиться исключительно правой рукой – крючковатые взмахи хотя бы предсказуемы.

Близился день великого похода к сердцу леса. Накануне, Хан и Вояка с группой трупоедов, сходили на охоту, поблизости. Принесли пару пчелоглазов и древесного мяса.

А еще, в ночь перед началом путешествия, я увидел во сне Ярморожа. Не скажу, что он был так уж страшен, даже не буду говорить, что это был он… Откуда мне знать. Просто какое-то красное ярмо, похожее на воспалённую болячку или прикрытое хворью веко, пульсировало во тьме сновидения.

Наверно, дурной знак… Но рассказывать о нём я не решился. В конце концов, у меня не нашлось имени для того видения, а значит увидать я мог кого угодно.

***

Мы отправились с утра. Во главе Хан, по правую руку от него Вояка. За ними толпа из трех десятков трупоедов нагруженных едой, оружием и веревками. Позади всех мы – Скрючок, Тедди, Тайновед, Числик и Ежка. Больше никого из сознательных в великий путь не взяли.

Пересекая выгоревшую грибную полосу, я задумался о влияние ханов. Оно определенно росло. Первый способен был вести за собой полдесятка сородичей, третьему же за раз покорялись в шесть раз больше. Десятый Хан, наверно, одним жестом будет сдвигать всю Свалку…

Они и внешне менялись, хотя анатомически почти не отличались. Тем не менее, первый носил лишь штаны, второй рваную одежку, третий же, в великий поход, облачился не только в одежду, но и укрепил её снаружи какими-то металлическими пластинами на ремнях. За спиной у него висел топор, на поясе болталось подобие меча (эфес из трубы и лезвие из заточенной по краям полоски стали), и, конечно же, нож первого Хана. Меч, кстати, смастерил Копун. Как оказалось, он и в кузнечных делах мастак.

Говоря короче, внушающий был вид у третьего Хана. Мне кажется, за такой фигурой и крысы бы пошли, обладай они чуток родственным нам образом мысли.

Кстати, о мыслях… Несколько из них не давали мне покоя.

Люди считают, да и мне так кажется, что объективная реальность… ну или, например, вещь! Существуют такой какая она есть, вне зависимости от того, как её назовёшь. Логично. Но ведь не менее здраво, предположить, что присвоение имени меняет эту самую объективность… В какой степени судить сложно.

А если пуститься в совсем уж гипотетические дебри, то можно высказать идею – имя определяет предназначение, то есть и прошлое и будущее вещи. Всю её, целиком! И если нечто существует, но еще не названо, то, вероятно, имя еще потенциально, не выявлено…

Опять у меня мысли скрючились. О чём думаю, сам не пойму. Этак можно додуматься, что не завтрак с обедом, а выданное мною имя наделяет трупоеда жизненной ролью. Ну, глупость же! Ведь и себя я обозначил не раньше синей трапезы… Хотя моё собственное имя и роль могли быть и не проявленными еще попросту… И где-то там, где есть все имена… Всё случившееся и происходящее, уже предвечно названо?

-Отстаешь! – окликнул меня Хан через всю процессию.

Да, виноват. Мышление опять покосилось к невнятным домыслам. Надо их отставить… или вовсе от них избавиться.

Говоря из текущего момента – я от них не избавился, да и отставлял обычно недалеко.

Но сейчас самое время для этого! Ведь мы уже вошли в Кособокий лес и движемся к его сердцу. Тут не до теорий всяких …

Продвигались мы медленно. По обыкновению, трупоеды пытались разбрестись или погрызть свою поклажу. Хану удавалось держать их под контролем, но это сказывалось на скорости.

Медлительность чрезвычайно раздражала Вояку. Он бросал злые взгляды на тупую толпу позади, всё порывался вперед, в битву. Воинственный пыл в нём немного умерился, когда ему дали право прикончить пару пчелоглазов. Зато запрет нападать на чумные деревья, его всерьез раздосадовал. Думаю, любое несостоявшееся сражение он принимал как проигранное. А потерпеть поражение от каких-то мух… наверно, крайне постыдно для такого как он.

Привал мы сделали лишь вечером. У огромного, засохшего дуба. Тот попался как нельзя кстати, ведь по задумке Хана, на ночь, блудливых сородичей нужно было привязать. Им же непременно приспичит искать пропитания в потемках.

Трупоеды толпясь вокруг дуба, кое-как связывали себя с ним. Все узлы Хан проверил и затянул. Ха! Если б хоть пятерым из них захотелось рвануть в одном направление, дерево, скорее всего бы, рухнуло. Но трупоеды не умели работать в команде, если команду из них не формировал Хан.

Нам верёвки были без нужды. Правда, Вояку привязать бы было не лишне. Точнее, вовсе связать и уложить на землю. Когда мы улеглись, он еще долго метался туда-сюда, изображая дозорного, ожидающего врагов из врат ночи.

Повалился, всё же.

-Скрючок, - донесся через дрему голос Хана. Он стоял рядом. Я мгновенно поднялся.

-Сомневаешься, - это был не вопрос, но я кивнул.

-Всегда почти, - даже признался.

-А ты взгляни, чем меня Копун оснастил, - Хан закатал левый рукав, демонстрируя странное устройство. Руку окаймляли непонятные железяки, а снизу крепился баллончик.

-Гляди! – он сделал взмах рукой в сторону, дернул кисть и в ночную толщу вылетел ослепительно яркий язык пламени.

У меня глаза округлились.

-Огнемет это, можешь не раздумывать, - с довольной улыбкой сообщил Хан, - так что спи спокойно и ничего не опасайся.

Я почти смог, всего на мгновение, выполнить его указание.

-А еще у меня на поясе парочка зажигательных гранат.

И как я раньше их не заметил! Действительно, схожие баллончики висят близ ханского ножа, на поясе.

Предводитель удалился на другую сторону дуба, а я лёг и всеми силами старался спать спокойно и ничего не опасаться. В подобных потугах, мне и удалось продремать до утра.

Утром не досчитались трех трупоедов. Они перегрызли верёвки… Дозорный, выходит, нам и правда бы не помешал.

Одного беглеца нашли сразу. На дереве неподалеку. Чумном дереве… еще вчера оно точно было обычной сухой деревяшкой!

Почерневшая кожная оболочка, висела вертикально вдоль ствола. Сородич будто сдулся и стал плоским. Из него точно выкачали всё внутреннее наполнение. Вместо глаз, носа и рта виднелись черные провалы. Брошенный чехол от некогда живого существа… он не висел, нет. Прирос руками к ветвям, а спиной к стволу.

На сплюснувшейся голове (покоящейся в кроне) восседала королевская муха, глядящая на нас до жути пристально.

-Вот дрянь, - выругался Хан.

Все отошли подальше от страшного дерева. Даже Вояка, хоть и кипя яростью, решил отойти в сторонку. Один я, всматриваясь в погибшего трупоеда, сидел напротив древесного монстра. Может дать бедолаге имя, ну, хотя бы посмертно? Сплюсик? Нет, это не имя, а выдумка. Только те, кто завтракал или обедал, претендуют на имена. Таков неясный порядок нашего чудного мира.

-Скрючок, отойди-ка подальше, - указал Хан.

Я послушно приподнялся и заковылял к остальным.

-Есть у меня тут кое-что, надо опробовать, - Хан выудил из-за пояса бутылочку. Из горлышка бутылки торчала грязноватая тряпка, которую наш предводитель поджёг горелкой.

-Получай, - горящая бутыль полетела в чумное дерево и разбилась пламенем у его основания. Ствол и корни горели плохо, черная кора словно отталкивала огонь. Зато мухи вспыхнули мгновенно, и, заметавшись по дереву, занесли пламя на ветки и в дупло. Они гибли сотнями, распыляясь темными облачками. Само же дерево скрипело… как от щекотки?

Королевская муха продолжала пристально таращиться на нас. Язычки пламени уже дошли до кроны, и, по идеи, должны были её обжигать. Но она ничего не замечала, кроме нас. Запоминала?

Внезапно она взлетела и, не развернувшись, задом наперед, удалилась вглубь леса. Кто знает, как далеко она зрит в пространстве? Мы уже потеряли её из виду, но жуткий взгляд мушиных глаз я всё еще ощущал…

Дерево, громко скрипнув, развалилось. Мухи, умирающими огоньками посыпались наземь. Пало и горящее тело сородича, так и оставшегося без имени.

-Отлично, чумные деревяшки нам не помеха! – бодро отрапортовал Хан и сказал собираться в дорогу. Пока было время, я и Числик поискали двух других пропавших. Но те исчезли бесследно… Зато обнаружились еще несколько чумных деревьев. К счастью, без висячих жертв. Хотя… может они их уже переварили? Ох, зря, Хан то дерево поджёг, королева мух то всё запомнила… наверняка…

Тем не менее, путь к сердцу леса продолжился. Тревога из-за недавней стычки меня никак не оставляла. Но я утешил себя тем, что не давал огромной мухе имени, всего лишь прозвание. А значит, вероятно, она не умнее нас, и коварной мести не сообразит.

Путь наш был довольно однообразен – в основном суховатые деревья, хотя попадались и чумные с мясными. Одно из мясных пожрала травяная хворь. Оно бессильно размахивало ветками и истошно мурлыкало, силясь сбросить с себя зелень, но та лишь множилась, забираясь уже под самую кору. Мы обошли стороной это событие.

А так… пчелоглазы, тяжеловесики, пара полубелок, блошиный ветерок… для размышлений у меня было больше времени, чем для наблюдений.

О чем бы подумать… Почему существо с именем Хан обязано существовать? Я могу условно назвать их первым Ханом, вторым, третьим… Только это неверно. Имя у них единое и неизменное – у третьего оно не отличается от первого. Проявлений множество, но Хан со всеми своими значениями и свойствами тот же. Сложная метафизика у имен… на самом деле, я толком и не смыслю, о чём сейчас думаю.

А если погибнет Тедди или, скажем, я, Скрючок, вернётся ли наше имя после очередного обеда? Наверно, это зависит от того, насколько велика наша значимость для… чего? Кого? Опять крючковатые домыслы, я ж хотел от них отстраниться…

Далее я просто рассматривал лес, не давая мыслям, обращать на себя внимания. Сухие, чумные, мясные, травяные, пчелоглазные… а… это?

-О, мы близки к цели! – восторженно заявил Хан.

Район леса впереди был чёрен от листьев. Никогда не видел столько листвы. И чтобы еще она так плотно грудилась на каждой ветке… и стволе, и даже у корней!

Черный лес начинался резко, имел четкую границу. Ближайшее к нему сухое дерево, ни имело, ни листика. Ну, разве что парочку сереньких, обыкновенных. А эти листья были куда серьезнее – квадратные, чернильные, плотные, и почти… живые? Было не понять, от ветра они колышутся или по собственному желанию.

-Я был уверен, что сердце леса черно! Но это еще не самая его суть. Мы должны войти глубже, к самому корневищу здешней жизни! Тогда лес нам покорится! – неустанно вдохновлял Хан.

Не скажу, что разделял энтузиазм этих речей, но в необходимости идти вглубь, попросту не мог сомневаться.

Наша процессия вошла в черно-лиственный лес. Пока, он принимал нас спокойно, лишь шелестел мирным сном. Конца и краю его было не узреть - путь терялся в кромешной тьме листвы. Это настораживало.

Я присмотрелся к ближайшему дереву. Само оно было обыкновенным. Ствол и ветки имели серо-коричневый окрас, как у сухих и старых. От того еще сильнее выделялись черные пятна листьев, чуждые своим древесным домам.

Еще я приметил, что они различались по размерам. Были тут как совсем маленькие листочки, так и большие, мрачные лопухи в форме прямоугольника. Надо бы их назвать… Ночная листва? Нет, не то.

Встревоженный, я обернулся. И заметил, что Ежка, несмотря на слова Хана, с нами не пошел. Он сидел на пороге черного леса и, как мне показалось, издалека, лицо его выражало крайнее отвращение.

Я прислушался - к баюкающему шелесту леса, к вдохновенным шагам Хана, к толкущимся трупоедам… Где во всём этом таится неожиданная кривизна?

Где…

Вся листва, раскинувшаяся над нами черным небом, разом рухнула. Листья посыпались на нас, впиваясь в кожу! Одежда им мешала, и они стремительно полезли под штанины, в рукава, за воротники… туда, где был лаз к желанной плоти.

-К бою! – взревел Хан, размахивая мечом и пуская огонь из руки. Твари облепили его с ног до головы.

Черный лист впился мне в шею, другой в ногу. Я не мог их согнать, потому как размахивал копьем и ножом, надеясь не подпустить к себе еще кровососов. Эти пиявки жаждали крови! Похоже у них сегодня отличный завтрак.

Тедди была рядом. Один кровосос вцепился ей в ухо, второй залез за воротник и грыз спину. Она каталась по земле, надеясь раздавить спиногрыза. Руки её, тем временем, отрывали тварь от уха. Всё что я мог, беспорядочно размахивать оружием и над ней тоже… У меня даже получилось рассечь несколько тварей. Но их было слишком много! По моей одежде ползало уже с полдесятка и я не мог отвлечься, их стряхнуть.

Числик куда-то пропал, как и Тайновед. Убежали или погибли… Прочие трупоеды бросились врассыпную, кто вон из темного леса, кто вглубь его. Кажется, некоторые их них попутно успели закусить кровососами.

А вон и Вояка, весь покрытый чернью. Я узнал его лишь по ярости, с которой он рвал тварей зубами и руками. Оторвав от себя огромный лопух, он бросил его наземь и растоптал. Но в следующей момент, когда я смог на него кратко оглянуться… Вояка уже ели стоял на ногах, раскачиваясь на месте. Похоже, прилипалы лишили его всей крови. Совершенно истощенный, он рухнул замертво в объятья кровожадной листвы.

Проклятые прилипалы! Им нет числа. Надо бежать отсюда!

Я отбросил копье, подхватил правой рукой Тедди и потащил прочь. Левой, сжимая нож, мне приходилось крючковатыми взмахами обороняться от листвы. Несмотря на увечность этой конечности, у меня получалось разить кровососов одного за другим. Рассеченные, они выплескивали кровь, и распадались.

Позади ревел Хан. Потом раздался взрыв, потрясший всю листву и землю. Он несколько ошарашил всю тучу прилипал, и они, вроде бы, растерялись. Мне этого хватило, чтобы вытащить Тедди из мрачного леса.

У границы уже сидели Ежка и Числик. Последний ковырял окровавленную ладонь, что-то подсчитывая. Очевидно, оттуда он недавно оторвал паразита. Тайновед пропал. Наверно, сгинул в загадках хищной листвы.

Я помог Тедди оторвать прилипалу от уха. Извивающаяся тварь, сумела отгрызть кусочек от уха и теперь цеплялась к моей руке. Нож пропорол её вздувшееся от крови тельце и кровосос обмяк рваным листом.

Прилипчивый лист, засевший на спине Тедди, всё же размозжился об землю. Она вытащила из-за спины кроваво-черный обрывок и брезгливо отбросила.

-Ты же сам весь в этих пиявках! – вскрикнула Тедди.

Да, то-то у меня голова кружится. У меня же прямо из шеи сейчас кровь сосут. Да и у Тедди по одежде еще парочка ползает. Вяло как-то, наверно, они слабели вне лиственного коллектива.

Мы принялись счищать друг с друга паразитов. Числик тоже чуть помог, но собственные подсчеты у него были в приоритете, потому и помогал он не слишком старательно.

Вокруг слонялось еще с десяток покусанных трупоедов. Надо и им помочь… а то они никак не разберутся, съедобны ли те кто их сейчас пожирает.

Раздался еще один взрыв! Пламя взметнулось над черным лесом. С ликующим ревом, сквозь горящую листву, к нам вылетел Хан, верхом на одном из трупоедов. По его телу плясали язычки пламени и текли сотни кровавых ручейков, левая рука почти обуглилась, а половину головы покрывал лопух-кровосос.

-Как мы им задали! Отлично бойцы! – не обращая внимания на свои увечья, воскликнул он, - Чтож, мы надкусили сердце леса! Теперь, когда мы знаем, что ждать, сможем ринуться дальше! Разнести черные полчища в пепел! И, наконец, достигнуть самой сути!

Слезая с трупоеда, он самоуверенно улыбнулся. Потом нахмурился и пощупал голову, обнаружив на ней зловредный лопух. Тот уже раздулся, как тонкая подушка. Ухватив кровососа правой рукой, он одним рывком оторвал его, и сжал в кулаке так сильно, что тот лопнул бурыми брызгами.

Кровь стекала с головы Хана, там, где ранее сидел паразит. В том месте не осталось кожи, кажется, даже оголился кусочек черепа…

Хан оглядел нас хмурым взором и пал на землю, погибнув во всём величие.

Я оглядел останки нашей экпедиции… Тедди, Числик, Ежка, Скрючок и семерка слоняющихся трупоедов. Прочие, в том числе Вояка и Тайновед, сгинули во мраке листвы. Надеюсь, хоть их имена когда-нибудь вернутся…

Надо заметить, и черному лесу досталось… Над ним вился дым пожара… Огонь жадно пожирал деревья и листки, обращая всё в крошки пепла. Судя по всему, столб огня держал путь вперёд, вглубь непроглядной тьмы. Туда ведь Хан и стремился? То есть к сердцу леса? Возможно, в огне это самое сердце и погибнет? И вместе с ним пропадет суть Кособого леса… Тогда он что? Исчезнет или прекратит быть Кособоким?

Пока я задавался крючковатыми вопросами, а заодно думал, почему они у меня такие крючковатые, начал вызревать обед. Из головы, распластанного по земле Хана, вырастал лазурный бутон. Трупоеды были так истощены, что лишь двое из них его учуяли… медленно подползли, чуть прикусили… Но тут, с неожиданной резвостью, подлетел третий сородич, тот самый, верхом на котором, былой Хан вырвался из леса. Он оттолкнул хилых трупоедов, и с жадностью набросился на вожделенный обед.

Я рассмотрел тощих трупоедов, вкусивших немного лазури. Они и, правда, были весьма дряхлыми, старыми и крайне костлявыми. Первый – женщина, теперь я уж не ошибался. Старушка с огромными глазами, которые явно ничего не проглядят. Гляделка, да. Второй трупоед не менее стар, к тому же обладает седой бородой. Он ворчал под нос какие-то ругательства, кажется в адрес былого  Хана и будущего. Тот еще Ворчун.

Я почувствовал на себе угрожающий, требовательный взгляд. Трупоед, съевший почти весь обед, стоял во весь рост на фоне горящего леса. Только теперь я заметил, как он огромен - в росте, в ширине плеч, в объеме мускулатуры. Он либо потерял всю одежду, кроме штанов, либо намеренно её сбросил, чтобы продемонстрировать литые мышцы рук и могучий торс. Его властный взгляд давил меня, в ожидании провозглашения.

-Хан, - высказал я единственный вариант.

-Хан, - рыкнул он в ответ и пугающе расхохотался.

Четвертый Хан подобрал нож предыдущих, но особый интерес проявил к топору. Подкинул его в руке, махнул сверху-вниз, положил на плечо, и вновь в исступление расхохотался.

-Смастерите мне передвижную кровать или нечто вроде, я устал, - был первый наказ.

Нам повезло - несмотря на ворчливость, Ворчун в хозяйских делах мог сравниться с Копуном. Под его руководством мы собрали разбросанные повсюду веревки и сплели из них гамак. Для удобства, на дно гамака накидали тряпок (кому-то пришлось пожертвовать одежкой).

-Сойдет, - кивнул Хан, поигрывая топором, - а теперь несите меня назад. Направление покажу.

Он улегся на верви, положив себе на грудь топор. И нам всем пришлось его поднимать… у Гляделки и Ворчуна захрустели кости.

-Бррр… Нет. Ты и ты, - он указал на старых сородичей, - понесете жратву, копья и ножи. Сколько наберете и сможете. И ты тоже, - он указал на Тедди с ласково-угрожающей усмешкой.

Ежке он не сказал ничего. А тот и не собирался ничего делать, кроме как плестись за нами.

Так мы и двинулись. Было крайне тяжело тащить ханскую тушу, даже вдесятером. Кости, мышцы, сухожилия… наши жалкие тела стонали и болезненно гнулись. Одно, наверно, хорошо – меня покинули всякие мысли.

-Повыше, - рыкал Хан, когда гамак слегка проседал, и приближался к земле.

-Вон туда, - лениво указывал он топором направление.

Мы несли его без устали, теряя дыхание… Лишь дважды выдался краткий передых. Первый, когда наша процессия миновала мясное дерево.

-Погодите, аккуратно опустите, - мы со всей осторожностью опустили ложе Хана.

Он неторопливо встал, покручивая топором, и направился к дереву. Попутно взял у Тедди пару копий, вновь оглядев её зловеще, но милостиво.

Мясное древо замурлыкало при его приближении, но Хан остановился поодаль. Выудил из под левой подмышки одно из копий, взвесил в правой руке, и со всей силы метнул. Кровь брызнула во все стороны, когда остриё пробило кору и крепко засело в древесной плоти.

Хан остался недоволен. Не обращая внимания на жалостливое мурлыканье и бессильные, умоляющие взмахи веток, он метнул второе копье, повыше. Оно пробило и кору, и плоть насквозь. Вот этот результат ему понравился!

Земля вокруг дерева обагрилась, оно бессильно опустило ветви, ели-ели мурлыча. С ликующим оскалом, Хан подхватил топор и налетел на врага, нанося ему удар за ударом. Оно уже не подавало признаков жизни, а он всё кромсал и кромсал злосчастный ствол, пока мясной противник не рухнул, подрубленный.

Весь забрызганный кровью, Хан весело расхохотался. Оставив копья валяться среди нарубленного мяса, он вернулся назад.

-Пора двигать дальше, - оживленно сказал предводитель.

-А мясо… можно же приготовить, - проворковал Ворчун.

-На меня еды и так хватит, нечего время терять. Кстати, старик дай-ка сюда мешок со жратвой. После сражения надо подкрепиться.

Даже не подумав смывать с себя древесную кровь, Хан устроился в гамаке в обнимку с топором и мешком еды.

-Продолжаем путь, - махнул он могучим колуном.

Напрягшись, мы подняли ложе и понесли. Уже вечерело, когда один из трупоедов не выдержал… в нём что-то треснуло, быть может, хребет надломился, и он упал на бок, не удержав свою часть гамака. Ханское ложе накренилось, потеряло равновесие и предводительская спина чиркнула по земле. Но мы продолжали держать изо всех сил!

-Опустите, - мрачно приказал Хан.

Он поднялся, держа топор на плече, и свысока уставился на виновника неурядицы. Тот пугливо, со стоном, отползал прочь. Парой широких шагов, Хан приблизился к бедолаге, нависнув над ним всей своей властью.

Трупоед, наверно, просил бы прощения и снисхождения, владей он понятной речью. Но он лишь жалко мычал, пока Хан поднимал над ним топор.

-Прууу… - выдавил из себя несчастный, когда лезвие разрубило его пополам. Рассеченное тельце еще разок судорожно дернулось и угасло с концами.

Хан раскатисто расхохотался, прежде чем вернуться в свой гамак.

-Несите, - был наказ, когда он поудобнее улегся на место.

Как бы мне ни было тяжело, мысль одна всё-таки возникла. Довольно крамольная. Не потерять ли нам этого четвертого Хана где-нибудь в лесу? Только как… Это мы скорее без него затеряемся тут навечно.

На лес опустились сумерки. Ночь, по моим ощущениям, тоже много весила. Однако, Хан и не думал устраивать привала и нам пришлось продолжать тащить его во тьме.

Можно ли считать страхи за мысли? Потому что тогда у меня их было в обилие. Каждое дерево казалось чумным, а каждый листик кровососом. Кстати! Я же так и не назвал никак, тех плоских пиявок… обзывали мы их много, но ведь нужно подвести итоговое прозвание! Отличительное. Прилипалы, вот кто.

-Те листы кусачие… я назвал прилипалами… - сообщил я, с отдышкой.

-Понятно. Теперь молчи, - рыкнул из гамака Хан. Видимо, он там уже задремал.

Ну, хоть топор мне в голову не всадил. Может и всадил бы, не имей я имени. Хм… а если бы я вовремя измыслил имя для того казнённого, избежал бы он своей участи? К сожалению, очевидно, что мне не удалось бы этого сделать… Но мог же попытаться? Уф… Нет, тащить увальня с топором, ужасы ночи и собственные домыслы – это слишком! Последний балласт пока сброшу.

К позднему утру, мы достигли родимой Свалки.

Едва прибыв, Хан вылез из гамака, и громогласно позвал Крикуна. Тот тут же примчался… И начались распоряжения!

Первым делом, Копуну и Ворчуну поручалось выстроить для Хана личные хоромы, и чтобы они были больше всех прочих построек, и великолепнее. В декоре Копун смыслил мало, он всегда придерживался практичного подхода. Но ему повезло работать вместе с Ворчуном, который, хоть и пререкался сам с собой, а в как дом украсить знал.

Вдвоем они выстроили большой дом, типичный вал с тряпичной крышей, но в полтора раза больше. Кроме того, вход в него прикрывался не грязноватой тряпкой, а блестящей шторкой. А еще к входу вела красная, хоть и потертая, ковровая дорожка. Вершину же, окаймляли предметы исключительно сияющие! Правда, сияли они редко, так как и лучи солнца, повидать можно было не часто. Через неделю они уже в принципе не смогли бы засиять, изъеденные токсичными дождями… но там уже было неважно.

Постройкой Хан остался недоволен, но всё же в ней обустроился. Внутри для него были набросаны разнообразные матрасы – вонючие и рваные, конечно, но мягкие. Почётные перины тоже Хана не удовлетворили. Он принял их лишь временно, из снисходительного уважения к проделанному труду.

Еще одним первым наказом, Хан затребовал делать ему большие объемы еды. Причем, непременно, разнообразной. Ел он часто и много, по пять раз на дню, как минимум. И хоть с Ежкой, предводитель не пересекался, тот по-прежнему проверял пищу.

От Ловкача и Хитрорука он затребовал выискивать не только экзотические лакомства, но и что-нибудь драгоценное. Они натаскали ему массу блестящих побрякушек и некоторые его даже позабавили. Он сделал из них ожерелье. А вот поблекший обруч, с непонятными орнаментами, Хана даже порадовал! Венец пришелся как раз к его голове и выглядел подобием короны.

Тедди, при помощи Крикуна, Хан часто призывал, чтобы она провела ему профилактический осмотр. Здоров ли он, всё еще полон сил. Думаю, он делал это исключительно ради её внимания… Это меня тревожило. Когда я слышал об этих осмотрах, то тихонечко подползал к хоромам Хана и прислушивался, подглядывал чуть… Но ничего страшного не происходило. Предводитель просто наслаждался тем, что некто созерцает его могучее тело. А еще хвалился, своими предстоящими свершениями…

Хотя, честно говоря, за эту неделю со своих перин он поднимался только дважды. Чтобы покарать за нерасторопность слуг. Их у него в доме водилось с полдесятка. Один пролил немного супа, второй случайно споткнулся о ногу предводителя. Первому Хан снёс топором голову, второму отрубил обе ноги. Трупы вынесли, но кровь, почему-то, прибирать было запрещено. Уж не подцепил ли четвертый Хан, какую заразу от жадных до крови прилипал?

***

Но, наверно, будет не лишне рассказать мою личную историю, в период правления четвертого Хана.

На третий день, утром, посредством Крикуна, он призвал меня к себе.

-Скрючок, у нас закончился мёд. Займись этим. Мне не по статусу на охоту ходить. Прикончи какого-нибудь пчелоглаза сегодня, - говоря, Хан не переставал ласково поглаживать топор, покоящийся на груди.

-Да, понял, - ответил я и вышел.

Однако, мне было совершенно непонятно как исполнять задачу. Допустим, я сумею найти пчелоглаза и даже угодить в него копьем. Но как выбираться из леса? Я же навечно заблужусь в крючковатых ориентирах!

Немного подумав, я решил привлечь к делу Гляделку. Может, старушка не только добычу мне поможет разглядеть, но и до Свалки доглядит, когда возвращаться понадобится. Она сразу согласилась. Похоже, ей просто хотелось быть подальше от нынешнего Хана.

Я взял два копья из оружейной, и мы отправились в Кособокий лес…

Было время подумать, и мне как раз пришли на ум интересные мысли. Я ведь научился видеть внешность сородичей! Тех, кто завтракал и обедал. Имею ввиду внешность целиком и в деталях! А раньше… раньше мне виделись лишь их имена, а всё прочее было отражением имен.

Например, Тедди - у неё спокойные глаза, она худощава, даже костлява, и имеет на голове несколько чёрных прядей. А, например, Числик совсем мал ростом, наверно, он еще подросток и носит очки. Копун крепок телосложением и всегда целеустремлённо смотрит. Ловкач светловолосая, хрупкая, но гибкая телом, глаза у неё полны азарта. Хитрорук, наоборот, хмурый и, кроме бровей, не имеет нигде волос. Многодум… как мне помнится, всегда опечален и тих. А вот Крикун взбалмошный, и взгляд у него мятущийся туда-сюда.

Не мог я ничего, пожалуй, сказать про Ежку, Мусоровоза, Тайноведа и нынешнего Хана.

Чем внешне примечателен Ежка, я попросту не улавливал. Никак. Мусоровоз был сокрыт под корой разнообразного мусора, и, тем не менее, мне помнились, его грустные вздохи под толщами отбросов. Тайновед менял внешность, как вздумается, и это относилось не только к одежде. Что же до четвертого Хана… его черты явны, но страшны. Они… не запечатлевались.

-Смотри! – вдруг вскинула руку Гляделка, указывая куда-то вдаль.

-А там что?

Старушка пожала плечами, не давая пояснений. Чтож, надеюсь не рой прилипал. Мы осторожно двинулись.

Среди деревьев барахтался черный бурдюк. Понятное дело, пчелоглаз. Нас он, вроде бы, не замечал. Хорошо, я отложил одно копье на землю. Поднял второе правой рукой, прицелился, припомнил уроки третьего Хана, и метнул… Орудие вошло в землю, совсем рядом с добычей.

Пчелоглаз вздыбился, заметил чужаков, начал переваливаться в нашу сторону. Я торопливо ухватился за второе копье скрюченной рукой и отправил его в полёт… Но оно и вовсе ушло мимо… Улеглось вдоль земли.

Выходило так, что добыча теперь уже мы! Обозлённый пчелоглаз раскрыл два провала “глаз”…

-Бежим! – крикнул я старушке, и мы, не разбирая дороги, побежали, как могли. Бедная Гляделка кряхтела от таких темпов, а я, не раз, от расторопности, опирался не на ту руку… Было больно! А боль, особенно в подобной ситуации, совсем не вкусна.

Наконец, Гляделка остановилась, тяжело дыша. Оглянулась и сказала, - я его совсем не вижу. Значит убежали! Но куда, и где теперь копья… Эх, Скрючок, всё у тебя скрюченно выходит!

Мы бродили, кругами, без направления. Кроме чумных деревьев, нам ничего не попадалось… Как вдруг глазастая старушка воскликнула, - Смотри!

Не ожидая, ничего хорошего я туда и пошёл, а она за мной.

Снова пчелоглаз, но в совсем другой ситуации. Черный ком пчёл барахтался в сети, сплетённой из веревок, а сама сеть крепилась на надежной ветке. Выходило, что некто поймал добычу в ловушку… И дерево подобрал для этого весьма надежное, не иссохшее.

-Эх, Скрючок, всё у тебя скрюченно выходит! – донесся голос сверху.

У самой кроны, на ветке, сидел болтая ногами Тайновед. За спиной у него висел рюкзак, а на голове красовалась треуголка. Он мне подмигнул, и приподнял шляпу, чуть было не упав со своего насеста.

-Тайновед! Я думал ты погиб! Где ты был?! – какие еще могли быть у меня вопросы.

-Это загадка, но рано или поздно, ты её разгадаешь! Лучше поведай мне то, что для меня наполовину тайна. Ходит по лесу слух, новый Хан у нас, и он весьма лютый. Головы срубает по пустячкам. Жрёт еду тоннами.

-Да, есть такое. Может, спустишься? – меня несколько напрягал пчелоглаз, ворочающийся рядом.

Тайновед ловко слез вниз по веткам, мимоходом потеряв треуголку. Спрыгнув на землю, он подобрал головной убор, отряхнул, одел, оглянулся на добычу в сети и приблизился к нам.

-Не представишь? А то столько вокруг головоломок! – Тайновед мотнул головой в сторону старушки.

-Гляделка, а это Тайновед, знакомьтесь.

Тайновед вновь приподнял треуголку, в знак приветствия. Гляделка ответила кивком, вглядываясь в незнакомца очень и очень внимательно.

-Знаешь, я тут подумал, что имя Тайновед совсем не для меня. Вот Загадочник был бы в самый раз!

Меня ошарашили его слова. Загадочник? А ведь самое подходящее имя такому баламуту! Или Баламут? Не ошибся ли я изначально…

-Эй, я пошутил! Просто хотел взглянуть, как у тебя мысли скрючаться, - расплылся в широкой улыбке Тайновед, - мне мое имя вполне себе нравится.

Эх, умел же он смущать мои мысли. Большой мастер был в этом деле.

-Ты где пропадал? Почему в лагерь не вернулся? – я и не надеялся смутить его своими вопросами, мне просто было интересно.

-По-честному говоря… - Тайновед повертел головой, кинул взгляд на подвешенного пчелоглаза, - не ведаю туда дороги. Заблудился, говоря откровенно.

-Я думаю, Гляделка нам высмотрит путь назад. Можем вместе вернуться.

-Не, не… - Тайновед засмеялся и перевернул головной убор задом наперед, - у меня тут друзья завелись. Побуду в их компании, пока у нас там Хан не сменится.

-Какие еще друзья? – я нешуточно удивился.

Сородич плутовато улыбнулся краем губ и подергал лямки рюкзака. В заплечном мешке что-то захлопало, затрепетало. Пожалуй, мне не хотелось узнавать эту тайну.

-Приоткрой мне секрет, Срючок, а вы тут по каким делам бродите? – Тайновед наиграно прищурился.

Я не успел ответить. Пчелоглаз в веревочном мешке звучно лопнул, испустив рой пчёл. К счастью, на нас они не обратили внимания и улетели прочь.

-Вызрел! Недолго то и ждать пришлось! – торжествовал хитрец в треуголке. На мой удивлённый взгляд он ответил, - Поделюсь фокусом. Пчелоглаза можно и не прокалывать. Если его поймать и подержать пару часов стеснённым, то он и сам лопнет. Пчёлам надоест на одном месте барахтаться. Так вы тут с чего вдруг объявились? – этот вопрос его томил.

-Хан отправил нас… меня на охоту, велел ему пчелоглаза принести. Только я оба копья потерял, ничего так и не добившись, - неловко было признаваться, особенно ему.

-О, ну забирай тогда этого. Я еще с прошлого не всё слизал. Рекомендую веревкой обвязать, чтоб как мешок получилось. Э, да у тебя ножа даже нет. По Кособокому лесу и без ножа… - он покачал головой, причитая, - на вот, возьми один из моих.

Тайновед снял с пояса один из трех ножей и протянул мне, рукоятью вперёд. По игривым искрам в его глазах было не понять – желает ли он искренне одарить или из шалости резануть. Но нож я принял спокойно, обошлось без проказ.

-А я пойду себе по своим делам. Тут еще столько всего таинственного! Удачно вернуться, рад был повидаться и познакомиться, - он помахал нам рукой, отворачиваясь, и вскоре уже затерялся среди деревьев. От меня не укрылось, что в рюкзаке у него что-то шевелилось.

Я чуть постоял, озадаченный. Потом спросил Гляделку, - ты бы смогла его высмотреть, если б было нужно?

Старушка пожала костлявыми плечами, - Сомневаюсь.

Чтож, пчелоглаз у нас есть! Я порезал веревки, смотал из черной, покрытой мёдом, кожи нечто наподобие мешка и взвалил его на правое плечо. Потом мы еще час блуждали без направления… пока Гляделка, наконец, не высмотрела Свалку.

Хан остался доволен моим уловом. Однако, вперив в меня повелительный взгляд, он спросил, - а сам ты не брал мёда? Я, что было слов, уверял, что нет! Он поверил и отослал меня прочь взмахом топора.

Да… славная вышла охотка! Оставалось надеяться, что больше на такую не отправят.

***

Спустя несколько дней я лежал на огромной мусорной горе. Как всегда, раздумывал, и осуждал себя за обилие пустых мыслей.

-Привет, - донесся голос где-то подо мной.

Я перевернулся и уставился мусорную массу, на которой возлежал. Среди вороха предметов обнаружилась щель, из которой на меня смотрела пара грустных глаз.

-Мусоровоз! Тебя завалило? Или эээ… ты теперь такого размера?

-Нет, нет. Не беспокойся. Я легко могу отделиться от этой кучи, хотя и унесу, в любом случае, на себе некоторую её часть. Мусоровоз, как-никак, - послышал невеселый вздох.

Мне в очередной раз стало стыдно. Быть может, я обрёк кого-то на безрадостную участь, допустив ошибку в именах.

-Нет, нет, в этом есть свои преимущества, - будто уловив мои переживания, он попытался меня успокоить, - могу ходить прямо сквозь мусорную толщу, практически беспрепятственно. А тут в глубине много интересного отыскивается…

До нас долетело эхо раскатистого хохота Хана.

-Опять кого-то зарубил, наверно… - раздался вздох из под слоёв барахла.

Я содрогнулся от этого эха. А когда, спустя минут пять, раздался вопль Крикуна – Скрючок! То стало воистину страшно.

-Можешь не идти, если что. Могу тебя тут так запрятать, никакой Хан не найдет, - дружелюбно предложили снизу.

-Спасибо, но… - не договорив, я скатился с кучи, и на дрожащих ногах, помогая себе правой рукой, поковылял к ханской обители.

К ханским покоям я прибыл, как раз когда Копун выволакивал умерщвленное тело наружу. Голова несчастного походила на разломленный орех, измазанный бледной кашицей. И в этой кашице мерцали капли тусклой лазури… Бедняга имел имя, но какое? Только позже мне рассказали, что это Хитрорук повздорил с Ханом. Сказал ему, что тот требует слишком много! Они и так с Ловкачом целыми днями по квартирам рыщут, а тот всё недоволен дарами… не ценит их старания! Вроде бы, обозвал его даже как-то… В итоге, Хан молча поднялся, воздел топор и расколол череп Хитроруку. Печальная история… и у нее были еще кое-какие последствия…

Отдернув штору, я вошел в ханскую обитель.

-А, вот и ты! Тут пара моих прислужников пообедало. Хочу знать, как их зовут, - Хан лениво махнул окровавленным топором.

Передо мной сидели двое. Они рассматривали друг друга и себя, и ничего ровным счётом не понимали. Один бывший трупоед обладал крепким телосложением, особенно, спиной. Такой хребет любую тяжесть выдержит… Хребет. Да, таково его имя.

Второй был очень бледным, маленьким и неприметным. Вероятно, подростком, по человеческим меркам. У меня не получилось опознать в нём качеств, кроме этой самой неприметности. Он существовал почти неуловимо для глаз, и неощутимо для органов чувств. Словно серое облачко, оторвавшееся от невыразительных небес над нами… Туманчик.

-Хребет и Туманчик? Хребет, да, будет полезен. Могу на его спине прогуляться по моим владениям, давно ведь их не осматривал, - разглагольствовал Хан, перекидывая топор из руки в руку,  - а от Туманчика этого, какой толк? Может… - он не договорил, будто потеряв нить мысли. А сам белёсый паренёк уже выскользнул наружу и где-то потерялся.

-Ладно, Хребет и Скрючок, ступайте, пока вновь вас не призову, - я был рад, наконец, покинуть ханские хоромы. Сколько же казней там было и еще будет… мучивший меня вопрос. Отчего я не присвоил ханское имя кому-либо еще… Увы, дряхлые старики (Ворчун и Гляделка), не вынесли бы бремени настоящего имени. Выбора тогда у меня как такового не имелось.

Надеюсь, больше меня призывать не будут…

***

Напрасно надеялся! Уже на следующий день, поздним утром, я услыхал вопль Крикуна – Скрючок!

Ох… чего же ждать на сей раз. Я осторожно вошёл в ханский дом, ступив на обагренную кровью землю. Кроме самого предводителя, восседавшего на прежнем месте, по углам покоев жалась тройка трупоедов из его прислуги.

Хан опрокидывал себе в рот третью кастрюлю блошиной похлёбки. Доев, он отбросил её на пол, к двум другим, уже пустым.

-Надо же, в этот раз супец был с какими-то приправами, - Хан расплылся довольной улыбкой, вращая в руках топор. Затем он напрягся, - Скрючок, ты даешь всем имена, а значит всех знаешь, и более того, ответственен за их поведение. Есть у нас одна проблема, которую ты назвал Многодумом. Любой из моих подданных, стоит мне воззвать через Крикуна, сию же минуту явится! Но только не этот мятежник. Похоже, он не признает моей власти и прячется где-то… Затевая против меня козни.

Мышцы Хана напряглись, глаза зловеще вспыхнули, а руки сильнее сжали топор.

-Ты ответственен за его бунтарскую натуру, а потому и приведешь ко мне. Если он падет ниц, то получит пощаду и прощение. Ежели нет, разнесу ему башку топором! Увидим, столь ли много в ней дум, а заодно и прислуга пообедает – из них может выйти нечто более полезное, чем сейчас. Приведешь Многодума, сегодня. Ты всё понял?

Я кивнул, трепеща от страха. У меня не было идей, где искать мятежного сородича и вовсе не хотелось тащить его на казнь.

-Хорошо, - Хан откинулся на свои перины, - ступай.

Я вышел наружу и встал неподалеку. Мысли просыпались через голову… в основном не мысли даже, а какие-то фрагменты домыслов о том, что будет, что может быть, что не может, чего ждать или лучше не ждать.

Все мысли разом выбило наружу, когда раздался ужасающий рёв Хана. Спустя секунду он вылетел из своих покоев, сметя походу входную занавеску. Все, кто был неподалёку, разбежались или попрятались в мусоре. Я тоже отбежал и притаился, осторожно наблюдая… Хан был в бешенстве, его взгляд горел безумием, мышцы бродили по телу неестественными буграми. Еще раз взревев, он принялся размахивать топором во все стороны, будто бы отбиваясь от орд врагов. Хорошо, что рядом уже никого не было…

Когда Хан взревел в третий раз, бугорки и мускулы, по всему его телу, полопались, высвобождая белые шляпки грибов-мясоедов. Он всё еще стоял на ногах, когда кожа к низу от шеи разорвалась трещиной грибницы. Из последних сил, поросший грибами Хан, всадил топор себе в основание шеи и рухнул наземь.

Груда изорванной плоти и бесчисленные белые шляпки… всё, что от него осталось.

О случившемся потом ходило много слухов. Вероятнее всего, это Ловкач подкинула в еду Хана гриба-мясоеда. Ведь только у неё хватило бы проворства обойти пищевой контроль Ежки. Таким образом, она отомстила за смерть Хитрорука, с которым сдружилась и сблизилась за время их совместных вылазок в город.

Были и другие версии… Поговаривали даже, что тут не обошлось без Ярморожа. Не знаю, вернусь к текущему моменту – четверка трупоедов уже поедала синий плод, проросший сквозь грибы из рассеченной шеи.

Первый из них уже закончил и встал сразу же прямо. Он носил рваный халат, был не так уж высок ростом, самую малость сутул, но, несомненно, соответствовал имени Хан.

-Хан, - спокойно подтвердил сородич в халате.

Второй отобедавший имел крючковатые, гибкие и очень цепкие руки. Следовало бы назвать этого трупоеда Крючок… но я назвал Крюком (чтобы нам не путаться), хотя такое имя несколько не отвечало степени его цепкости. Но он его принял.

Третий, вкусивший обеда, порывался куда-то вверх, звучно хрустя костями и растягивая сухожилия… Хрустец? Нет, не то.

Четвертый, меж тем, уже что-то разыскивал. Очевидно, искание чего-либо являлось для него вектором существования. Ищейка! Поняв кто он, Ищейка сразу убежал на неведомые поиски.

Хрустец вдруг прекратил борьбу со своим телом и выпрямился, встав на две ноги. Высокий, почти великан, с безупречно прямой осанкой. Что мне оставалось? Такому существу могло годиться единственное имя – Хан.

-Хан, - сурово повторил нареченный, уставившись на другого Хана.

Да, вышла запутанная ситуация… Одно имя легло на плечи сразу двоим.

-Хочу заметить, что Ханом меня назвали раньше, - рассудительно высказался пятый Хан.

-Но я выше, и лишен твоей сутулости. А то, что имя моё дано позже, может значить, что я значимее, - оскалился шестой Хан.

Оба Хана, да и все кто тут присутствовал, уставились на меня. Они ждали от меня пояснений, но я и сам не понимал, как это так сложилось.

-Вас двое, но имя всё равно единственное. Так, что Хан это вы оба, - развёл я руками, не зная, что еще им сказать.

Ханы уставились друг на друга.

-Думаю, мы потом с этим разберемся, а пока надо выжечь грибницу. Она опасна для наших соплеменников, - сдержанно отметил пятый Хан.

-Зачем? Просто растопчем её! – рявкнул шестой Хан, демонстративно раздавив несколько мясоедов.

-Нет, следует выжечь, - пятый настаивал.

-Жги, если хочешь, - махнул рукой шестой и отвернулся. Потом резко обернулся, - но только потому, что я тебе дозволил.

Да… трудно ожидать мира, между двумя существами под одним именем. Тогда я еще и не представлял насколько трудно!

Через пару часов ко мне воззвал Крикун. Интересно, какому из Ханов он служил глашатаем. Оказалось, никакому. Меня звал Копун.

Он нашел Ищейку. Судя по всему, одержимый поисками сородич, рылся в мусорных кучах, когда его настигла страшная судьба… Наверно, в его обед, кроме чудесной лазури, затесался и один грибок. Теперь от Ищейки остался лишь ворох плоти и проросшая череда белых шляпок.

Но Копун звал меня не за этим. Избавиться от грибницы он собирался без всякой помощи. Нет, дело было в другом. Неподалеку, на мусорной горе сидел странный, длинноволосый трупоед. Точнее говоря, уже вовсе не трупоед. Он задумчиво, с улыбкой легкого восторга, всматривался в месиво серых облаков… Нынче они были обильны на токсичные слюни, которые едкими струйками стекали вниз. Зрелище противное, как по мне. Но сородич видел мир в ином спектре – тонком, поэтичном, мечтательном… Зваться ему Мечтателем, кем же еще.

Вдруг, хотя бы в его мечтах, у нас будет иная судьба…

Останки четвертого Хана сожгли вместе с мясоедными грибами. Почерневший топор утащил Мусоровоз, чтобы запрятать в самые отдалённые глубины свалки, где никто его уже не найдет.

***

Далее начались беспокойные будни… особенно суматошные для Копуна и Ворчуна. Пятый Хан предложил составить для них какой-нибудь график, или поделить… скажем, Ворчун выполняет наказы одного, а Копун другого. Но шестой Хан отмёл все предложения, утверждая, что властен над всей Свалкой и никак иначе. В результате, Копун и Ворчун, трудились неустанно, исполняя то одно, то другое – зачастую единовременно.

Ловкач, имея одинаковое поручение от обоих правителей. Приносила половину добычи пятому, а половину шестому Хану. Пятый благодарил за услугу, а шестой бесился, что часть добытого достается лжеправителю.

Что же до личностей самих Ханов… то пятый был спокойным и рационально мыслящим. Ученым, по собственным словам. Его занимали вопросы обустройства жилищ, кухонь, госпиталя, а также исследование самого феномена нашей общности. Шестой, однозначно, был воином. Каждый день он отправлялся на охоту и не возвращался без трофеев.

Если подумать, они прекрасно друг друга дополняли… Если бы не постоянные свары из-за данного им имени. К счастью, перепалки ограничивались устными претензиями, ругательствами и угрозами. В основном, от шестого Хана, так как пятый, напротив, пытался как-то урегулировать сложившееся двоевластие.

Впрочем, меня их конфликт почти не затрагивал… Новых обедов не поступало, соответственно и именовать было некого. Я спокойно себе бродил по Свалке, раздумывая о том, о сём…

Примерно в то время, ко мне пришло осознание, что глотка с пищеводом не ось живого существа. Это один из органов, равно как и зрение, слух, обоняние, осязание… Может еще что-то… Все они находятся во взаимодействие, в зависимости от окружающей ситуации, и ни один из них не центр сущности. Тем не менее, центр, с которым все органы связаны, обязан быть. Тут я ничуть не сомневался. Но что он собой представляет? Это разум, душа или же имя?

Размышлять об именах мне всяко ближе и проще… И потому, в качестве гипотезы, я решил считать их фундаментом всего набора органов, качеств, склонностей и всего остального.

Так что же получается? Вот есть имя – Скрючок. Оно, так сказать, ядро моей самобытности. Оно определяет меня как бывшего трупоеда с погнутой рукой, дохлым тельцем и чудной способностью именовать. И так было не с какого-то момента, а всегда, еще до того как слово “Скрючок” впервые произнесли или помыслили.

Отталкиваясь от представленного тезиса, вернемся к загвоздке Ханов. Тут у нас получается два существа, а очаг бытия у них один. Двойной набор органов чувств! Допустим даже два разума, две души… Но, при том, единственное имя. В этом не имелось бы никакой проблемы, не будь эти два именных проявления так различны сами по себе… Однако, если вернуться и вспомнить прошлых Ханов – они ведь тоже, вероятно, были бы противоречивы друг другу, если бы вес имени ложился на них одновременно, а не по очереди. Ну и, продолжая мысль, сами почившие Ханы, наверняка, обладали внутренними разногласиями, даже не деля ни с кем единственное имя. Опять я…

-От твоих мыслей вещи крючатся, - раздался вздох изнутри груды мусора, на которой я располагался.

Высказавшись, Мусоровоз ушёл куда-то глубже в дебри отбросов. Высмотреть его мне так и не удалось. Хоть бы показал, где что погнулось…

По тропе, мимо моей груды, хрипя и кряхтя, шёл Хребет. На его могучей спине шаталась горка инструментов, мешков, оружия… Странно, что не падала. Мне кажется Ханы бедолагу гоняют просто ради забавы… То есть пятый, наверно, так развлекается, а шестой полномочия свои так подтверждает. Хотя, может, и наоборот. Откуда мне знать… я лишь чуточку знаком с их именем, а что оно укрывает, почти и не распознаю.

Чей-то взгляд пощекотал мне спину. Я обернулся. Позади, на четвереньках, стоял маленький Туманчик. Не посмотри он в мою сторону, я бы и не знал о его присутствии.

-Извини, я об тебя споткнулся, - тонким голоском отозвался прохожий.

-Пустяки.

-Почему я тут? Судя по имени, и не только по имени, моё место там, - Туманчик потянулся тоненькой ручкой к смеси облаков, представлявших собой небеса.

-Не знаю, - мне осталось лишь пожать плечами, - ты бы Тайноведа спросил, - эти слова я произнес уже в пустоту. Туманчик растворился, оставив по себе белёсый след.

Должен признаться, на Свалке становилось тесновато от имён. То тут, то там, чьё-то мелькнёт… Если я начну их путать, хотя бы в уме - ничего хорошего не жди. Пожалуй, это самое опасное, что может случиться! Ничье имя не должно быть забыто или спутано, даже Ярморожа!

Ладно, пока забуду все эти сложности. В то время, когда Ханов у нас было двое, я нередко занимался постыдным делом… Слонялся у госпиталя и научной базы (так называлось укрытие пятого Хана), чтобы подслушивать тамошние разговоры. Когда Тедди не была занята в своем лечебном учреждение, она могла зайти на научную базу, поболтать с ученым коллегой. Разглагольствовал в основном Хан, а Тедди внимала ему с интересом и даже восхищением.

Не знаю, что меня толкало подслушивать – обыкновенное любопытство, безделье или то, что зовется “ревностью”. Кто же ты Скрючок и чего хочешь от жизни? У меня имелись лишь комканные, совершенно расплывается представления об этом. Думаю, стоит потолковать с Мечтателем насчет жизненных ориентиров.

-Я пытаюсь договориться с ним, дипломатически, здраво, - со вздохом молвил пятый Хан, протирая тряпочкой очки, - но он попросту не слушает, отвергает любой разумный тезис и предложение.

Я хорошо слышал его, прислонившись к стене снаружи, и даже немного видел. Как бы ни были архитектурно хороши постройки Копуна, уложенный в стены мусор, оставлял множество просветов и щелей.

-Понимаю, но, видимо, с его натурой придется смириться и как-то приладиться, - отвечала Тедди.

-Это ясно, однако, довольно сложно, когда любая моя идея сразу же отметается…

Об этом у них шёл разговор вчера, сегодня же они обсуждали диковинку, добытую в городе Ловкачом.

-О, взгляните. Это людское изобретение крайне серьезно, - Хан вертел в руках непонятную штуковину, - как мне удалось выяснить, именуется оно пистолетом или бластером. Проще говоря, перед вами ручное орудие весьма высокой мощи. Я опробовал его на пустыре, нажал раз курок, и из стволовой части вылетел молниеносный шарик, который, при столкновении с ржавым металлом, разорвался, оставив по себе дымящийся след. Опасная вещица, тем не менее, если Копун или Ворчун смогут в ней разобраться, и создать дубликаты – охота станет делом куда более простым. Может хоть такой подарок порадует моего тезку… Если он, конечно, не пристрелит меня на месте.

-Это шутка? – я слышал, как Тедди взволновалась.

-Разумеется. Другой Хан меня на деле никогда не тронет, ведь без меня останется Ханом только наполовину.

У меня ворочался на языке вопрос, и Тедди его как раз таки задала.

-А чем же станет вторая половина?

-Это нужно у Скрючка спрашивать. Может он даст другой половине еще одно имя? Или эта половина обзаведется им сама?

Я потом еще долго думал над словами пятого Хана. На следующий день мне предстояло подслушать не менее интересный разговор.

-Синяя субстанция, которая рождается в момент смерти, что она такое? Мне представляется, что она вроде симбиота, вступающего в связь с нашим мозгом (воспоминаниями, желаниями и т.д.), а также, если допустимо так выразиться, душой. При том существует некоторая неуловимая для нас наследственность, от Хана к Хану или просто – от любого почившего носителя синевы к случайному трупоеду. Ведь даже трупоед, как бы нелепо он не вёл себя нынче, имеет в прошлом иную жизнь, со своими переживаниями, образами. Всё это переплетается неведомым мне образом… Жаль, мы не располагаем хоть каким запасом лазури для проведения экспериментов. Вообще, мне не помешали бы образцы не только лазури, но и лесной живности… изловить бы королеву мух, например.

-Вот это лишнее, - резко ответила Тедди.

-Знаю, я говорю гипотетически, не более. Мне приходилось бывать в лесу, и скажу, что из чумных деревьев пользы мы, явно, не извлечём. Хотя… - Хан вытащил из под халата пистолет, - может подстрелить одну их королеву. Что потом будет с древом, интересно? Надо еще разок мне посетить Кособокий лес.

Тедди протестующие подняла руки.

-Не волнуйтесь. Стрелять ни в кого, ни буду. Только осмотрюсь, может какие изменения происходят на наших окраинах.

-Подслушиваем? – будто ветерок прошелестел у моего уха.

Я подскочил, ударившись больной рукой. Передо мной, во всей своей загадочности, предстал Тайновед. Он хитро улыбался, почёсывая лоб ногтем большого пальца. Знакомая треуголка на голове, была сдвинута на затылок. Однако, стоило ему убрать палец ото лба, шляпа сама собой переползла вперед, на самые брови. У неё будто имелись маленькие ножки!

-Что за тайны ты там выведал? – вновь прошептал любитель загадок.

-Давай отойдём, - как можно тише ответив, я повёл его подальше, за пару мусорных холмов.

-Ну, так что, Скрюча! Расскажи что тут и как? У нас теперь два Хана? – ничего не опасаясь, Тайновед теперь говорил громко и насмешливо.

-Эй, не коверкай моё имя! - меня подобное обращение отчего-то напугало, так что я даже зачем-то оглянулся по сторонам.

-Да ладно, твоё-то можно. Оно же предрасположено к скрючиванию. Тебя можно и Скрю назвать! Но я, конечно, не буду, - примирительно замахал он руками, - понимаешь, ты единственный чьё имя способно к деформации. Такой тебе секрет на сегодня.

Я чуть задумался, а потом, разозлившись, уставился на Тайноведа.

-Не, не! Ты не подумай! И в мыслях не держал твои думы крючить! – он опять поднял руки в жесте спокойствия, а его треуголка, меж тем, переполза набок - у меня сложилось впечатление, что она меня рассматривает, изучает.

Странно, но с момента встречи в лесу Тайновед не поменял ничего в своём обличье, а ведь раньше он и дня в одном облике не выдерживал.

-Так что там услыхал, то расскажи?

-Ничего особенного… пятый и шестой Хан у нас теперь, да. Имя одно, а личности под ним две. Вечно ссорятся, в основном по инициативе шестого. Пятый же, нашел какую-то штуковину огнестрельную, а еще раздумывает о том, как и во что лазурь нас преобразует.

-Ха, нашел шараду. Завтрак преобразил тебя в Скрючка, а меня, обед, сделал Тайноведом. Вот и весь сказ, о чём тут мусолить! Крючковатый какой-то, по образу мысли, этот пятый Хан. Я его еще в лесу видал, расхаживал в своём рваном халате и мутных очках, высматривал, вынюхивал чего-то…

-Исследовал, наверно.

-Ничего он не исследовал, даже ежели пытался. А вот я разузнал очень много! Правда, половина узнанного и для меня головоломка.

-А где твои друзья? В лесу остались? – я неотрывно наблюдал за треуголкой, сместившейся на левую половину головы.

-Как же, - Тайновед усмехнулся, - с собой привёл. Будет время, познакомитесь.

Глаза его вдруг вспыхнули азартным интересом, - Вот какая загадка меня всерьез беспокоит! Скрючок и Тедди! Кривая рука и глубокий ум! Способны ли они ужиться под одним именем. Ну, каким-нибудь новым, условным или нет, но общим для них обоих. Сумеешь ты, дружок, сотворить подобие семейного имени, а? Ответа нет ни у тебя, ни у меня, только у будущего, - Тайновед воздел руки вверх и закатил глаза.

Его тирада меня всерьез взбесила. Он, пожалуй, единственный кто умел выводить меня из себя.

-Отвали, - буркнул я в ответ, - иди лучше Туманчика донимай, а то бедолага не может общего имени с тухлыми небесами сыскать.

Тайновед резко нахмурился, утратив былую удаль, - да я пытался, только вот негодника не найдешь, пока он об тебя не споткнется. Ладно, пока, - он круто отвернулся и ушёл прочь. Треуголка сползла с его головы, обнажив лысину, и устроилась на плече, повернувшись ко мне острым концом. Наблюдает, не иначе.

Мне хотелось крикнуть ему вослед что-нибудь обидное… Исковеркать любым образом его имя! Но ничего не вышло. Похоже, он прав – только “Скрючок” подлежит искажениям. И над этим теперь тоже придется ломать голову… Ох, столько измышлений в голове, что они запросто могут деформировать имя Скрючка во второго Многодума.

Надо отвлечься. Где бы найти Мечтателя? Вот с ним бы я не прочь поговорить.

Он нашёлся через пару часов, уже к закату. Мечтатель, как ему свойственно, взобрался на высокую гору мусора и взирал на небеса. Они были красноваты, из-за едва видневшегося солнца, и, предсказуемо, представляли собой массу токсичных облаков. Всякого рода склизкая дрянь капала и на Мечтателя. Но он не обращал внимания, ни на это, ни на массу блошек, налипших ему на лицо и одежду.

-Как погодка? – завёл я разговор.

-Чудесна, - он улыбнулся, - эти облака и весь мир невероятно грандиозны! И мы участники всего этого, что еще более колоссально!

-В твоих мечтах?

Он кивнул, - где же еще. А у нас есть что-либо помимо мечты? Мы живём ей, умираем за неё, томимся без её присутствия.

-А если мечта не чувствуется? Или она крохотная, может всего-то лишь личная.

Мечтатель впервые посмотрел на меня. У него были ясные и бездонные глаза, в которых блуждали бесчисленные грезы и мечтания.

-Не такая уж она у тебя маленькая, Скрючок. А будет еще больше! Больше, чем ты смог бы в себе уместить.

Я оторопел, не зная, о чём же он догадался – о странной тяге к Тедди или моём желание быть историком трупоедов.

Мечтатель вновь воззрился на погоду, - не думай пока об этом, просто попробуй обхватить, когда она будет рядом, - он вытащил из черных локонов букашку, - иначе она тебя раздавит, - насекомое расплющилось меж его пальцев.

Разумеется, я ничего не понял и поспешил уйти. Забыл даже спросить, не спотыкался ли об Мечтателя Туманчик… Все эти разговоры меня утомили! Мысли истёрлись одна об другую, липли, крючились… Куда мне их столько? Мне тяжело уже от собственного имени.

Я просто побрёл среди мусорных гор, пока не нырнул в одну из них. Она встретила меня утешительной негой, где не было никакого Скрючка и всех его пустых домыслов.

Колыбель Свалки убаюкала меня, приняла к себе вновь - утратившего всё и ничего не желающего трупоеда.

Тедди, Ханы, Тайновед, мечты - остались позади… снаружи, где для меня не существовало места. Там я был совершенно лишним, побочным, неуместным, случайный… Лазурь отняла у меня покой и естественное счастье. Я бы с радостью выцедил её из себя всю без остатка, но смерть Скрючка не минует и безымянного трупоеда.

Я спал, просыпался, нежился, поедал случайных насекомых и вновь засыпал. Снаружи, наверно, шли дни за днями, но о них помышлять ничуть не хотелось…

Мое имя скрючилось так, что забылось… И я о нём не сожалел.

Лишь раз, до меня донесся шум. Не снаружи, а изнутри. Нечто безмолвное прошло мимо, оставив передо мной кусочек жареного мяса. Я съел его, потому, что иных потребностей у трупоеда нет… на вкус как мясное дерево… а оставил его этот, что сквозь толщу свалки ходить умеет…

Я зарылся глубже в отбросы, до самой земли. Скрючился на недосягаемой для мира глубине. Там мне и место.

А снаружи шумы… шумы… на вкус как крики… горькие, аж горло саднят… вынуждают кашлять…

-Скрючок! – я ненароком проглотил слово, разжевал его на буквы и выплюнул. Ищите дальше того кого уже нет.

-Скрючок! – женский на вкус голос, чем-то мне приятный. Но и его я сплюнул.

-Он здесь, вижу, - прошамкал старческий голос.

Внешние силы начали крушить моё убежище, разламывать на части. Им было так необходимо вырвать меня из уютного материнского лона. Так уже было однажды с кем-то похожим.

Они уже хватали меня за ноги и тащили против воли. Я вцепился правой рукой в здоровенный кусок металла, левую же закинул как крюк куда-то в мусор. Тяга усилилась… пришлось с воем вгрызаться зубами в землю… Но она предательски отваливалась комьями, набивалась рот… Надеюсь, от этого я хотя бы становился тяжелее.

Прочь! Прочь от меня! Приспешники лазури! Оставьте меня в утробе неживой матери! Что вам до очередного трупоеда!

Левая рука болезненно хрустнула, искривилась еще более, и обессилила. Ногти тоже обломались – схоронились в почве. Правая рука не удержала достаточной тяжести и меня вытянули вместе с какой-то квадратной железякой.

-Скрючок?! Что с тобой? Тебя завалило? – Тедди озабочено вертелась рядом.

-Разлегся тут, - пробурчал Ворчун, тащивший мою правую ногу.

Я плохо видел в непривычно ярком свете… Приподняв голову, мне мерещились лишь контуры существ. Но я, всё-таки, разглядел Ворчуна и попытался выплюнуть ему в рожу всю ту землю, что, вынуждено, набрал в рот. Вышло слабо… Влажные комки попадали на мою впалую грудь.

-Ишь ты, плюется, окаянный, - фыркнул Ворчун.

-Посмотрите на него, у него сломана рука и множество мелких ссадин! Он истощён! В госпиталь его нужно срочно! – взволнованно тараторила Тедди.

-Отведем, - спокойно констатирован Копун, держащий мою левую ногу, - но сначала указ Ханов исполнить нужно. В коем-то веке он у них одинаковый.

Я уже устал брыкаться. Пусть несут меня куда хотят.

Для этой цели тут уже был Хребет. Он без труда забросил моё выдохшееся тельце на спину и потащил, куда ему велено.

Пустырь… Пустырь Собраний, как я его и назвал. Небольшая площадка, расположенная меж научной базой пятого Хана и охотничьей лачугой шестого. Тут они обычно встречались для переговоров, а точнее ругани и препирательств. Однако, сегодня предстояло нечто особенное… Весь пустырь был забит трупоедами, а кроме них всеми кто обедал и завтракал. За исключением Многодума, конечно. И чего они его не приволокли вместо меня?

-Что с ним? – бросив на меня суровый взгляд, вопросил шестой Хан.

Хребет уложил меня на землю, а пятый Хан, приблизившись, опустился на одной колено, осматривая. Ему зачем-то понадобилось щупать мои ребра, перелом руки, потеребить ссадины, заглянуть в рот… Плюнуть ему на очки может? У меня между зубов и за щекой еще есть немного землицы….

-Он сильно истощен и обезвожен. Имеется перелом руки. Многочисленные мелкие раны. А еще крайне подавленное психологическое состояние, - наконец, подвёл итог Хан.

-Жить будет? Слышать и говорить сейчас сможет? – требовательно спрашивал шестой.

Пятый пожал плечами, сказал Хребту приподнять меня и упереться спина к спине. Чтобы я вроде как сидел, глядя на всё это собрание.

Я позволял собой манипулировать, всё еще надеясь сойти за обычного трупоеда. Хотя… ведь даже трупоеды выполняют указы Хана? Похоже, у меня не осталось выбора.

-Итак, - начал громогласную речь шестой, стоя на самодельном возвышение, - здесь, на этом месте, в присутствие множества свидетелей, я хочу раз и навсегда разрешить проблему власти. Я не прочь вызвать лжеправителя на поединок, но у этого дохляка нет шансов. Да и убивать мне его не хочется. Потому я пройду тропой наших предков. Подобно первому Хану, я отправлюсь в лес с пятеркой трупоедов! Я сокрушу Ярморожа, как того желал второй Хан, и достигну сердца леса, исполнив мечту третьего! И, наконец, я не уподоблюсь четвертому Хану, и не допущу для себя злоупотребления властью!

Шестой уставился пламенным взглядом прямо в мои пустые глаза.

-Ты же, Скрючок, по моему возвращению, подтвердишь моё имя как единственное и нераздельное.

Я слабо кивнул, ведь мне было всё равно. Мог бы нормально говорить, хоть сейчас бы сделал, что он хочет.

-Ты согласен? – Хан указал копьем на ненавистного тезку.

-Согласен, - невозмутимо ответил пятый.

-Тогда вперёд! Нож первого Хана мой по праву! – помянутый нож был воткнут в землю, в центре Пустыря Собраний. Пока Ханы не разобрались, кто из них настоящий, было решено хранить его тут.

Шестой спрыгнул с помоста и, вместе с пятеркой трупоедов, отправился в путь за единством своего имени.

Пускай, пускай идет себе куда хочет…

Мое же тело вновь взвалил на себя Хребет и потащил в госпиталь. Пока меня несли, рядом всё суетилась Тедди - бормотала, спрашивала о чём-то… Я не вслушивался в её лепет, а приятный вкус её голоса тонул в массе прочих вкусовых шумов.

Меня уложили на одну из коек, в госпитале. Тут было много стонущих и умирающих сородичей. Чувствовался вкус трупного смрада, гноя, разложения… О, должен признать такое окружение мне казалось почти столь же уютным, как мусорные глубины. Может хоть здесь, я вернусь к своей трупоедской сущности, и все прекратят раздражать меня глупым именем, которое ненароком мною же себе присвоено.

Тедди долго со мной возилась. Обрабатывала раны, вправляла скрюченную руку, бинтовала, влила мне в рот миску воды… Я безвольно воспринимал происходящее, попросту лежал бессильной куклой. Единственное, что меня раздражало это имя, что она всё время повторяла… Скрючок, скрючок, скрючок… Никак эта глупышка не могла понять – такого имени больше нет, а его остатки необходимо избыть.

***

Потянулись дни за днями. Я лежал на боку, лишь изредка совершая телодвижения. В основном меня вынуждала к ним Тедди. Она всё продолжала копошиться с моими увечьями, кормить меня. Приготовленная еда вызывала у меня омерзение, но почему-то я всё же ел с её рук… наверно, из уважения к былому, но отжившему, воспоминанию.

Вокруг стонали и корчились трупоеды. Многие из них умирали – тихо или в мучениях. Я завидовал даже тем, кто погибал в муках. Ведь они переживали, но не сознавали смерть. Гибли безымянными. Боюсь, мне такой роскоши не выпадет.

Так получилось, что меня положили у стены, которая как раз примыкала к соседней постройке – научной базе пятого Хана. До меня доносились его разговоры с Тедди, которые я старался либо не слушать, либо сразу забывать. Тем не менее, что-то оседало на моих мыслительных задворках. Шестой Хан так и не вернулся, вот такая новость, например.

-Он не вернется. Думаю, я знаю, что есть Ярморож. Он по-своему реален, но его не сразить копьем. Равно как и сердце леса. Оно вполне себе существует, но достижимо своеобразным путём. Говоря вкратце, это мифы. Живые и более чем реальные. Мой тезка мог бы совладать с Яроморожем и ухватиться за сердце леса. Но… увы, его образ мысли этого не позволит. Так что, либо он погибнет, либо вернется ни с чем, - судачил пятый Хан.

Эти разговоры мешали. Не давали сродниться с умирающими без имен собратьями. Однако, еще более мне мешало, то что меня навещали.

Ладно, еще Числик… Он просто зашел и сказал, может даже не мне, - сегодня я уложил семьдесят четвертый предмет.

Понятно, очередной предмет. Мне без разницы.

Один раз я ощутил взгляд Гляделки – пытливый, навязчивый, буравящий. Хотелось старушке во мне нечто высмотреть. Но, видимо, так и не удалось… Взгляд удалился и я был рад, что у нее ничего не вышло. Она и имени-то моего, надеюсь, не разглядела.

-Ой, я опять об тебя споткнулся, - донесся как-то тонкий голосок Туманчика, - извини.

Наверняка, маленький мерзавец сделал это нарочно. К счастью, он сразу куда-то запропал, и я его даже не увидел.

Они все будто сговорились меня донимать. Преуспел в этом деле и Тайновед.

-Эй, Скрюча, всё валяешься, - весело поприветствовал он мое неподвижное тело. Оборачиваться и отвечать ему я, конечно, не стал.

-Вот когда встанешь, узнаешь такой удивительный секретище! – воскликнул Тайновед приблизившись, - скоро придет твое время подниматься, дружище, - он даже потряс меня за плечо.

Я никак не отреагировал, но, надо признать, ни смог, ни обратить внимания, что в этом его слове “дружище” были совершенно новые вкусовые интонации – сочувствие, переживание… Такого раньше за ним не примечалось.

Впрочем, он, намеренно, напоследок, как за ним водится, нагадил. Обернулся на пороге и громко, четко произнёс – Скрючок.

Катись ты со своими секретами куда подальше! Отобрал бы у тебя имя, если б мог!

Но хуже всех был визит Мечтателя. Он заглянул в госпиталь, посмотрел на мою спину и пространно произнес, - тебя придавило мечтой, Скрючок, но тебе всё же придется её поднимать, - и сразу ушел.

Всеми силами я постарался внушить себе, что понятия не имею к кому он обращался.

Не знаю, сколько дней минуло, но надеялся на их многочисленность… Чем больше минет, тем сильнее изотрется и забудется моё нелепое имя.

Откуда-то я узнал, что шестой Хан вернулся. Вероятно, ни с чем, как и предрекал пятый. Тот решил удостовериться и отправился навестить тезку.

Далее послышались выстрелы… один, два, три… еще и еще…

-Копун! Ворчун! – воззвал Крикун, скорее всего по указке Хана.

Были и еще выстрелы, потом запах гари, пожара. Меня ведь не должно ничего интересовать? Против воли заинтересовало… И я подслушал вечерний разговор Тедди и привычного собеседника.

-Так же правильно? Иного выхода не было, да? Да? – пятый Хан был крайне взволнован, нервничал.

-Не знаю, - Тедди пребывала в растерянности.

-Я просто хотел, наконец, договориться с ним. Думал, после своей неудачи он согласится на мои рациональные схемы раздела власти. Но… Но когда я пришел к его дому! Там всё поросло травяной хворью! Она покрывала шестого целиком, как и его жилище! А рядом бегала пара трупоедов, вернувшихся с ним из похода. Они сеяли травяную хворь всюду, могли засеять целый район нашей Свалки. Я… Не знаю, я увидел свирепые глаза шестого за травяным покровом его лица и внезапно решился. Мне казалось, он накинется на меня, чтобы и я порос травой… Я выстрелил в него дважды. Потом, не знаю, спонтанно, убил и двух остальных, зараженных. Позвал Копуна и Ворчуна, чтобы всё там выжечь. Нельзя же было допустить распространения заразы. Но лазурь… лазурь мертвого Хана привлекла еще трупоедов. Кого-то удалось прогнать словами, но некоторые уже подхватили хворь. Я… Я вынужден был стрелять и по ним. В итоге Копун и Ворчун всё там выжгли, надеюсь, до последнего ростка. И… И, кажется, я слышал как в пламени гибли другие наши сородичи, не знавшие, что огонь не съедобен.

Я услышал как, теперь уже единственный, Хан рухнул на стул. Тедди хранила тяжелое молчание, ощутимое даже мне.

Страшные события. Но мною уже услышано достаточно, лучше бы и это забыть.

Спустя, наверно, три дня ко мне явились Копун и Ворчун.

-У нас к тебе дело, - ровно произнес Копун.

-Хватит бока пролеживать, повернись хоть, - пробурчал Ворчун, - Скрючок, - это слово он произнес специально, из присущей ему вредности.

Я продолжал лежать лицом к стене. Копун меня развернул - сопротивляться и не подумалось.

С ними была еще гостья. Слегка полноватая, сгорбившаяся, трупоедка? Она оглядывалась вокруг удивленно и как-то глупо, но всё же осознанно. Как ребенок, ничего не понимающий, но обо всём любопытствующий.

-Вот нашли, странную эту, - заговорил Копун, - игралась с каким-то мусором. Вроде и не трупоед, так как едой не озабочена. Нам её даже приучать пришлось в обедню ходить. Да и вообще, что питаться жизненно нужно. Она и о том не сразу догадалась!

-Как дурочка, - проворковал Ворчун, - или дите малое.

-Ну, ты это, имя ей дай всё же.

Да, похоже, в имени она нуждалась. Но почему опять с этим вопросом ко мне? Сами бы и дали…

-Крошка, - сказал я просто, чтоб от меня отстали, и отвернулся к стене.

Они ушли сразу или немного погодя – я не обратил внимания. Мне повезло, что далее потянулись дни, когда кроме Тедди с её процедурами, меня не беспокоил вообще никто. Что до Тедди, то она уже и имя мое поминать перестала, а потому её манипуляции я воспринимал как блошиный ветер или другой климатический шелест. То есть не придавал ему никакого значения.

Кажется, Числик заходил. Отчитался об очередной положенной им вещице. А может и не заходил, или даже уже перестал существовать.

Я плавал в топком киселе собственного бездумья, которое чуть светлело днём, и чуть темнело ночью. Запахи смерти окружали меня, баюкали, и почти уверили, что некое имя уже давно в них растворилось. И теперь оно лишь дымка, утратившая и буквы, и форму… Просто выхлопные останки обесцвеченной синевы.

Но, конечно, рано или поздно, в мой близкий к идеалу мирок должны были вторгнуться. Случилось это ночью, от резкого вторжения я даже узнал время суток, и распознал слова неподалеку.

-Скрючок, - голос у пятого Хана изменился, приобрел некую дерзость и… ожесточение? – Он уже всё равно, что мертвый. Если бы питал страсть к пище, то и вовсе не отличался бы от прочих трупоедов. Но внутри он отличается! Хотя бы анатомически. В нём есть та особая субстанция, что нас породила и может нас возвысить. Понимаешь? – раньше он к Тедди только на Вы обращался.

-К чему вы ведете? – её голос казался обеспокоенным.

-А к тому, что толку от него меньше, чем от стандартного трупоеда. Тот хотя бы простые команды выполнить в состояние. Но в нём есть важная для нас жидкость! Почему бы не попросить Хребта отнести его в какое-нибудь более-менее безлюдное место, чтобы не набежали простачки. И продырявить там парой зарядов из пистолета. Полученную лазурь мы можем как-нибудь быстро протестировать или вколоть мне. Впрочем, можно и тебе. Как хочешь. Или раздадим другим трупоедам, если она еще не стухнет к тому времени…

-Но так нельзя! – голос Тедди был столь ошарашенным, что его вкус встал у меня в горле комом.

-Почему это? – Хан был невозмутим и логичен – Про то, что пользы от него ноль я уже сказал. Ты опасаешься, что некому будет давать имена? Учитывая, что наше общество постоянно воспроизводит Ханов, наверняка, произведет и очередного наименователя. А если и нет… то он нам и не нужен. Мы вольны сами присваивать их себе. Ты не забыла, я говорил о том, что у меня с умершим тезкой было одно имя на двоих? После его смерти, половина моего имени утратилась, отвалилась… О, и мне не понадобилась помощь скрюченного трупоеда, чтобы заполнить пустоту. Наполовину я Хан, а на вторую, отныне, Архитектор. С таким именем мне удастся возвысить нашу цивилизацию, спроектировать нам будущее. Видишь, данное самому себе имя куда ценнее! А из-за этого Скрючка у нас тут полно всяких туманчиков, мечтателей и прочей бестолочи.

-Нет, нет… так нельзя, - голос Тедди дрожал.

-По соображениям морали? Но это же милосердие. Вспомни Скрючок как говорить, он бы, уверен, согласился на такой исход. Ты просто не представляешь, какой потенциал у этой лазури! О, я немного разобрался. Расскажу тебе кое-что… Когда я пришел к шестому Хану, он валялся у себя в лачуге, весь израненный. Почти помиравший. Он злобно глянул на меня и сказал, что порвёт горло. Наверняка, так бы и сделал. Признаюсь, действовал я скорее из импульсивного страха, чем научного интереса. Убил его парой выстрелов… Но раз уж так сложилось, набрал в шприц немного лазури. Тут, правда, набежали безмозглые трупоеды, которые, обрети они сознание, могли стать свидетелями и мне пришлось избавиться и от них. Ну а далее, я быстро поразбивал банки с травяной хворью там повсюду… У меня есть свой гербарий, в лесу набрал. Оросил травинки из бутылки воды, что имел при себе - от этого они растут куда стремительнее! Далее позвал Копуна с Ворчуном, дабы всё выжечь.

-Это ужасно, - лишь выдохнула Тедди.

-Ужасно, согласен. Но, то уже сделано. Не спеши судить. Когда мне, наконец, не надо было уже возиться с инсценировкой, я направился на научную базу. Но по пути обнаружил, что жидкость в склянке почти обесцветилась, была едва голубой. Нужен был какой-то срочный эксперимент, пока от нее хоть что оставалось! В результате я вколол её одному трупоеду. Её потом Крошкой прозвали. Как тебе известно, умом и осознанностью она не блещет. Глупа как ребенок. И вот тут встает вопрос – лазурь даёт нам ту или иную степень интеллекта в зависимости от концентрации или количества? Скрючок мог бы помочь нам ответить на этот вопрос! Понимаешь? А разобравшись, мы бы может стали более высокоразвиты, чем те людишки за забором, что мнят нас отбросами!

-Нет, - слабо и потеряно произнесла Тедди.

-Нет, так нет. Я надеялся на твою помощь, Тедди. Но раз ты не готова совершать открытий мне сойдет и твоя лазурь. А Скрючок мне в дальнейшем сгодится. Сиди смирно. Помни, я всё еще твой Хан, хоть еще и Архитектор.

Всё услышанное, особенно последние слова выедало меня изнутри. Вкус происходящего жег внутренности, пока откуда-то из их недр не высвободилось, разворачиваясь, собственное имя… Скрючок! Я Скрючок!

Я упал в темноте с койки. Отвыкшее от движений тело подчинялось плохо, да и ночь была едва освещена луной. Но всё во мне ползло, брыкалось, пока не вывалилось из госпиталя. Больше сил не находилось, а тишина событий вселяла ужас. Я разорвал её криком – Ты не Архитектор, ты Злыдень!

На минуту вновь повисло безмолвие. Потом из научной базы вытолкнули Тедди и она упал наземь. Наружу вышел Хан-Злыдень со своим пистолетом (он ярко светился жёлтым, в темноте).

-Надо же. А я думал ты уже просто контейнер для лазури, - желтые отсветы играли на стеклах его очков, - Схватить их!

Отовсюду сбежались безымянные трупоеды, похватавшие меня и Тедди за руки и за ноги. Даже из госпиталя выползла парочка, чтобы поучаствовать в захвате.

-Может я и Злыдень, по твоему слову. Но по твоему же слову, я всё еще Хан, - в свете оружия мелькнула его ехидная улыбка, - что же, один из вас пойдет на корм, второй на эксперимент. Наверно, так будет социально справедливо.

В ночи раздались хлопки. Я сумел развернуть голову и увидал силуэт Тайноведа, сидящего на мусорной куче. Он аплодировал.

-Тоже пулю захотел? – оскалился Хан.

-Вовсе нет, - беззаботно отвечал любитель загадок, - хотел секретом поделиться, раз уж Скрючку обещал. Ну и поприветствовать господина Злыдня со всем почетом!

-Виват Злыдень! – воскликнул Тайновед, резко сняв треуголку и отбросив на вытянутую руку.

Во тьме мелькнуло нечто… Оно вылетело из шляпы и вмазалось прямо в лицо Хана, залепив его полностью. Прилипала! Кровосос размером с лопух!

Ослепленный, Злыдень принялся палить без разбора. Заряды вылетали оранжевыми, жужжащими шариками, разящими всех подряд. Во все стороны полетели кровавые ошметки и трупоеды разбежались. Нам с Тедди удалось невредимыми отползти в сторону, поближе к Тайноведу.

Злыдень выл, но его лицо надежно закупорила кровососущая маска. Одной рукой её никак было не сдернуть. Он, может быть, и призвал бы трупоедов на помощь, но крик не пробивался сквозь набухающую от крови, черную плоть прилипалы.

Психанув или рассчитывая задеть лишь паразита, Злыдень выстрелил себе вдоль лица. Надеялся, наверно, наискось избавиться от твари… Но слишком уж сильно было оружие – оно не только разнесло в пунцовые брызги прилипалу, но и снесло переднюю часть черепа самому Хану. Он рухнул, всё еще сжимая пистолет.

-Ну как тебе мой секрет, Скрючка? – азартно спросил Тайновед.

-Ты что всё это время таскал в шляпе прилипалу? Почему он не высосал тебе мозги?

-Так в том и секрет, мой друг. Помнишь Вояку погибшего в лесу прилипал? Они высосали из него всю кровь, но не только. Синеву тоже. И после этого многие из них изменились. Может они и не так сознательны, как мы с тобой, но с ними можно договориться, или приручить, не знаю. У меня тут еще в рюкзаке несколько поменьше.

Я поёжился. Всё-таки от некоторые секретов Тайноведа, мне бывает не по себе – живо представилось, как в его рюкзаке копошатся маленькие прилипалы, в ожидании, когда их покормят кровью.

Тедди, тем временем, не сводила глаз с трупа Хана. Его огнестрельное оружие продолжало светиться впотьмах ночи. Но рядом с этой желтизной, прямо из отстреленного лица, уже распускался лазурный бутон. Он светился куда ярче и отчетливее, словно центр ночной темноты. К нему уже ползли силуэты сородичей… Предвкушение трапезы, заставило некоторых из них даже позабыть о боли и кровоточащих ранах, совсем недавно оставленных шальными выстрелами.

Тайновед вдруг соскочил с мусорной кучи и суетливо забегал вокруг обедавших. Наконец, разглядев какую-то мелочь на земле, он поднял её двумя пальцами и подбежал ко мне.

-Скрючкин! Мне это очень важно и не только мне! Дай ему имя, хотя бы посмертно! Он же, в своём роде, был одним из нас! Обедавшим! И спас вам жизнь между прочим, ценой своей, - Тайновед совал мне в лицо маленький ошметок прилипалы, сразившего Злыдня.

-Липучка, - как ни странно, имя пришло само, как и в случае с сородичами. Я ничего нарочно не выдумывал.

-Покойся с миром Липучка, мы тебя не забудем, - печально вздохнув, Тайновед сунул кусочек прилипалы в карман, - постараюсь собрать, что осталось от нашего героя и схоронить в Некрополе.

-Ааа… - его настроение менялось довольно сумбурно, теперь он уже улыбался, - потом я попрошу тебя назвать еще и тех малышей, что в моём рюкзаке.

У меня закружилась голова. Что поделать, наверно, я обязан исполнить его желание. И дело тут не только в прихотях Тайноведа.

Меж тем, очередной обед уже окончился, но я не мог разглядеть в ночи новых сородичей. Один из них стоял прямо, это было заметно, однако, пожалуй, теперь я не буду спешить с именами. Особенно с серьезными, вроде Хана.

Вдали показались огоньки. Они приближались с разных сторон – у Копуна и Ворчуна, чутье на  любой беспорядок. Конечно же, переполох со стрельбой они могли расслышать с любого расстояния и уже спешили сюда. Копун с фонариком, а Ворчун с самодельным факелом.

-Ну вот, очередной Хан синеву отбросил, - деловито оценив ситуацию, пробухтел Ворчун. Он подошел первым.

-Ясно, - только и сказал Копун, поводя лучом фонаря по обстановке.

Теперь то я хорошо видел четверых отобедавших.

-Тебе огонь к пяткам поднести, чтоб ты перестал-таки валяться и делом занялся, - огрызнулся Ворчун.

Я кивнул. Постарался уравновешено встать на две ноги и правую руку. Пора давать имена.

Один из бывших трупоедов успел подобрать пистолет. Он крутил его в руках как знаток огнестрельного оружия. Стрелок или Охотник? Какое имя имеет меньше разрушительного потенциала? Выбора, на деле, не было. Его звали Стрелок.

Второй вкусивший обеда очень походил на Копуна и Ворчуна - не сиделось ему на месте. Деятельный, сразу видно. Правда, сочленения тела в нём работали с каким-то скрипом… Скрипун!

Третий, хоть и не стоял прямо, казался непоколебимым. И это несмотря на то, что его бок и плечо кровоточили и были обожжены… В них, похоже, не хватало частиц костного материала и плоти. Правда, его это ничуть не смущало. Он не морщился от боли, словно бы не зная или не признавая, такую возможность.

Броня!

Как только Броня получил имя, Тедди увела его в госпиталь. Тот не спорил, но судя по выражению лица – считал любые медицинские процедуры излишними формальностями.

Остался лишь один причастный к обеду, но еще не названный. Мне было очевидно его имя, но я не торопился. Хотел сначала получше рассмотреть – он стоял прямо, скрестив руки на груди. Интересно, на нём уже был пиджак или он успел его только что раздобыть? Взгляд у еще не названного Ханом, был предприимчивый, но спокойный. Губы печально улыбались уголком. Брови нахмурены в раздумье. Мне показалось, а, наверно, так и было, он знал историю всех Ханов вплоть до последнего, а потому понимал мою неспешность в деле наречения.

-Хан, - произнёс я безальтернативное имя.

-Хан, - кивнул Хан в ответ, принимая свою долю и ответственность.

Так во главе встал седьмой Хан, которому суждено было окончить Эпоху Долгого Обеда. Впрочем, тогда я этого еще не знал… Да и когда мне, что было наперед известно?

***

Но обо всём по порядку! Опять я линию повествования скрючиваю… Сначала надо рассказать бытовые зарисовки последующих дней.

На следующее утро мне предстояло нарекать именами прилипал. Тайновед нашел меня вскоре по пробуждению, я тогда прогуливался вдоль мусорных куч. Он всегда знал, где меня искать, если ему это было нужно.

-С добрым утром, Скрючка! Я к тебе по делу, - приветствовал он серьезным, даже насупленным, тоном.

-Хорошо, - я остановился, предполагая, что сейчас он начнет вытаскивать из рюкзака своих питомцев. Но нет. Тайновед завернул левый рукав своей куртки и показал руку. К моему испугу, между кистью и локтем у него сидело три кровососа. Черные квадраты плоскими заплатками налипли на кожу, без спешки подпитываясь.

-Больно испуганный у тебя видок стал, - специалист по загадкам заметил мою реакцию, - послушай, мы ведь тоже некогда были трупоедами и не ведали умеренности в еде. Пожрать для нас было тотальным смыслом существования. А сейчас? Мучит ли нас нестерпимый голод? Нет, одна лишь жизненная необходимость. Вот и с прилипалами так. Раньше жажда крови, пищи, являлась для них всем – это и делало их опасными хищниками. Но теперь, они берут лишь сколько необходимо. Мне порою кажется, что они даже противятся, когда я их подкармливаю своей кровушкой. Не хотят причинить вреда своему другу, взяв слишком много. Хотя берут то самую малость… Ну в голове у меня может покружиться потом. Пустяки. Где-то я читал или слышал, что давным-давно лечили пиявками. Это такие кровососущие черви, по сути своей, как наши прилипалы.

Я присмотрелся к черным квадратам. Они чуть подрагивали, но, как будто бы, и вправду ели аккуратно. В прошлую нашу встречу, они, бросаясь на плоть, быстро раздувались, жадно напитываясь кровью. А сейчас оставались плоскими, то есть многого не брали.

-Как ты с ними договариваешься?

Тайновед почесал затылок, - честно говоря, это тайна и для меня самого. Просто говорю о том, о сём… Может они смекают на уровне эмоций, может, понимают как по своему. В любом случае, не опасайся. Трупоедами я их не подкармливаю. Бывает, крысами при оказии, бывает, на мясное дерево заброшу, ну или со своей руки вот. Ладно, давай уже к делу.

-Липкин, Прилипкин, Липок, - указав по очереди на каждого, произнес я имена.

Черные листики вдруг отклеились от руки, вынудив меня отшатнуться, и, дрожащим полётом юркнули в рюкзак Тайноведа. На его коже, там, где они сидели, остались красные следы.

-Видишь, сами догадались возвращаться. По ощущениям, ребятки уже минут пятнадцать просто сидели у меня на руке. Дожидались, пока их назовут. Я предупредил, понятное дело, о предстоящем.

-Они хоть запомнили кто из них кто? А ты сам не спутаешь?

-Я не спутаю. Липок еще совсем малыш. Прилипкин шершавый чуток. Липкин немного формой отличается. Ах да… - Тайновед приподнял треуголку. С его макушки спорхнул еще один черный лист и уселся на правую, заранее оголённую, руку, - про него не забудь, самый старший и, кстати, наименее прожорливый.

-Липа, - этот питомец, действительно, казался немного больше остальных. Когда-нибудь до “лопуха” дорастет, не иначе.

-Спасибо, - кивнул Тайновед, - еще тут с тобой хотел обсудить вопрос. Об меня никак не спотыкается Туманчик! Уже обо всех споткнулся. Об Мечтателя, так раз десять. По-моему нарочно издевается. Хочет оставаться для меня загадкой, вот и избегает. Если с ним столкнешься, передай, что я с ним секретом могу каким-нибудь поделиться!

-Я, к слову, уже советовал.

Тайновед нахмурился, - ладно, всё равно никто не уйдет не разгаданным. До встречи, Скрюк, - он показал мне правую руку, с Липой на ней. Кровосос оторвался от кожи одним уголком, а спустя секунду налип обратно. Это что был жест прощания?

В тот же день я повстречал Гляделку, точнее, как всегда, один её взгляд. На сей раз он нечто во мне обнаружил, что оставило старушку удовлетворённой.

-Как себя чувствуешь, милок? – донесся неясно откуда шамкающий голос.

-Вполне себе, - я покрутил головой, разыскивая источник взгляда, но она уже отбыла.

Завтрашним днём была примечательная встреча с Крюком. Почему-то, при всей полезности своих альпинистских навыков, в основном он праздно шатался по Свалке. Несколько раз только помогал Ловкачу в поисках добычи, но такое партнерство не понравилось им обоим.

Крюк забирался на высокую, почти отвесную, мусорную гору. Добравшись до вершины на одних руках, он секунд десять повисел и разжал пальцы. Не спрыгнул, а, будто бы, самовольно отвалился от уступа. Приземлившись на спину, скалолаз остался лежать, вглядываясь в протухшие небеса.

-Эй, тебе помочь, - я приблизился, предполагая, что он повредил спину.

-Нет, я не повредился, - ответил Крюк безучастно, - во всяком случае, телесно.

-А как тогда?

Он развёл крючковатыми руками, лежа на спине, - не знаю, в том и проблема. Просто меня тяготит внутренний разлад. Словно, во мне есть дефект. Возможно, что и телесный. Или душевный. Или в сущности самой.

-Может в имени? – была моя страшная догадка. Ведь я хотел дать ему иное имя – Крючок. Но отчего-то смутился из-за его схожести с моим собственным. Вероятно, надумано исказив первое пришедшее на ум имя, я и внёс дисгармонию в душу Крюка, - Могу попробовать поменять, - хотя понятия не имел как.

-Нет. Я же его принял. Значит оно моя неотъемлемая часть, как и личная нескладность. Всем нам жить с противоречиями, чего уж там. Думаешь, все имена, что ты раздавал верны и совершенны?

-Не знаю. Есть те, кто остались ими недовольны. Ловкач, та же.

-А я считаю, что все имена верны, но все с изъяном. Потому что сами мы с изъяном, только каждый со своим особенным. В общем, я есть Крюк, а не кто-либо еще. Скрючок считаешь хорошее имя?

-Не очень, - честно признавшись, я поморщился.

-Ну вот. Но оно всё равно твое. Так что не переживай насчёт моего. Вдруг, именно благодаря внутреннему расстройству мне суждено своё свершение.

-Всё же если захочешь поправить имя…

-Не хочу. Того, что присуще, не изменить. Внешние манипуляции лишь усугубят противоречия.

Я ушёл в тяжелой озадаченности. Всё крутились в голове сомнения о сказанных и принятых некогда решениях. Не порчу ли я сородичей своими словами? Не искажаю ли их подлинной сути?

Когда спустя несколько дней мне вновь повстречался Крюк, он сам завёл краткий разговор, - небось, отяготился ты думами, типа, не искажаю ли я сородичей своими наречениями? Конечно, искажаешь. Только ведь мы все искажены, иначе лишь о жратве бы думали, как те, кто не обедал и не завтракал, - всё это он произнёс, не повернув ко мне головы, зависая на очередной мусорной скале.

Я не нашелся, что ответить, а Крюк вроде и не ждал от меня никаких комментариев.

Чтобы еще рассказать о последних неделях Эпохи Долгого Обеда…

Стрелок, Броня и Скрипун отлично сработались. Ходили на охоту единой командой. Броня прикрывал Стрелка массивным телом, не приемлющим боли. А тот метко стрелял из-за прикрытия, научившись разить пчелоглазов и мясные древа одним выстрелом. Скрипун помогал разделывать добычу и доставлять на Свалку.

Интересное всё же это орудие – пистолет. Истощим ли его боекомплект? Не знаю. Мне даже не ведалось патроны ли в нём или некие заряды.

Еще разок, об меня споткнулся Туманчик, по-прежнему с извинениями.

-Ты бы об Тайноведа споткнулся лучше, у него секреты для тебя есть.

-Нет, я не спотыкаюсь об тех, кто меня ищет. Ведь они всегда на виду, их не проглядишь.

-Так ты случайно спотыкаешься… - говорить дальше смысла не было. Белесая фигурка уже где-то затерялась.

Что до Тедди… то мы виделись почти каждый день. Я старался помогать ей в госпитале, так как работы там было невпроворот.

-Как тебе такое имя Тедди? – мне не удалось удержаться от вопроса, после долгих раздумий о словах Крюка.

-Сойдёт, - только и ответила она, вроде бы, без тени недовольства.

Наверно, бытовых зарисовок достаточно. Пора вернуться к нашей общей Истории, в которой ключевую роль играет седьмой Хан.

***

Он сразу показал себя существом работоспособным. Хан с живым интересом относился к обустройству хозяйственной жизни на Свалке, а еще был крайне начитан (казалось бы, уже с момента обеда). Кроме того, что он сам старался читать, когда выдавались свободные минуты, он озаботился сооружением библиотеки для всех. Книги, полуразложившиеся фолианты или просто листы с предложениями… Если они кому-то из нас попадались, мы сносили их в новое учреждение.

Признаюсь, правда - чтецов там было не так уж и много… В основном Хан, но он имел возможность заглядывать лишь украдкой. А так читали еще Тедди, Тайновед, и, как ни странно, Крюк. Сам я заходил туда не часто и, в основном, не то чтобы читал, а знакомился со словами и иногда с предложениями. С абзацами завести осмысленное знакомство выходило в очень редких случаях… Но всё же, в библиотеке или близ её, я старался находиться почаще. Не потому, что там бывала Тедди. Прежде всего, мне хотелось уберечь тексты, так как я осознавал их объективную важность. А вот трупоеды нет… в исписанных листах, сородичи, как и во всём прочем, видели съестное. Парочка из них учинила целое пиршество, забравшись однажды ночью в хранилище книг. Короче говоря, кому-нибудь из вкусивших лазури лучше было быть неподалеку.

Возвращаясь к личности седьмого Хана, могу сказать, что его совершенно не интересовал лес. Вроде бы, он и за забор ни ходил, ни разу. Необходимость охотничьего промысла, ему, конечно, была очевидна, но с ней прекрасно справлялись Стрелок (умевший ориентироваться в лесу), Броня и Скрипун. Хана же занимала совсем другая сторона мироздания - та, где располагались городские районы.

Случалось, я замечал, как он забирается на высокие мусорные горы и вглядывается в направлении города с неизъяснимой надеждой, чем-то даже походя на Мечтателя.

Раз в день к воротам Свалки подъезжал огромный грузовик… Однако, ворота не открывали. Повернувшись к ним задом, машина выдвигала широкое жерло, ориентированное, под наклоном, к небу. А далее просто выстреливало потоком нечистот и отбросов, которые сыпались то вблизи, то в отдалении. Один раз осыпало и самого Хана, но он, казалось бы, ничуть не огорчился.

Прохожие же, сновавшие вдоль забора, безразлично кидали через него всякую мелочь. Неужели Хан надеялся - нам перепадёт еще лазури? В то время, мне так чудилось… иначе, как объяснить, что он так часто ходил у периферии и оглядывал набросанное. Разумеется, там были лишь окурки, мешки с хламом, изношенные лоскуты одежды… ничего, хоть сколько-нибудь полезного или съедобного. Хотя несколько раз ему и попадались полусгнившие книги. Их то он и рассчитывал найти – такой я сделал вывод! Только зачем тогда он пытался заговорить через забор с прохожими? Их реакция была более чем предсказуема – они пугливо отшатывались, хлопая себя по карманам, или же просто его игнорировали.

Неужели Хан действительно надеялся наладить с ними контакт? Хоть из всех нас, благодаря своей осанке и пиджаку, он более всех походил на человека, к их виду уже давно не имел принадлежности… В глазах городских жителей, во всяком случае. Для них он трупоед, социальный выкидыш, мутант… В лучшем случае – жертва токсичного климата, в худшем – вороватый и никчемный выродок. И то, что мутант освоил речь и выпрямил спину, скорее пугало людей! Ведь теперь он казался еще и непредсказуемо опасным.

Столь начитанный и умный лидер как седьмой Хан, должен бы был понимать такие очевидные факты. Раз уж они ясны даже тому, у кого все мысли закорючками…

Мои скрюченные домыслы, конечно же, оказались неверны, а точнее неверно изогнуты. Разумеется, Хан всё понимал, но в силу своего большого ума (или души?) никак не мог смириться с текущим положением вещей. Ему хотелось всё исправить – добиться для трупоедов лучшей доли в этом мире.

Впоследствии я узнал, что Хан в этих качествах ума был не уникален… Так как присутствовал здесь и еще один, кого тяготили думы о несправедливости мироздания. Но о нём попозже…

Лично мне подобный энтузиазм был чужд и непонятен. То есть я, само собой, верил, что мир нужно менять к лучшему! Только вот мир для меня ограничивался Свалкой и, может быть, частью леса. То, что простиралось там… с другой стороны, помнилось плохо. Но во мне сохранилось чувство необъятности, громадности той вселенной… Люди моего уровня значили в ней меньше, чем блоха в порыве ветра.

Так что максимум, чем мы можем стать для ближних районов города – это дуновением блошиного ветерка. Неприятным, но вполне себе будничным. А мироздание в целом и вовсе не приметит ничтожных колыханий.

Впрочем, к чему тут приводить мои размышления… Хан мыслил иными категориями, примерно, такими как у Мечтателя. Только в отличие от последнего, мечтать для него было недостаточно. В мечтах он видел задачу! Можно сказать, глобальную миссию. И ему не терпелось начать претворять её в жизнь.

***

-Скрючок! Подойди в библиотеку, - воззвал Крикун, - пожалуйста, - несомненно, тем днём, меня желал видеть Хан.

Я застал его у входа в книгохранилище. Он, если можно так выразиться, спорил с Мечтателем. Со стороны их разговор не выглядел диалогом.

Мечтатель, будучи сгорбленным существом, был в два раза ниже Хана. И, тем не менее, он каким-то образом, исподлобья, ухитрялся смотреть поверх головы собеседника. Впрочем, Мечтатель скорее вёл монолог, при котором Хан лишь присутствовал.

Наш лидер, напротив, вглядывался сверху вниз в собеседника, прямо ему в глаза. Хотя зрительного контакта между ними быть не могло – Мечтатель, словно, смотрел сквозь всё, что его окружает, в том числе и высокую фигуру Хана. Но для своего монолога, наш мечтательный сородич, предпочел именно это место.

- Мечты бывают разные. К некоторым можно прикасаться или приближаться, даже брать на себя. Только это, как бы там ни было, не равно воплощению. А некоторые, особо ценные и значимые, не нужно приближать к сей реальности. Реальность такой процесс не облагородит, а вот мечты испачкает. Может даже, изуродует и вынудит исчезнуть, - уверенно заявлял Мечтатель, обращаясь, как мне показалось, ко всем вещам вокруг.

- Ценю твое мнение, - ободряюще кивнул Хан, - но живы ли те мечты, что никогда с нашим миром не соприкасались? Я думаю наоборот, самые невозможные и недопустимо прекрасные мечтания не должны оставаться отвлечёнными. Какой в них иначе прок! Ты говоришь о риске осквернения, даже гибели наших прекрасных абстракций. Пусть так. Но хоть малая, совершенно ничтожная их толика, останется здесь. Потеряется или забудется, но уже никогда не исчезнет…

Мечтатель скорчился при слове “абстракции”, будто получил удар по ребрам, и сразу же заговорил, не слушая Хана, - абстракций не существует. Это название для собственного недопонимания. Потому что мечты – основа всего. Они первичны тому, кто их мыслит, первичны всему сущему. С ними нужно быть крайне деликатным, так как неосторожное обращение или попытка воплощения, способна исказить и пошатнуть всю мыслимую и немыслимую Вселенную. Повредив мыслимое, мы можем получить катастрофу, а повредив немыслимое, утратить всё и для всех.

- Ты слишком опасаешься, в конце концов, кто мы такие… - Мечтатель уже уползал, по-прежнему не слушая, - …чтобы задеть фундамент мироздания. Как бы ни хотелось его перестроить, пока я думаю лишь добавить в него чуточку доброжелательности и понимания к нам. Я хочу сделать мечту более ясной, вот и всё! – последние слова Хан прокричал, ведь “собеседник” уже пропал из виду.

Похоже, этот странный разговор его всерьез расстроил. Хмурясь от надуманных неразрешимостей, он потупился в землю.

Однако, когда Хан заметил меня, у него вспыхнул взгляд, - О, Скрючок! – не понравилось мне, как загорелись его глаза. Примерно так пылал взор второго Хана, когда он решился бросить вызов Ярморожу.

-У меня к тебе дело, - начал Хан важным тоном, - завтра мы отправимся в город. Ловкач подсказала, где находится ближайшее учреждение для приема граждан…

-Но мы же уже не граждане, - заметил я грустно.

Хан отмахнулся, - пустяки. Мы уже не те граждане, что некогда заселяли нижние районы, это да. Но теперь мы другие субъекты, иного гражданского… Ну или хотя бы общественного образования. И наша Свалка не просто отхожее место, теперь она социум. И я хочу показать тем людям, что с нами можно иметь дело и вести разумное сосуществование.

-Вряд ли они поймут или даже будут слушать…

-Обязаны. Как-никак мы некогда и сами были жителями этих домов. Мы об этом позабыли, но там, наверняка, есть те, кто нас помнит. Пусть наши документы аннулированы, а сами мы вычеркнуты из их баз данных. Но мы хотя бы покажемся, заявим о себе. Вдруг они осознают, хотя бы немного, что теперь у нас с ними вновь есть нечто общее – сознательность.

Я молчал, не разделяя оптимизма Хана.

-Копун нашел пишущее устройство и сумел его наладить. Взгляни, я составил, своего рода, официальную петицию, - он вынул из переднего кармана пиджака сложенный листок и протянул мне.

Лист был измят, но в целом выглядел неплохо. Ввиду моих проблем с большими текстами, вникнуть я сумел только в некоторые предложения: “Прекратить сброс вредоносных отходов на территорию Свалки”, “Установить взаимовыгодные отношения, в т.ч. торгового характера”, “Признать Свалку территорией с особым статусом…”, “…возможностью её дальнейшего включения в городские районы…”, “…социализация…”, “…диалог…” – я устал познавать текст. Он развалился в моей голове на буквы.

-Сомнительно, что они примут подобное, - по крайней мере, это мне было очевидно.

-Почему же? Кроме предложений о правах, тут есть и то, что их наверняка заинтересует. Нижние районы испытывают проблемы с пищевым снабжением, а мы можем в обмен на книги, приборы или еще что, обеспечить их мясными деревьями и, например, мёдом. Знаешь, никто из нас почти ничего не помнит о городской жизни, кроме вкусов. Замечу, вкус мёда я открыл для себя впервые именно здесь. На Свалке. Думаю, в нижних районах и не знают о таких деликатесах.

-Хм… судя по моим обрывочным сведениям и смутным воспоминаниям – нижние районы ничего не решают. Хоть какие решения принимают в средних, а почти все в верхних. Вроде бы так… Разве нет?

-Ну, значит, бумага пойдет наверх, - ободряюще сказал Хан и хлопнул меня по плечу.

Это и вызывало у меня сильнейшие опасения. Лучше бы бумага пропала где-нибудь у нижних…

-Я подновил свой пиджак, взгляни, - пиджак Хана и вправду выглядел чистым, хотя и старым, с заплатками другого оттенка, - а еще вот, мне кажется немаловажная деталь, - он вытащил из кармана волосяной комок и прилепил себе под нос, - усы, символ почтения, так я вычитал.

Хм… вынужден был признать, что накладные усы и, правда, уместно смотрелись на его лице. Строгие и совсем не обвисшие.

-Тебе тоже понадобится хорошая одежка, Хрипун сыскал неплохую вещицу, - Хан сходил в библиотеку и вернулся с пиджаком в руках, - левого рукава, увы, не хватает, но может тебе так и удобнее будет. Копун его почистил, сделал пару заплаток, как по мне, выглядеть будешь солидно. Примерь.

-Зачем мне вообще идти? Там уже всё давно назвали и у всех еще есть имена, – спросил я, стягивая с себя рваную кофту.

-Назвали, но не мы. А значит, для понимания обстановки, нужны будут наименования. К тому же, кто знает, может, ты их попросту вспомнишь.

-Это бы скорее вы могли, с вашей эрудицией, - я, наконец, надел пиджак. У него не было левого рукава до самого плеча и спереди имелось лишь две пуговицы – у горла и у живота.

-Извини, пуговиц пока более не нашлось, но выглядишь ты и так представительно.

Я в этом сильно сомневался, как и во всём замысле Хана.

-Ладно, вернись пока к прежней одежке. Пиджак выдам завтра, когда будем отправляться. Утром.

 Я кивнул, предчувствуя большие неприятности.

***

Видимо, из-за дурных предчувствий мне и не спалось наступившей ночью. В полудреме, я никак не мог избавиться от навязчивого сновидения – вокруг лишь топь, темная, но чуть синеватая. Мои щиколотки увязают в этом киселе всё больше, а напротив, прямо из трясины вырастает горб… или холм… нет, нечто по ширине и высоте похожее на человека. Оно пульсирует незримым мне образом, но всё сильнее и сильнее.

Когда утренний возглас Крикуна согнал с меня видения, и я пробудился, то отчего-то сразу догадался, что повстречался с Ярморожом. Ничего хорошего это не предвещало.

Хан уже ждал меня у библиотеки, держа в руках предназначенный мне пиджак. Я переоделся, ради напускной солидности.

-Скрючок, Скрипун отыскал тут еще кое-что, что добавит тебе импозантности, - Хан протянул мне белую тряпку, - это манжет рубашки, думаю, он хорошо подойдет к твоей оголенноё руке.

Я натянул тряпицу на запястье левой руки. В ней даже имелась круглая, ржавая запонка. Хорошо, что Тайновед меня сейчас не видит, а то наслушался бы шуточек…

-Шикарный у тебя видок, Скрючкин, - присвистнул кто-то за спиной. Наверно, его лучше даже в мыслях не поминать.

-Тайновед будет незаметно следовать за нами. Просто мера предосторожности, - пояснил Хан.

Да… теперь уж я и не знал чего больше бояться. Ведь нас мог прикрыть Стрелок, Ловкач, Броня…

-Я сам напросился, хочу взглянуть на секрет нижних районов, а может разгадать и весь город, - точно читая мысли, пояснил Тайновед.

-Пойдем, Скрючок. Нашего прикрытия ты и не заметишь, - призывно махнув рукой, Хан двинулся к воротам Свалки.

Хмурые тучи над нами потекли дождевой слюной. Еще один недобрый знак. Хан сходил в библиотеку и вернулся в накинутом на плечи и голову плаще. Мне он выдал такой же, и я поспешно в него завернулся.

Мы отправились к забору, а Тайновед куда-то исчез.

У ворот было навалено много мусора, его уровень превышал высоту ограждения раза в два. Нам не составило труда перелезть на другую сторону, хоть я и изрядно испачкал пиджак. А вот Хан выглядел всё таким же внешне чистым, блистающим… в моих глазах, во всяком случае.

Сверившись с нарисованной Ловкачом картой, он пошёл узкими улочками. Наверняка, существовала более широкая дорога к месту назначения, но, само собой, наша ловкая сестрица лучше знала потаённые пути. Оно и к лучшему, в этих дворах и проходах меньше людей, да и стражи порядка сюда суются реже.

Прохожие нам попадались не часто, по одному или два. Они прятались под дырявыми зонтами и поношенными накидками. Сейчас их волновало лишь оградиться от токсичных капризов климата, а парочку трупоедов в плащах они попросту не замечали.

Однако, люди в окнах нас видели. Плащ не мог прикрыть мою сгорбленную походку на полусогнутых ногах. Иногда до меня доносились ругательства и бранные напутствия. Ничего уж тут не поделать. Во мне видели воришку и мутанта, и, честно признаться, у таких подозрений были все основания.

Некогда родные нижние районы… пристанище нищих, потерянных и забытых… И всё же живых! Не утративших людской природ. У них имелись веские причины видеть во мне чужака.

В одном закоулке, у мусорного бака нам повстречался свернувшийся калачиком мужчина. Он был завёрнут в пропитавшиеся ядовитыми дождями тряпки, и смотрел на нас… с надеждой? Ему ведь уже известна собственная судьба – она выражалась бесконечным отчаянием в его глазах. Но отчаянием сознательным. Оно еще не обратилось в бездну безразличия, где суждено истаять всем чувствам и самому сознанию. Ведь, в конечном итоге, остаётся лишь голод - животный инстинкт, который вынудит жить даже бесполезное покорёженное существо, не помнящее самого себя.

Была ли в его глазах надежда или мне показалось? Кажется, была. Слабая и едва приметная, надежда на то, что и в грядущей скорченной жизни ему откроются ориентиры помимо неутолимого голода.

Пожалуй, посеять искры надежды достойная причина выбраться в город. Значит, отправились мы не зря.

Что до Хана, то он шествовал торопливо, но при этом важно. Величаво. Люди в окнах видели в нём скорее таинственную угрозу, нежели предмет отвращения. Впрочем, преисполненный своими целями он не обращал на них внимания. Город, со всеми своими факторами, его не пугал, не настораживал, и не давил… Как давил, например, меня. О, на мою скрюченную сущность эти районы навалились всей массой. Дома, люди, общая безысходность… медленно падали на мою горбатую спину, медленно, с хрустом, выламывая хребет.

На Свалке я чувствовал себя уютно, но здесь, в бывшем доме, меня терзали страхи и тревоги. Почему так? Ведь количество лет прожитых здесь, в облике человека, было куда большим, чем моя скрюченная бытность! Ответ очевиден. Много лет нижние районы переваривали меня, пока не испражнились трупоедом. И теперь для этих районов я нечто отчужденное, подобно тому, как человек отчужден от каловых масс, что он смывает в унитаз.

Хан свернул в закоулок, миновал некую арку, и вывел нас на широкую дорогу. Тут и стояло многоэтажное здание, чуть менее поврежденное временем и климатом, и всё равно потрескавшееся, неизбежно распадающееся.

Перед ним было около десятка людей и даже пара автомобилей. Местные переговаривались, курили и чем-то возмущались. Наше появление привлекло всеобщее внимание – я ощутил настороженность, неприязнь и толику сочувствия.

Охранник у входа, покуривавший под козырьком, опустил руку к поясу, где висело ручное оружие. Потенциальная угроза - чем еще мы могли быть в его глазах.

Хан прошествовал к входу в здание, игнорируя настороженные взгляды. Я плёлся за ним. Охранник уставился на нас, ничего не говоря.

-У меня дело к управляющим структурам. Важное предложение, - заявил Хан серьезным тоном.

Вооруженный человек опешил, но, видимо, интонации на него подействовали. Он кивнул в мою сторону и, скривившись, спросил, - а этот тут зачем?

-Я с ним, - кротко ответил я, не поднимая головы.

Мой ответ ошеломил охранника настолько, что он отшатнулся. Воспользовавшись его крайним изумлением, мы беспрепятственно прошли через автоматически открывшиеся двери.

Серая зала протянулась вперёд широким коридором. По бокам, у стен, сидели люди – понурые, дремлющие, погружённые в себя. Взрослые, старые, мужчины и женщины… все какие-то одинаковые в плане печальной растерянности. В своей полудреме, они и не замечали новых посетителей.

Хан зашагал вперёд, к концу залы. Там располагался стол и большой экран над ним, транслировавший сейчас одни помехи. Близ стола тоже сидел охранник, посмотревший на нас красными, затекшими глазами. Он щурился, точно не понимал, во сне или наяву ему предстали чудные гости. Однако, его рука всё же легла на оружие в кобуре.

За столом, огороженным высоким порогом, сидела девушка в очках, с тонкими чертами лица, собранными в пучок волосами и утомлённым взглядом. Чтобы взглянуть на неё, мне пришлось немного вскарабкаться на стол - зацепиться за край и подтянуться. Этим я явно напряг охранника. Похоже, он начал догадываться, что странная парочка не из мира снов.

-Здравствуйте. Мы пришли по важному делу, - с торжественной серьезностью, заговорил Хан.

-Сожалею, в текущий момент приём населения приостановлен. Токсичные выбросы повредили технику, и мы не можем принимать граждан посредством электронной очереди. Дождитесь завершения ремонтных работ и внесите себя в список посетителей, - перебирая бумаги, даже не подняв глаз, отчеканила девушка.

Хан растерянно оглянулся на зал, снял свой дождевик, и предстал во всём великолепии солидности, - боюсь, наше дело безотлагательно, дело в том, что оно касается серьезного социального переустройства…

Он говорил столь вдохновенно, что девушка оторвалась от бумаг и, наконец, взглянула на просителя. По мере того, как Хан описывал новые и новые идеи, она всё более выглядела заинтересованной, удивленной и озадаченной. Охранник же, напротив, смутился и, решив для себя, что он всё же далёк от яви, вновь осунулся, сидя в кресле.

Речи Хана привлекли внимание и людей в зале. До сего момента они казались почти неподвижными, но теперь заворочались, даже начали шепотом переговариваться.

Да, наш лидер умел быть внушительным.

-…всё это крайне положительно скажется на развитии инфраструктуры нижних районов, - закончил выступление Хан, протягивая девушке петицию.

Она обескуражено, в волнение, её разглядывала, - да, да… Ваше предложение и, правда, выглядит разумным. Но, прошу меня простить, всё, что я могу, это передать его управляющему нижних районов, а ему, вероятно, придется согласовывать такие вещи с еще более высокими структурами.

Хан улыбнулся, - спасибо Вам, большего я от Вас не требую.

-Но куда доставить ответ на Ваше обращение?

-На Свалку, ближайшую к этим районам. Если оно будет иметь письменную форму, то пусть его прикрепят к воротам или отдадут непосредственно мне, Хану. Я постараюсь быть у ворот в любое время.

Девушка кивнула, делая пометки на петиции и внося некие данные в компьютер, - я всё так и запишу.

-Спасибо Вам, всего доброго, - Хан тепло улыбнулся и кивнул мне, намекая, что нам пора.

Я нелепо отвалился от стола, чем пробудил мимолетные подозрения охранника. Как бы там ни было, вынужден был признать, что Хана действительно выслушали. Он сумел произвести впечатление хотя бы на девушку-секретаря. И не только… Пока мы уходили, я слышал многочисленные перешептывания посетителей, но слов было не разобрать.

У порога, мне захотелось оглянуться на охранника. Тот тоже поднял на меня взгляд, и, вроде бы, опять допустил, что я явно тут присутствую, но тянуться к оружию ему уже было невмоготу.

Страж порядка при дверях продолжал курить, а завидев нас, сделал мощную затяжку. Однако, ничего не сказал, и вообще отвернулся.

Люди на улице нервно шептались… к счастью, мы их быстро миновали и углубились в узкие улочки. Для меня это было большим облегчением.

-Ну что я тебе говорил Скрючок, мы своего добьемся, так или иначе, - твёрдо произнес Хан, продолжая шествовать, - вскоре всё изменится. Ты, наверно, опасался дурных знаков, погодных неурядиц… как видишь напрасно. Я, например, повидал этой ночью дурной сон, как будто бы стены библиотеки слились в нечто единое со всеми книгами, и это единое тянется ко мне, пытается заговорить, пульсирует, формируется в лицо похожее на какое-то ярмо… Оно пыталось высказаться, донести нечто… Что такое кстати ярмо? Я так до сих пор и не понял значения сего слова, а почему-то о нём знаю…

-Мне оно тоже неизвестно, - я получше закутался в плащ.

Ярмо, ярмо… это слово выкрикивал второй Хан, а я его даже и не слышал ранее. Теперь уже и не понять, что он под ним разумел, а значит, вероятно, и не догадаться о сущности Ярморожа. Может, обезумевший от предчувствия страшной схватки, наш старый Хан сам сложил эти четыре буквы в новое слово. Рожа как ярмо – это как вообще? Я не мог представить, хотя видел ту самую рожу и в собственных снах.

Мои мысли уже начали крючиться, когда меня отвлёк писклявый звук… Я задержался у стены одного дома. В его основание зияла крупная брешь, и в ней пряталось маленькое существо. Оно высунуло тощую мордочку, затем показались и четыре шатких лапки, а за ними и тощее, с мелкими ребрышками, туловище.

Котёнок. Они редко встречались на Свалке. Он смотрел на меня жалостливо, но с искоркой надежды. Недолго думая, я подцепил его скрюченной рукой и прижал к груди, под накидкой. Хотелось сразу же дать ему имя, но какое…

Хана пришлось догонять, неумело ковыляя на правой руке, и не забывая придерживать комочек шерсти левой.

Мы вернулись на Свалку. Возвратились в уютный мирок наших понятий. Только Хану и Тайноведу было в них тесно, каждому на свой лад.

***

Потянулись однообразные будни…Числик продолжал накидывать предметы в свою личную мусорную гору, отсчитывая дни. Когда минует год, как он мне сказал, эта гора будет завершена и начнет созидаться новая.

Хан, большую часть суток, висел на воротах, на пару с Крюком. Крюк висел просто так, в силу никому неясных потребностей. Хан же цеплялся за ворота в предвкушение, в неутомимом ожидание… Тем не менее, между ними установился некий диалог. Близко я не подходил, и потому его не слышал. Однако, они не прекращали беседу, даже когда подъезжал мусоросброс и не испускал прямо над ними поток нечистот.

-Славная киса, - навестил меня, спустя несколько дней, Тайновед. Я как раз подкармливал котёнка мелкими кусочками мясного древа.

-Имя уже дал?

Я покачал головой.

-А ты нашел свои разгадки в нижних районах и в самом городе?

Тайновед с ухмылкой отмахнулся, - только намеки! Но мне по душе, когда всё не так просто, - после этих слов он пропал.

Котёнок, тем временем, окреп. Немного пополнел и стоял на лапах твердо. Он даже вспомнил, как мурлыкать! Только шерсть у него всё еще оставалась свалявшейся, серо-зеленоватой.

Питомец предпочитал осваивать Свалку самостоятельно, где-то лазя и гуляя. Но когда ему была потребна ласка или еда он всегда находил меня или Тедди. Она тоже к нему привязалась и очень хотела дать ему имя… Но не решалась, как и я.

Особою нежность котёнок питал и к Крошке. Ей было весело и беззаботно с ним, и питомец, наверно, очень ценил эту детскую искренность.

 По слову Числика, минуло уже месяца полтора с момента нашей вылазки в город. Мне стало жаль Хана, ведь ответа ему, вероятно, не суждено было дождаться.

Не знаю, может лучше бы он и не дождался… Только вот ответ таки пришёл еще через неделю.

Его оставил водитель мусоросброса, прежде чем выполнить привычную работу. Он молча вышел из кабины, намеренно игнорируя висячих на воротах трупоедов, и сунул сквозь сетку свернутую бумагу. После чего отвернулся и возвратился к своим обязанностям.

Хан мгновенно спрыгнул и подобрал бумагу. Я наблюдал (скорее из опасений, чем любопытства) за его лицом, как оно менялось. Сначала восторг ожидания, затем недоумение и, наконец, ярость! Он разорвал лист, скомкал и бросил обрывки в разные стороны. После чего поспешно удалился, сжимая кулаки. А Крюк так и висел на воротах – ему было всё равно.

Я подобрал ошметки листа, развернул, сложил вместе. Прочесть содержимое мне не составило труда, ведь там имелось лишь одно предложение – “Согласно Акту 173, гл.19, п.12 государственное владение №54 является исключительно местом утилизации отходов”. Вот и всё, не считая печати и чьей-то подписи.

Надо бы было поговорить с Ханом, когда он немного остынет… Спустя пару часов я заглянул в библиотеку, но его там не оказалось, как и в столовых, госпитале и других пристанищах. Более того, Хана никто так и не видел в этот день. Мне встретилась Гляделка и я попросил помощи у неё. Старушка долго всматривалась в разных направлениях, но безрезультатно.

Он как в мусор канул…

Тайновед очень воодушевился таинственным исчезновением и сразу приступил к поискам. Но даже ему, при всех его талантах, удалось найти Хана лишь на четвертый день.

…Выпускал розыскную группу, из своих птенчиков, но они не добились успеха, - Тайноведу непременно нужно было рассказать, как же он всё-таки раскрыл это дело, - а потом я заметил! Крюк тоже почти не появляется на Свалке. Всего раз заходит в одну из столовых и уходит с едой на вынос. Очевидно, носит кому-то еду, и, как и предполагалось, Хану! И не только. Я проследил за Крюком до самой окраины Свалки, где и обнаружился наш пропавший в компании… Кого бы ты думал? Многодума! Они часами сидят под навесом из брезента и разговаривают! Представь себе. Иногда и Крюк, лазящий рядом, вставляет реплики. Я вообще думал, что Многодум немой, а оказалось, он тот еще болтун. К моему сожалению, разговора мне их расслышать не удалось. Едва я, совершенно незаметный, приближался – они разом умолкали. Посылал Липка их подслушать, но он, увы, ничего не смог мне пересказать, только печально дрожал…

***

На следующий день я решил сам во всём разобраться. Путь до окраины Свалки был не близким… Да еще и Тайновед, вероятно, из своих пристрастий, вёл не прямо, а какими-то извилистыми, сокрытыми тропами. Мои конечности порядком утомились.

- Тише теперь, - проводник прислонил палец к губам.

Мы незаметно выглянули из-за одной из мусорных гор. Да, вот и Хан, сидит на земле, сложив ноги, а рядом с ним, почти лежал Многодум. Крюк завис над ними и, казался, просто деталью свалочного беспорядка.

Хан говорил тихо, но уверенно. Расслышать, увы, было невозможно. Он осунулся, поник плечами, однако, сохранял павшую решимость. Многодум же, полулежа, бормотал что-то себе под нос, не поднимая головы. Наверно, к изначально большому весу его мыслей добавилась еще не малая масса размышлений. Ему теперь и сидеть то было трудно, столь тяжелой стала черепушка.

Почему мои мысли не такие весомые? Вероятно, потому что пустые. Ну, по большей части.

-Надо с ними поговорить, - я собрался показаться.

-Постой, - Тайновед ухватил меня за руку, впервые его лицо выглядело обеспокоенным, - понимаешь, у меня чутье на всё загадочное. Сам знаешь. И мне страшно хочется понять, в чём же дело! Но при этом предчувствие мне подсказывает, что этой тайны, если и касаться, то очень и очень осторожно… Она крайне важна, но есть в ней нечто пугающее. Раздвоенное чувство – необходимо разгадать, но с разгадкой жизнь уже не будет прежней.

-Я не загадки разгадывать иду, - высвободил я руку, - поговорить и всё.

-Поговорить… ты же понятия не имеешь, что тебе в разговоре откроется, - Тайновед отступил на шаг, и его треуголка надвинулась на самое лицо.

Я направился прямиком к собеседникам. Они, как и ожидалось, сразу умолкли. Тем не менее, Хан помахал мне рукой, и сухо поприветствовал, - Здравствуй, Скрючок.

Многодум не повернул головы, а Крюк так и висел бесцельным грузом.

-Почему вы тут сидите? – задал я вопрос.

-Так надо, поверь. Будь добр, отправь ко мне Копуна и Ворчуна. Есть для них важная работа.

-Какая?

-Ты всё узнаешь, когда всё переменится. Выполни мою просьбу, пожалуйста, поскорее.

Что-то меня насторожило во взгляде Хана. Он явно пал духом после той бумаги, но был всё так же целеустремлён. Но я не имел догадок о его задумке… Такую мог уместить в голове разве, что Многодум, а такой как Крюк, принять к сведению.

Я кивнул и пошёл обратно, в обжитые районы Свалки. Тайноведа уже и след простыл, словно, он боялся узнать, что мне удалось выведать.

Вернувшись, я сразу отправился на Пустырь Собраний, где обычно находился Крикун. Посредством его воплей мне удалось призвать Копуна с Ворчуном и сообщить им пожелание Хана. Они сразу же отправились – проводник им был без надобности, Свалку они знали вдоль и поперёк, до самых окраин.

***

Уже вечером выяснилось, какую задачу получил Ворчун, - вот же, на старости лет крысоловом определили. Да еще и гурманом быть обязали. Крыс, видите ли, ловить, и чтоб без болезных изъянов. Где ж таких нынче сыщешь, благо хоть послезавтра начинать - бурчал он себе под нос, расхаживая по улочкам средь мусорных гор.

Копун помалкивал. Однако, уже завтра приступил к строительным работам - недалеко от центра он возводил новую постройку… В этом он был мастер. Подбирать и комбинировать элементы окружающего хлама в нечто монолитное, единое, оформленное. Что же он делал? Вначале я думал очередное жилище или вторую, большую, библиотеку.

К вечеру сооружение уже почти завершилось. С виду обычный жилой шалаш, но в два раза ниже по высоте, и в два раза больше по ширине. У него наличествовала тяжелая, из металла, входная дверь на замке, а в крыше как всегда имелось отверстие. Но в этот раз отверстие было с круглой, решетчатой дверцей, тоже на замке. Оно прикрывалось брезентовым полотном, как всегда, дабы оградить внутренние покои от климатических выделений.

Как выяснилось, спустя несколько дней наблюдений – это было, не что иное, как загон для крыс. Ворчун выискивал их по все Свалке, иногда приносил по несколько в одном мешке. У него имелся ключ от решетчатой дверки наверху, отворив её, он сбрасывал улов в полость загона, и снова закрывал. Копун же занимался кормёжкой грызунов, сбрасывал им через решетку порубленные кусочки мясных деревьев, на которые они с жадностью набрасывались.

Хан явился осмотреть воплощение своего проекта и кивнул в знак одобрения. А также не преминул дать еще распоряжение – каждые сутки у загона должны были дежурить двое из завтракавших или обедавших. Как-никак крысы, да еще и в таком количестве, были лакомым кусочком для менее сознательных сородичей. И хоть строение было надежно защищено от внешних проникновений, изголодавшийся трупоед всегда найдет способ вкусить заветное. Даже, например, если придется обломать десятки зубов, о металл решетки… Нужно было их отгонять, оберегать питомцев.

Каждое утро Крикун оглашал имена дежурных. Дважды этот жребий выпадал и мне – раз с Хребтом и раз с Числиком.

Хребет помалкивал, когда ему не было нужды что-либо перетаскивать. Числик тоже, но я приметил, как он считает, шевеля губами и загибая пальцы. Вероятно, пытался определить численность популяции по копошению грызунов. Они всегда были в движение, грызли стены и, по-моему, друг друга. Неистово чавкали, когда Копун сбрасывал им пищу. Подобное скопище представляло собой нечто пугающее – силу, готовую исторгнуться.

Тайноведа в эти недели я вовсе не видел. Даже когда его звали дежурить, он не приходил. Происходящее и, в самом деле, ощущалось страшной загадкой! Неужели до такой степени, что её и Тайновед сторонился?

Хан являлся раз в два дня. Безмолвно наблюдал, вслушиваясь в крысиные барахтанья. Он, как и Числик, вёл подсчёт. Определял, когда же пора будет положить конец Эпохе Долгого Обеда…

Однажды, он решился… И наступил Час Последнего Ужаса… ой… Ужина… я уже путаю слова из-за кровопотери.