Колись, кошка!

   У костра негромко играла музыка. Катя спала у Эльки на коленях. Краевская знала, что Илавина утонула в синих глазах москвича, как в омуте. Но Элька считала, что ещё нос не дорос до настоящей любви, чтобы так сохнуть и дохнуть! После замечания Красавина, Элька была не меньше Аркаши заинтересована в чёрных отметинах на руках подруги. Когда девочки остались одни у костра, Краевская спросила Таньку:
- Тань, что у тебя с руками-то?
- Хосподи! Ещё одна, - мучительно вздохнула подружка и, психанув, швырнула в костёр мусор.
- Зря психуешь. Тань, я ж всё равно узнаю, - спокойно произнесла Элька, прошивая её глазами.
- Узнавай, - устало с раздражением бросила Танька и ушла к морю с ведром.
- Даже узнавать не буду. Сама всё расскажешь, - усмехнувшись, самоуверенно произнесла Элька.
   Танька села к морю у скал подальше от всех и усердно мыла и скребла ведро, лишь бы её все оставили в покое!
- Дырку протрёшь, - вдруг услышала она за спиной осторожный тихий голос.
   Девочка, как огретая, выронила ведро, развернулась и упала на песок! За спиной в присядках сидел Сазонов! Илавина испуганно заморгала глазами, машинально вскинув руки к лицу. Мальчишка спокойно глядел холодным взглядом то в один её глаз, то в другой. На его шее расстёгнутой кофты Танька увидела нить с мелкими ракушками. Эта была нить Ставицкой. Сердце её неприятно сжалось от ревности!
- Ну, колись, кошка! Синяки на руках откуда? – без объяснений властно задал Аркаша вопрос, словно стеганул её!
   Танька закрыла лицо руками и испуганно заплакала, замотав головой. Сазонов подошёл, присел и схватил её за руки, отрывая их от лица. Глядя в горько плачущие глаза, он негромко спросил напрямую, словесно стеганув второй раз:
- Ты царапала ей руки?
   Закусив губы, Танька без сопротивления беззвучно кивнула, боясь поднять глаза.
- Зачем же так? – сдавил её руки Аркаша. – Ведь ей теперь так больно!
   Соглашаясь и признавая себя полностью виноватой, Танька в ответ закивала головой, глядя в его синие головокружительные, но недоступные для неё глаза. Его взгляд был осуждающим и холодным!
- Ну, убей меня! – прошептала она, тяжко всхлипнула, и слёзы потоком побежали из её бархатных глаз.
   Мальчик с сожалением покачал головой. Илавина как-то уж слишком по-взрослому за ним страдала. Сазонову такие чувства были ещё совсем неизвестны. Он отпустил её руки и холодно произнёс:
- Ты сама себя уже убила…
   Затем встал и ушёл. Танька бесповоротно поняла, что никогда у неё с этим мальчишкой не будет такой красивой дружбы, как у Ставицкой! Ей стало невыносимо стыдно за свой глупый поступок! Она закрыла лицо руками и, стараясь подавить громкий плач, взахлёб зашлась безутешными слезами уткнувшись в рукава кофты.
   Катюшка уже проснулась и весело бегала по пляжу. Мальчишки то катали её на спине Роя, то кружили, то подкидывали, то, взяв за обе ручки, бежали с ней во весь дух, отчего малышка восторженно заливалась весёлым смехом!
   К Таньке подошла Элька. Наблюдая издали всю сцену, она очень переживала за подружку. Ведь наказал же её Москва в отместку укусом! Выходит он не настолько белый и пушистый, как о нём говорила когда-то Ленка Загорская.
   Элька тихо подошла к Таньке. Она села рядом и молча обняла подружку за плечи, прижав её голову к своей груди. Танька зарылась в её кофту и горько навзрыд разревелась ещё пуще.
- Во, лучше проревись! – похвалила её Краевская и, похлопав по спине, тихо произнесла: - Дура ты, Танюха. Ставицкая с ним просто дружит. А ты какой-то роман себе придумала.
   Ребята ещё долго веселились у костра. Ванька много пел песен под гитару. Рой не отставал, продолжая восхищать и умилять столичного гостя и остальных ребятишек своим милым подвыванием. Девчонки и мальчишки весело танцевали под магнитофон, гонялись друг за другом, хохотали и шутили.
   Вскоре Катюшка начала лепиться к Аркаше. Она сильно утомилась, всё больше и больше зевала и опять хотела спать. Аркаше надо было идти домой. Ребята с большой неохотой проводили его от костра, крепко пожимая руку. На этот раз Красавчик твёрдо ударил Аркашу кулаком в кулак! И Сазонов понял, что сердце Красавчика не камень! Так же и Пашка понял, что Москва не такой плохой пацан, за которого он его принимал. А плюсов у московского парнишки было столько, что хоть отбавляй! И ещё он оказался очень смешной и забавный! 
   Дома племянника радостно встретила Таня. Она в окно увидела поднявшегося с лестницы на сопку Аркашу на руках с Катюшкой. Тётка сразу вышла на крыльцо.
- О-о! Туристы-фигуристы! Где были-то? – спросила она, растянувшись в широкой улыбке, и подхватила дочку на руки: - Хорошо ты, лиса, пристроилась на руках кататься!
   От Катюшки сильно пахло костром, рыбой и псиной. Одёжка её была грязная.
- На море были. Рыбу пекли, икру солили, рыбнадзора ждали. Клёво отдохнули! – довольно с шутками ответил Аркаша и устало сел на крыльцо.
- Ну, пойдём домой. Спасибо тебе, Аркашка, нянь ты мой драгоценный! – она нагнулась и крепко поцеловала племянника в щеку. - Я дома порядок навела, пока вас не было! Наготовила всего! Пойдём, умою вас и пирогом угощать буду!
   Аркаша, сидя на крыльце, думал, перебирая в голове последние события. Самое веское из всех было то, что он вычислил «кошку»! Он подумал за Таньку. Представил её своей подругой на месте Ставицкой. И он не увидел её на этом месте! Ведь таких девчонок, как Вела, не бывает. А Вела была. И он с ней дружил! И никто не сможет встать и просто так занять её место! Она одна такая!
   А ещё он увидел сегодня, что плохие ребята могут быть хорошими. Прав был отец, когда сказал, что если захочешь, любым станешь – или хорошим, или плохим. Но Аркаша, - добрый Аркаша, - всегда верил только в лучшее!             

продолжение следует -------------------
(рис.Сёстры Рудик)