Глава 62. Бог жив, и есть живая связь с Ним!

«Бог жив, и есть живая связь с Ним!»
 
Весна была уже в разгаре, припекало, когда Бескрайнов с отцом Сергием подходили к дому священника, куда тот пригласил его после утрени. В ранние часы, когда Иван только направлялся в храм, небольшой морозец еще щекотал нос и щеки, а после него на землю на непродолжительное время упал густой туман — весной такое бывает,— сквозь который виднелись только сосны, росшие по берегу реки, дома по другую руку и столбы электропередачи, а вся даль скрывалась за белой завесой. Сейчас же можно было с удовольствием подставить лицо теплым солнечным лучам, слушать звонкую весеннюю капель и смотреть как высоко и быстро плывут облака. О царствовании долгой зимы напоминали только пятна снега, что еще белели по оврагам и ложбинам, виднелись и небольшие участки его в лесу, притаившиеся в местах, спрятанных от солнца. Но воздух полнился журчанием ручьев, стекавшихся к реке. Она уже вскрылась, и началось половодье. Кора деревьев освободилась от ледяного плена, начала зацветать ольха — предвестница весеннего тепла.

… Матушка Пелагея, привыкшая к тому, что муж часто приводил кого-то из храма к себе домой, и зная, что он слу-чайного человека не пригласит, спокойно накрыла на стол и присела рядышком.

— Аb ovo usque ad mala(2),— сказал хозяин, указывая на стол.— Так чем же закончились ваши взаимодействия с Быстровым? — спросил отец Сергий после молитвы — в продолжение их разговора по дороге из церкви.

— Я вернул ему все, предварительно сделав, на всякий случай — понимая, с кем имею дело,— копии материалов.

— И рад бы индюк не идти, да за крыло волокут... Хоро-шо. Однако, имея дело с такими людьми и поступая сооб-разно, что может стороннему человеку, не знакомому с то-бой и с обстоятельствами, показаться отрицательным, не следует принимать этот образ действий глубоко в свою ду-шу, не делать своим, а как бы стряхнуть это с себя, как небходимое, но неприятное, не свое.

— Да, отец Сергий, согласен.

— Сколько же ты пережил, сын мой!

— Я не думал тогда об этом. Но эти события стали раз-делительной чертой в моей жизни. Раньше, ну, вы знаете, я все думал — кто я? — и тогда передо мной стоял только один вопрос — не дерьмо ли я?

— Сила зла есть та, которой мы сами наделяем его. Что или кто может быть сильнее Бога? Поэтому нужно верить, ибо вера — это сила человека, и делать все ради спасения людей, и даже если не получится, то хоть будет уверенность, что делали правильно и жили не зря. И, в любом случае, как учил апостол, радоваться жизни в каждый ее момент, и как не радоваться, если у нас есть мерило, с которым мы все и всегда можем соотнести — Учение Христа!

— Верно, отец. Но есть и такие — даже у вас,— кто про-поведует любовь, а любит лишь себя.

— Каким бы ни был дом — в любом смысле — красивым, большим и благоустроенным, но если в нем нет дружбы, взаимоуважения и любви, он разрушится под очередным сильным порывом ветра. То же в отношении всех человече-ских построений. Вот и в отношении литературы — ты же, сын мой, имеешь, как я знаю, отношение к ней — нужно стараться, чтобы литература обрела и не сдавала позиций русскости. И слушай людей из народа, тогда не будет в тво-их творениях того, от чего люди будут в сомнение входить...

… «Слово умирает уже на кончике языка,— подумал Сергий.— О многом хочешь сказать, а не передашь всего... Но какое это чудо, что в наше время, в “обществе умираю-щих душ, в обществе «победившего Хама»”, несмотря на усилия “зомбоящика”, находятся такие люди, как Настя и Иван, чистые, что опровергает негативистский тезис — со-временное общество, якобы, состоит из богачей-воров и бедняков-подонков. Но все же, к сожалению, такие, как Настя с Иваном и Раиса Никифоровна, единицы. Общество сейчас повсюду, за исключением, может быть, мусульман-ских стран, глубоко потребительски уродливое. Вот недавно увидел по телевизору, как в Китае молодая женщина, уронив дорогой смартфон в отверстие уличного туалета, нырнула за ним, и поскольку она долго не показывалась, за ней нырнул муж… за ним мать… за ней отец… двое соседей… В итоге женщина и мать отравились и умерли, а остальных еле спасли. И все это ради какого-то гаджета... А вот наши молодые люди — Иван и Анастасия — явно не из тех. И что интересно: именно несчастье сделало из нее женщину, а несчастье любимой сделало его мужчиной»... И пришла вдруг Сергию на ум богохульная мысль, что не его беседы, не молитвы, не богослужения как моральная помощь и психологическая поддержка изменили их, а нечто иное, разбуженное этим несчастьем. Но он отогнал эту мысль от себя...

… После трапезы они также помолились, Сергий и Иван поблагодарили матушку Пелагею за вкусный и сытный обед, и батюшка предложил гостю прогуляться, тем паче что день порадовал отсутствием осадков. Они оделись и вышли.

День, действительно, был ясный, светлый. Легкие облака покрывали прорывавшееся сквозь их просветы ярко голубое небо и оттого сами казались голубоватыми. Лес стоял трех-ступенчатый — впереди сиротливо голые еще белые березы, за ними — такие же голые темные иные лиственные, а далее — серо-зеленой стеной высились сосны и ели. Было уже не холодно, а приятно тепло. По реке кое-где, больше у берега, плавали еще не успевшие днем растаять после ночного мо-розца небольшие льдинки, и на лежащем в воде бревне тоже лежала небольшая корка льда. Мужчины шли по берегу, наслаждаясь свежим воздухом, и беседовали.

— Вот вспоминаю, сын мой, твои прежние метания. Да, в жизни бывает основное и не очень. А человек часто тратит свои, данные Богом силы на пустяки, забывая, что он не хо-зяин своему таланту, а только проводник. И если он этого так и не поймет, то может однажды оказаться бездарным.

— Все так, дорогой отец,— промолвил Бескрайнов.— Но сейчас, поверьте, я почти другой человек. Вот хочу напи-сать... Простите, по привычке! Пишу роман о красоте чело-веческой души, несмотря на ошибки, отступления и падения ее, а также о людях, которые, когда все спят в своих «ни-зеньких домиках», молятся о них, а при свете дня помогают им словом и делом, о тех, кто, иносказательно говоря, на колокольне жизни… Хочу ударить в колокол, разбудить людей от потребительской, рабской спячки, показать им, что Бог жив, что есть живая связь с Ним!

— Это большое и хорошее дело, Иван. Хорошо сказан-ное слово до души достает. Благослови тебя Господь! — А сам подумал: «Какой молодец! — Все произошедшие с ним самим и с Настей перемены относит к живой связи с Богом и благодарен людям, которые заботились и заботятся о по-павших в  трудные обстоятельства...» и продолжил:— Мы не знаем цели Бога на свою жизнь. Но поскольку Он благ, то и цели Его благи... Потому все время свое человек должен посвящать данной ему жизни и каждую мысль, слово, по-ступок взвешивать на ее весах. Иначе его жизнь будет бес-плодна, а он сам вроде безумного...

Они немного помолчали...

— Так как же все-таки у вас с Анастасией?

— Да, простите, отец Сергий, забыл сказать. Мы решили пожениться!

Тот радостно сверкнул глазами на Бескрайнова из-за гу-стых бровей.

— Что ж, сие есть дело доброе! Бог вам обоим в помощь! — сказал он и по-православному благословил Ивана, а в его лице и их союз с Анастасией.

Выглянуло солнце и осветило их, радостно шагавших к храму, где у отца Сергия сегодня были хозяйственные дела.

… Проводив настоятеля, Бескрайнов решил прогуляться по городу, благо погода стояла на редкость хорошая.

На перекрестке центральных улиц, уже поворачивая к дому, Иван неожиданно столкнулся с Ларисой. На ней было короткое бледно-желтое пальто. После дежурных фраз при-ветствия он хотел продолжить свой путь, но не тут-то было.

— Я слышала, ты женишься?

Бескрайнов утвердительно кивнул головой.

— Зачем она тебе? Она же тебя высушит!

— Как это? — поразился Иван.

— А вот так! Нужно жить для радости, а какие радости будут у вас? И смех, и грех...— засмеялась Лариса.—  Разумное, доброе и вечное будет меж вами, да? Надейся, мг...

«Может, она пьяна? Да нет, вроде бы не шатается». Он подошел ближе. От нее попахивало вином.

— Иван, я честная, как пятилетняя девочка, поверь, хоть и немного взбалмошная. А в тихом омуте черти водятся, как говорит народная мудрость.— Тут она икнула.

Он стоял и слушал — не хотелось обижать человека, хоть она ему была никто.
Вспомнилось где-то прочитанное — все происходит не просто так, и любая встреча имеет определенный смысл. Конечно, ведь он принял, может быть, самое важное в жизни решение, а потому должен быть испытан. «Вот и это одно из испытаний. А что касается Ларисы и иже с ней, то, как явно и непроизвольно проявляется внутреннее у человека, если он духовно сыт,— все будет для него светлым днем, а если духовно голоден, то темной ночью... И какая же разница между Анастасией и Ларисой,— две противоположности. А ведь я с последней был близок... Так можно метаться и размениваться без конца. Да, если бы не встреча с Настей, где бы я сейчас был и что бы со мной было? Мы с ней созданы друг для друга и можем быть счастливы!»
— Какие новости, Лариса? — спросил, решив перевести разговор на другую тему, Бескрайнов.

— Любая новость хороша, за исключением той, по пово-ду которой пишут некролог.

— Лариса, ты очень привязана к этому городу? — сказал он и, не дожидаясь ответа, продолжил:— Уехала бы отсюда и начала жить по-другому, как бы ничего и не было.

— Я бы уехала, да денег нет,— вдруг серьезно сказала та.— А без денег куда уедешь?

«Опять я про уехать куда-то. А зачем менять место жи-тельства, когда человек не изменяется сам?»

— А ты сам так живешь? — спросила Лариса.

— А как нужно? — Внутренне улыбаясь, он решил узнать, что она имеет в виду.

— Сдаешь квартиры в Москве?

— Да.

— Сколько выходит?

— Все мои.

— На тысячу баксов в Индии можно прекрасно жить…

— М-м-г…

— Что — «мг»?

— Мир большой, а человек маленький…— уклончиво ответил Бескрайнов.— В каком-то фильме я услышал такие слова: «По ночам деревья спрашивают друг друга: как они (люди.— прим. авт.) живут без корней?».

— Ой, Иван, хватит! Ты что? — От Насти своей заразил-ся этим вирусом — читать нравоучения. Она-то этому го-разда! Корни, доброта и любовь — это все хорошо для ста-рости. А я в свои двадцать пять хочу быть жестокой и лег-комысленной. От старости мы никуда не уйдем. Но важно, что мы будем вспоминать,— разговорилась Лариса, достала из сумки какую-то сиреневую бутылку и, звучно чмокнув пробкой, сделала большой глоток.— И вообще, жизнь, Ваня, делится на два этапа: сначала нет ума, потом здоровья...— она сделала еще глоток и протянула бутылку Бескрайнову.

Тот отрицательно покачал головой.

— Ты мне лучше подскажи: что делать, чтобы хоро-шенько похудеть? — произнесла Лариса, оглаживая свой живот, и, расстегнув пальто, фамильярно показала Ивану складку на нем.

— Есть меньше... и пить,— ответил тот, глядя в сторону и думая, как бы побыстрее отделаться от пьяной девушки.

«Много неприятного вокруг, но надо прощать и состра-дать,— думал Иван,— и, главное, любить божественное в человеке, тогда будет смысл, в том числе и таких вот встреч. Нужно ей как-то еще дать понять, что она может быть дру-гой... После нас ведь остаются дела...»

— Лариса, я не буду тебя перевоспитывать...— начал он, но та, пошатываясь, вдруг грубо оборвала его:

— Чем ты, мерин, будешь меня перевоспитывать?! У тебя и инструмента для этого подходящего нет!

«Да... Говорить бесполезно, тем более в таком состоянии, а может быть, и вообще. Такие люди не меняются или ме-няются с очень большим трудом. Сказать ей:
«Замолчи! Ты мне омерзительна, и я бы убил тебя»,— это все эмоции, да еще не так поймет. А как хочется именно теперь, когда я обрел себя, помочь человеку, тем более в таком свинском состоянии... Но кто я ей, чтобы она прислушивалась к моим словам и воспринимала адекватно мои действия и меня са-мого? Это нужно делать долго, исподволь и находиться ря-дом, когда провидение через жизненные обстоятельства, как и в моем случае, поставит человека перед выбором — быть или не быть, и если он сам попросит о помощи. Да и смогу ли я это сделать после того, что между нами произошло, и в связи с моими новыми обстоятельствами?.. Это должен быть другой человек. Дай бог тебе, душа, встретить его!..»

— Прощай...— сказал он вслух и пошел.

— Будь здоров!

Поворачивая за угол, он услышал звон стекла разбиваю-щейся об асфальт бутылки...

(2) Аb ovo usque ad mala (лат.) [аб ово усквэ ад мала] — букв. «от яйца до яблок» (у древних римлян обед начинался с яиц и кончался фруктами), полный обед; иносказательно — с начала до конца.

© Шафран Яков Наумович, 2020