Бог рисовал

…Бог выдавил из тюбика остатки белил на свободный участок палитры, тщательно вытер кисть, вымыл ее в елее, и снова вытер. Набрал цвет.... На его палитре не было черной краски… Каждый мазок кистью - чья-то жизнь. Короткая или длинная. Яркая или чуть заметная. Теплого или холодного цвета… Красное рядом с желтым, зелёное с оранжевыми… Цвета контрастировали, ложась один поверх другого, образуя движущийся мерцающий вихрь, или, наоборот, сливались в единый гармоничный поток, размеренный, умиротворенный...

Перед ним, сколько хватало глаз, было Его полотно. "Почему люди видят здесь боль?", - думал Он, набирая на чистую кисть белил, нанося на картину очередной штрих… Цвет должен был влиться в поток, добавив ему динамичности… На стене закручивался новый цветовой вихрь...
 
..* * * *
... Халат перепачкан. Художник смотрит на свою картину... На мольберте практически законченная работа - "Бог рисующий мир". Бог изображён со спины, в образе живописца, расписывающего стену древнего храма. Белая мантия. Напряжённая поза. Рука с кистью, устремленная к стене, готовая сделать очередной мазок.
"Вот он! Момент творения", – удовлетворенно думает художник. Он так хорошо представляет себе происходящее, словно сам находится там, рядом с творящим жизнь Богом...
 
..* * * *
... Монах окончил свою молитву… "Спаси и сохрани", - прошептал он, трижды осенив себя крестным знамением… Маленькая келья с полукруглым сводчатым потолком… Старые иконы на стенах…
Он не видел людей уже несколько лет... В последнее время его молитва стала прерываться яркими видениями, четкими, реалистичными, словно в его келье открывался проход, и он переносился куда-то, во внешний мир… Сегодня он обнаружил себя стоящим в мастерской художника. Он стоял у него за спиной, слышал его голос, чувствовал запах скипидара, и одновременно видел, как тот работает.
«Господи! Да это же Бог, рисующий мир», - понял монах содержание картины. Он улыбнулся, и успел перекрестить художника… Видение было кратким, и вот он уже снова в своей келье с поднятой рукой и ощущением тепла в груди. " Чудны дела твои, Господи! И велика любовь Твоя!». Старческие губы подрагивали, в глазах стояли сухие слезы...
 
..* * * *
… Глаз воробья, смотрящий в маленькую дырочку под крышей кельи, моргнул. Воробей сидел на едва заметном выступе... Скоро… Скоро монах сядет ужинать, а потом, смахнув со стола в теплую ладонь крошки и остатки нехитрой снеди, откроет дверь, и аккуратно вытрясет все это на крыльцо... Глаз воробья фиксировал все. Он видел, как сегодня монах застыл посреди молитвы, перестал двигаться, словно его тело на время покинула жизнь. Воробей тогда тоже замер, чувствуя всем своим маленьким телом, что присутствует при чем-то очень важном…
 
..* * * *
…Женщина тужилась… Женщина рожала… Она рожала в первый раз… Она чувствовала усталость, тревогу и желание достойно завершить начатое дело.
 
- Да ты не в голову тужься! Ты в матку тужься, - опытная акушерка, деловито управляла процессом... Обычные роды. Роженица - молодец, подготовилась. Все как надо. Осложнений не предвиделось. «Скоро родит», - подумала акушерка, и стала ждать появления ребенка. Еще одного ребенка на этой земле…
 
…Бог коснулся стены кистью с белой краской.
…Художник развернул мольберт к свету.
…Монах прикоснулся губами к иконе Спасителя.
…Воробей встрепенулся.
…Ребенок закричал! Оповещая вселенную о своем рождении!