Незабвенная тётя Маша

Иллюстрация - реальная фотография героини из архивов автора

Тётя Маша в молодости была монахиней одного из московских монастырей. Монастырь – «предприятие» натурального хозяйства, в котором востребованы все таланты и способности его служителей. Мария, в монашестве Вера, также была мастерица – великолепно стегала одеяла и пела. Она имела редчайший женский бас и исполняла в церковном хоре мужские партии. Образование - 4 класса церковно-приходской школы дало Марии-Вере возможность читать, но читала она только по-древнеславянски свои церковные книги, которых имела целый сундук, привезённый из монастыря. «Овцы мы, али козлища?!» - гласило название одной из глав, которое она любила цитировать, провозглашая своим низким голосом.

Мария-Вера тесно общалась с многодетной семьёй своего младшего брата Лавра. Любаша -  любимица тёти часто гостила в монастыре, её привечали и баловали. После закрытия монастыря Мария окончательно вернула себе мирское имя и переселилась в семью младшего брата. Когда собственной семьёй обзавелась её любимица Люба, тётя Маша последовала за ней, вынянчила обоих её детей – дочь Аллу (мою будущую маму) и сына Сашу. Аллочку крестила тайком в церкви неподалёку от дома. Тётя Маша отказалась ехать в эвакуацию, и, не зная, удастся ли свидеться, кинулась в ноги Любе и Лёве: «Простите мине, я Аллу покрестила!» Крестила ли она Сашу, так и осталось неизвестным.

Послевоенные времена многим помнятся застольями, частыми, многолюдными и весёлыми. Дни рожденья отмечались не менее ярко. Наступал торжественный момент, когда появлялась тётя Маша и пела имениннику «Многая лета» голосом «на октаву ниже баса». После этого она милостиво выпивала рюмочку «беленькой» и удалялась. Многим родным и друзьям помнятся её высказывания: «И собралися в нашем доме разныя секты: Лёва – яврей, Люба – русская, Боря – хохол, а я – монашенка!», «Молодая была – замуж не вышла, а таперича и за вашего Сталина не пойду!».

Тётя Маша частенько подтаскивала мелочь из карманов. Когда её спрашивали насчёт заповеди «не укради», она отвечала: «Енто  - не воровство, енто – хитрость». Тётя Маша недослышала и частенько, залезая в буфет соседки по квартире Зины за вареньицем или мёдом, бывала застигнута ею на месте. Добрейшая Зина начинала причитать: «Тётя Маша, Вы сказали бы, я бы Вам положила, зачем же тайком в общую банку?!» Тётя Маша не отвечала ничего, но таскать продолжала, не считая это грехом.

Тем не менее, в день Прощённого воскресенья тётя Маша становилась на коленки и ползала за Любой и Зиной по всей квартире: «Зини, прости! Прости мине, Зини!», «Люба, прости!» Получив прощение, она тяжело поднималась, оправляла юбку, отряхивалась, и спокойно следовала по своим делам.

В пасхальный день тётя Маша обязательно выглядывала с утра в окно. Какая бы ни случилась погода, хоть вёдро, хоть проливной дождь, хоть пасмурная хмарь, она восклицала неизменно: «Солнышко-то, солнышко – так и сият!»

Один из последних походов тёти Маши в церковь завершился неожиданным финалом. Туда она добралась самостоятельно, отстояла службу, но вернуться не смогла, о чём доложил соседский мальчик, случайно обнаруживший её возле церковной ограды. Борис – молодой муж Аллочки – быстро сориентировался, добежал до магазина, и взяв там напрокат тележку для поддонов, домчал её до храма. Усадив тётю Машу на тележку, Борис повёз её домой. Пассажирка горделиво восседала на своём транспортном средстве:  «Как царица».

Единственным движимым имуществом тёти Маши была старинная её спутница и помощница – ручная швейная машинка PFAFF, по рабочим качествам не уступавшая знаменитому Зингеру. При приближении старости тётя Маша подарила её своей любимице Любе. Аллочка с детства любила крутить ручку машинки вхолостую, помогала маме, мама позволяла: «Крути, Гаврилка!». Когда тёте Маше случилось обидеться на Любу, она передарила машинку Алле. Так и повелось – машинка передавалась то Алле, то снова Любе, то Саше и, в конце концов, осталась в наследство всей семье и ещё долгое время служила верой и правдой.

После полёта Юрия Гагарина тётя Маша пришла к Аллочке с газетой: «Ал, скажи ты мине, вот тут написано: «кось-мось» - енто что?» Аллочка объяснила. «А сколь летал он, ентот Юрий?»,  – «Он совершил один виток вокруг Земли и вернулся. И бога не видел»,  – «Чтобы узреть бога, нужно лететь семь дён и семь ночей!»

Тётя Маша дожила до девяноста трёх лет. Немного не дождалась она моего - Аллочкиной дочери - рождения. Отпевали тётю Машу как монашенку. Аллочки на отпевании не было – она ждала меня. После церемонии рассказывали, что народ в церкви шептался: «Монашенку хоронят….». Безусловно, уважительное отношение племянницы и её семьи к тёте Маше делает им честь, ведь они были атеистами. Её книги и иконы семья раздала верующим знакомым тёти Маши. Сейчас все они – представители «разных сект» спят рядышком. Возможно, в другом измерении они тоже встретились….