Дождь

В 1990 году, работал я литературным сотрудником в районной газете «Заря», отвечал за комсомольский сектор. Описывал, в своих заметках и репортажах, трудовые достижения комсомольцев района.  Мне тогда было почти 25 лет, и мир для меня еще не поблек. Я видел все в мягких тонах и, хотя стали уже поваляться темные пятна, внимания на них я не обращал.

Редактор газеты, добрейшей души человек, вызывает меня к себе в кабинет и поручает посетить тракторную бригаду совхоза. Осветить, так сказать, трудовые будни комсомольцев и конечно же проблемы, с которыми они сталкиваются, ведь на «дворе» полным ходом шла перестройка, и гласность тогда была важнейшей составляющей наших репортажей.

- Директор совхоза, мой друг, - напутствовал меня редактор, - если нужно обращайся, поможет.

Был летний погожий день, ни одного облачка. Другие журналисты, на машине редакции выехали по своим заданиям и, меня по пути завезли в совхоз. Я вышел на объездной трассе, прошел метров пятьсот и прибыл в администрацию совхоза. Пока я шел, неожиданно появились облака, и не успел я зайти в здание, как начался сильнейший ливень.

Из-за этого то ливня, я и попал в переделку.

Секретарь комсомольской организации совхоза был в своем кабинете, тепло меня встретил, но узнав о цели моего посещения, сокрушенно сказал:

- Казбек, ты сейчас не доберешься до тракторной бригады. Во-первых, на улице ливень, во-вторых даже если он и закончится, дорогу всю развезло, по грязи ты не пройдешь.

- А, директор совхоза не поможет?

- Директор не поможет, лишних машин нет, а свою он не даст.

- Ну, что ж, за спрос денег не берут, - сказал я все же надеясь на помощь, - пойду, попрошу оказать содействие. Ведь приехал я не своим делам, напишу о ваших же ребятах.

Я поднялся на второй этаж, постучался в дверь приемной и вошел в кабинет директора.

Директор совхоза, мужчина примерно 55-ти лет, высокий, около метра девяносто, плотного телосложения. Как мне сказал совхозный комсомолец, нрава очень крутого, руководил совхозом очень строго, и когда он где-то появлялся, то все старались скрыться с глаз долой.  И народная кличка у него была очень подходящей – Петр Первый.

- Добрый день, - поздоровался я, - я представитель районной газеты.

Реакции на мои слова не было никакой, как будто я разговаривал со стеной.
 
- Меня направил к вам ваш друг, редактор газеты, - сказал я, акцентируя внимание на редакторе, - нужна ваша помощь.

Услышав про редактора, директор поднял голову, и спросил:

- Что нужно?

- Хотелось бы как-то добраться до тракторной бригады, идет дождь и дороги все развезло. Помогите, пожалуйста, с транспортом.

Не успел я закончить свою просьбу, как директор встал во весь свой громадный рост, и на моих глазах его глаза стали наливаться кровью.

- Ах ты щенок! - громовым голосом гаркнул он, - машину значит тебе подавай! Хам! Вон из кабинета!

Я был ошарашен. На ровном месте, ни за что, меня оскорбляют, повышают на меня голос! Меня тоже накрыла злость. Я сразу понял, что общий язык я с ним уже не найду. Отвечать грубостью я не стал, все же человек в возрасте, гораздо старше меня. Уважение к старшим никто не отменял, даже на работе. А, говорить нормальными словами я с ним уже не мог. Я развернулся и пошел к двери. Директор еще что-то оскорбительное говорил мне вслед. Возле двери я повернулся к нему и сказал, стараясь не повышать голос:

- Я конечно же уйду, и помощь ваша мне уже не нужна, обойдусь как-нибудь. Но, этот момент вы еще вспомните.

Под громовой голос директора я спустился на первый этаж, где меня встретил испуганный секретарь:

- Что у вас там произошло?

- С транспортом не получилось, - ответил я, стараясь сохранять спокойствие, - пойду пешком.

Секретарь вышел со мной из здания, и моментально исчез в неизвестном направлении.

Дождь, к счастью уже прекратился, и я направился на тракторную бригаду.
До бригады я кое как добрался. Извазюкался в грязи. Долго потом отмывался. Собрал материал о комсомольцах, потом добрался до трассы и на попутных вернулся в редакцию.

Пока я собирал материал, я все время думал о том, как вписать в будущую статью директора и его со мной инцидент. Решил написать так, как было на самом деле.

Это сейчас, когда я пишу эти строки, уже нет того накала и буйства красок, какими я описал нашу, так сказать, встречу. Красок я не жалел. Добрая часть статьи о комсомольцах, была посвящена директору и о его, мягко говоря, пренебрежительного отношения к проблемам комсомольцев совхоза, в том числе к представителю газеты.

Перед направлением в печать, все статьи просматривал редактор газеты. В тот раз, свой материал я отнес для просмотра заместителю редактора, который вел в газете партийную колонку.

Нужно знать, что в то время газета была органом коммунистической партии, и все материалы жестко цензурировались.

Замредактора всегда тепло относился к моим материалам. Имея колоссальный опыт, с радостью помогал осваивать журналистское дело. И даже после того, как я перешел на другую работу, мы продолжали дружить.

Просмотрев мою статью, замредактора покачал головой и сказал:

- Казбек, редактор никогда не пропустит твою статью, ты же знаешь, что они друзья.

- В любом случае, просто так я это оставлять не намерен, - я был полон решимости.

- Выход есть, я подправлю твою статью, а то уж слишком жестко ты все тут описал, и размещу в своей колонке, так как редактор ее не просматривает. Но, в случае известной реакции со стороны партийных бонз района, полетят наши с тобой головушки, и мы будем очень денно и нощно искать работу. Но, за такое отношение к представителям прессы он должен ответить. После публикации, жди вызова к редактору для дачи объяснений. Семь бед - один ответ, - закончил он.

В то время, страной правила коммунистическая партия, и сомневаться в действиях коммунистов, не было принято, тем более критиковать. Замредактора, конечно же взял на себя большущую ответственность, и пострадал бы он, естественно, больше меня.

И вот, наступил долгожданный день, мою статью напечатали.  Я ее прочитал, даже смягченная замредактором, она была довольно жесткой. Теперь будем ждать реакции партии.

Отложив газету со статьей, я приступил к планированию рабочего дня. Кабинет, который я делил с Азаматом О., был очень большим. Здание было дореволюционной постройки, с большими просторными помещениями и высоченными потолками. На тот момент в кабинете я был один, сидел, как обычно, спиной к окну, которое было открыто - было очень жарко уже с утра.

Неожиданно, дверь моего кабинета с треском распахнулась как от удара, вероятно ногой, и с грохотом соскочила с петель. В проеме стоял директор совхоза, собственной персоной. Его трясло как в лихорадке. Кулаки были сжаты. Тело наклонено вперед. Он был готов к драке, и взгляд его был полон злобы и решимости. Представьте себе разъяренного слона, и это была бы лишь слабая пародия.

- Ах, ты, гад! – крикнул он мне, бегом рванув к моему столу, - сейчас я тебе покажу и Петра Первого и сержанта морской пехоты США! (Это были некоторые эпитеты из моей статьи).

Конечно же, драться с «диким слоном» я не стал, а просто "выпорхнул" в отрытое окно кабинета. Парень то я был спортивный в то время, и преодолеть подоконник для меня не составило труда. Как я и предположил, директор следовать за мной в окно не стал, остановился возле окна и жестикулируя описал, что он со мной сделает, когда поймает.

Вот-вот, поймай еще, раззадоривал я и так, до предела взбешенного директора.

Все еще ругаясь, директор ушел. Я, убедившись, что опасность миновала, влез через окно обратно в кабинет. Но, был наготове…

Тут, пришел Эдик А., мой одноклассник, который тоже работал в газете журналистом.

- Казбек, тебя вызывает редактор, - сказал он сочувственно, - делов, однако, ты натворил.

Что ж, нужно идти объясняться.

Когда я зашел в кабинет редактора, там находился и директор совхоза. Он сидел опершись локтями на стол, на его лице играли желваки. Когда я вошел, он сломал карандаш, который вертел в руках. Потянулся, взял другой. Пока я был в кабинете, он сломал, к великому неудовольствию редактора, три карандаша.

Редактор спросил о статье и правда ли то, что там написано?

Я сказал, что все написанное правда, и что я отвечаю за каждое написанное слово.

Директор молчал. Редактор молчал. После некоторой паузы, редактор отпустил меня.
 
Я вернулся в кабинет. Снова пришел Эдик, и на этот раз новости были крайне неприятными.

- Тебя вызывают в райком партии, к первому секретарю. Суши сухари, - подытожил он, примерно предполагая участь, которую меня ждет. По крайней мере, это я прочитал в его глазах.

Меня ждала "плаха". Первый секретарь райкома партии, царь и бог, по тем временам, и встреча с ним мне ничего хорошего не сулила!

Придется идти, будем отбиваться, если дадут хоть слово сказать. А то, что мне не дадут и рта раскрыть, в этом можно было не сомневаться.

Захожу в приемную, называю свою фамилию секретарше. Слежу за ее реакцией. Она вскинула голову, недолго посмотрела на меня оценивающе, и пошла докладывать секретарю. Меня пригласили в кабинет.

Волнуясь, не зная, что меня ждет за дверьми, я взялся за ручку двери, постоял, набрался смелости и вошел.

В кабинете были двое. Первый и второй секретари райкома. Когда я вошел, первый секретарь встал со своего места, подошел ко мне (что обычно он не делал), поздоровался, и пригласил присесть. Мы присели.

- Казбек, как успехи на работе, - очень мягко спросил он.

- Нормально, -  ответил я, - пишем.

- Вижу, как ты пишешь, прочитал твою статью.

Я весь напрягся.

- И нужно сказать, что статья мне понравилась, очень актуально. Ты поднял вопросы, которые обычно стараются замалчивать. В наше время, перестройки и гласности, нам нужны журналисты, объективно отражающие события.

- Какое у тебя образование? – продолжил он вопросом.

- Учусь на третьем курсе мехфака Краснодарского сельхозинститута, - ответил я, приободряясь.

Очень хорошо, - сказал секретарь, - но, если захочешь посвятить себя журналистике, можем дать направление на журфак.

Я был очень удивлен такому повороту событий.

- Попал в струю, - шутили потом Азамат и Эдик, - повезло, стал героем, а могли бы и «похоронить».

Да уж, повезло так повезло. Я уже раздумывал над поисками новой работы, которую после такого «скандала» уже не найдешь. А тут…

- Через два дня, - продолжил первый секретарь, - состоится бюро районного комитета коммунистической партии, где будет разбираться персональное дело директора совхоза, прошу поприсутствовать и опубликовать материалы решения бюро в районной газете.

Бюро, в моем присутствии, вынесло строгий выговор директору.

Редактор на меня зла не держал, всё-таки оскорбили не только меня и получается его тоже, ведь я был его представителем.

Замредактора меня поздравил, я в свою очередь поблагодарил его за то, что вступился за меня, и не побоявшись потерять работу, напечатал мою статью.

Впоследствии, я не раз посещал совхоз, общался, и с директором, в том числе. Отношения у нас наладились, и впредь мы общались как ни в чем не бывало.

К сожалению, замредактора и директор уже ушли из жизни. Светлая им память.

И так получилось, что сейчас я дружу с сыном директора. Рассказал ему про мое бегство через окно. Сын директора, долго смеялся и сказал, что помнит тот случай.
 
- Отец, - говорил он, - ходил тогда очень злой. Многие тогда попали под его горячую руку.

Вот такая история, с благополучным концом.

И виною всему был обычный дождь.