Музыкальная кошка

(Памяти Константина Паустовского)

   Солнечным днём золотой осени мы с приятелем отправились на «грибную охоту»… Сойдя с поезда в старинном русском городке на берегу Оки, мы ещё километров тридцать проплыли на катере, а потом долго тряслись в разбитой телеге по лесным дорогам. Но все трудности пути мгновенно забылись, когда мы попали в настоящий лесной рай!
   В нашем распоряжении оказалась сторожка лесника, затерявшаяся под густыми кронами корабельных сосен. Лесник – Игнатий Карпович – совершал очередной обход, предоставив нам полную свободу действий в своих лесных «апартаментах».
Сторожка только с виду казалась неказистой, но за прогнившими и покрытыми мхами стенами нас ожидал крохотный островок цивилизации! Игнатий Карпович был образованным человеком и собрал под своей крышей маленькую библиотеку всемирной литературы! Но больше всего нас поразил массивный проигрыватель, величественно возвышавшийся на подвесной полке! Проигрыватель казался «динозавром» из мира электроники: такие «музыкальные ящики» давно уже вышли из моды. Его деревянный, изъеденный жучками, корпус произвёл на нас впечатление, и мы с Аркадием (так звали моего приятеля) стали оглядываться в поисках «музыкальных консервов» – так мы, шутя, называли грампластинки. А у Игнатия Карповича и в самом деле оказалась хорошая подборка грамзаписей, и мы решили отметить наш приезд маленьким концертом классической музыки!
   Растопили печку, поужинали, а потом я поставил на диск нашего музыкального «динозавра» первую попавшуюся в руки пластинку. Это был Эдвард Григ. «Свадебный день в Трольдхаугене»! Заглушая треск осиновых веток, над которыми трудился огонь за дверцами печки, сторожку властно заполнили звуки фортепиано! Торжественная мелодия звучала вначале слегка приглушённо, и вдруг, словно колокола всколыхнулись разом: громкие «сочные» аккорды заставили наши сердца забиться сильнее! Фортепиано звучало здесь, как настоящий оркестр, под пальцами Александра Гольденвейзера, и наши сердца до краёв наполнилась возвышенной и светлой радостью!
   И в этот миг на пороге комнаты неожиданно появилась большая пушистая кошка! Она испытующе посмотрела на московских гостей, а потом на проигрыватель. Видимо, ей пришлись по вкусу колоритные гармонии норвежского классика, и кошка ловким прыжком оказалась на полке рядом с «музыкальным ящиком»! По-хозяйски прижавшись к деревянному корпусу, кошка свернулась клубочком и закрыла глаза. Создавалось впечатление, что это её любимое место в доме, и пушистая хозяйка сторожки нередко отдыхает здесь, наслаждаясь волшебными звуками музыки…
   Кошка уснула, а музыка продолжала звучать, напоминая благодарным слушателям о природе далёкой северной Норвегии! Мы с Аркадием переглянулись и пожали плечами: у кошки был изысканный музыкальный вкус! Великий пианист сумел тронуть своим искусством и нежное кошачье сердце. Не напрасно его вместе с Генрихом Нейгаузом величали «золотых дел мастером»!
   За мелодией Эдварда Грига в комнату прилетели «Бабочки» Роберта Шумана. Место у рояля занял теперь Святослав Рихтер! Другая эпоха, другая музыкальная культура, но кошка, не меняя позы, оставалась в рядах благодарных слушателей. Между собой мы прозвали её «Белолапая», потому что вся она была чёрной, и только лапы у неё оставались белыми, как будто она их в сметане вымазала! Лёгкие пассажи рояля приятно ласкали слух, а в лучах вечернего солнца за окном возникла настоящая живая бабочка! Лесная гостья присела на раму открытой форточки, расправив свои бархатные крылышки с оранжевыми «крапинками»! Мы с приятелем затаили дыхание, заворожённые этим маленьким таинством, а кошка сладко потянулась во сне и замурлыкала, одобряя музыку Роберта Шумана.
   С последним аккордом встрепенулась и улетела осенняя бабочка, а в сторожке уже властвовали «Вечерние гармонии» Ференца Листа! Солнце клонилось к закату, и в сумерках на оконном стекле зажёгся золотистый прощальный лучик. Над лесом, завершая осенний день, плыли торжественные многозвучия, затихая и «разгораясь» опять. А перед глазами у нас стоял полный величия и гордой красоты образ: золотой солнечный диск, закончив свой путь на земном небе, торжественно опускается за горизонт под звуки стихающих колоколов…
   Отзвучали гармонии Листа, и в комнате, освещённой теперь лишь слабым отблеском вечерней зари, повисла немая тишина. Мы с приятелем боялись пошевелиться: так не хотелось нарушать этот волшебный покой! А кошка потянулась, старательно изогнув спинку, и, легко спрыгнув с полки, удалилась, распушив на полу чёрный как смоль хвостик…
– Концерт окончен,– улыбнулся Аркадий,– пора и нам расходиться. А кошка под стать своему хозяину: такая же образованная! Меломанка заокская!
– Да, музыкальный вкус у неё отменный! – заметил я,– правда, такая музыка любого возьмёт за душу. А вдруг это случайное совпадение: выводы пока рановато делать…
– Вот завтра и проверим,– согласился со мной Аркадий, и на этом завершился наш первый день в Заокском лесничестве.
Утро следующего дня встретило нас улыбкой ясного солнца! Запотевшие за ночь окна скрывали всю красоту и прелесть осеннего леса, и мы распахнули их настежь, впустив в сторожку остатки ночной прохлады. После завтрака Аркадий лукаво подмигнул мне и снял со стены старенькую семиструнную гитару Игнатия Карповича. Я понял его без слов: эксперимент над удивительными способностями «музыкальной кошки» начинается!
Повозившись с колками, Аркадий уверенно заиграл «Испанский танец» Энрике Гранадоса! Звук у гитары был слегка надтреснутым, но в лесной сторожке сразу же возникла атмосфера утренней Севильи! Казалось, на пороге вот-вот появится молодая испанка с цветным веером! Но вместо испанки в комнату заглянула «музыкальная кошка»! Она с интересом посмотрела на проигрыватель, потом на гитару и, усевшись на пороге, принялась старательно умываться… Аркадий, вдохновлённый вниманием пушистой красавицы, заиграл ещё громче: совсем по-испански зазвенела под его пальцами старенькая гитара! Кошка замерла на секунду, выставив для умывания белую лапу, а потом, недовольно поведя усами, покинула «концертный зал» за две минуты до окончания «Кордовы» Исаака Альбениса! Рука Аркадия так и повисла в воздухе, оборвав «на полуслове» чудесную испанскую мелодию, а в его глазах появились искры почти детской обиды…
– Ты ведь не Гольденвейзер, и даже не знаменитый Сеговия,– тихо промолвил я, стараясь загладить бестактность Белолапой,– хотя ты играл превосходно. Просто кошка у нас очень тонкий критик: ей не по вкусу игра дилетанта. Лишь искусство великих импонирует её тонкой натуре…
И чтобы утешить Аркадия, я поставил на диск «Утешения» Ференца Листа в чудесном исполнении итальянского пианиста Альдо Чикколини. Когда зазвучала знаменитая третья пьеса цикла, в комнату осторожно заглянула Белолапая. Не удостоив гитару своим вниманием, она продолжила на пороге таинство умывания, как будто ничего и не произошло…
– Сейчас мы проверим её «тонкий вкус»! – с остатками обиды в голосе воскликнул Аркадий,– я всё-таки выведу на чистую воду эту пушистую «меломанку»!
Мой приятель поставил на диск проигрывателя пластинку с записями Артура Рубинштейна! И словно вырвались на свободу давно сдерживаемые чувства: я с детства любил этот благородный, с лёгким оттенком героизма, полонез Фредерика Шопена!
И кошка не заставила себя ждать! Подтверждая мои мысли, она степенно подошла к полке с проигрывателем. Грациозный прыжок, и пушистая любительница музыки оказалась на своём привычном месте! Свернувшись калачиком, Белолапая прижалась к деревянному корпусу проигрывателя, как к своему верному другу, и блаженно закрыла глаза. Вскоре послышалось её одобрительное мурлыканье…
– Вот видишь,– заметил я,– твоя гитара, при всех её несомненных достоинствах, не может соперничать с бриллиантовыми арпеджио великого пианиста! Я был прав: у нашей красавицы обострённое чувство красоты! А в коллекции Игнатия Карповича я обнаружил настоящие сокровища! Ты только посмотри, что здесь у него хранится! Записи Артура Рубинштейна для фирмы «RCA-Victor»! И не какие-нибудь «лицензионные повторения», а настоящие оригиналы! Вот баллады и скерцо Фредерика Шопена, а вот и его знаменитая «Фантазия-экспромт»! А это уже настоящий сюрприз для меломана: Первый концерт Шопена в исполнении Александра Браиловского – одна из трёх записей этого шедевра, оставленная нам замечательным пианистом! Здесь он играет с Филадельфийским оркестром под управлением Юджина Орманди. Я давно мечтал насладиться этим исполнением.
И в лесной сторожке вновь воцарился Шопен! Средняя часть Концерта – Романс (знаменитое Larghetto) окрылила наши сердца. Волшебные звуки ублажили и спящую кошку: Белолапая затаила дыхание и даже мурлыкать перестала. Несмотря на лёгкое потрескивание и щелчки, проигрыватель обеспечивал довольно приличный звук, и мы с приятелем, закрыв глаза, представили себя гостями знаменитого «Карнеги-холла»! Давно остановился диск, а мы продолжали молчать, очарованные игрой любимого пианиста. Белолапая крепко спала на полке, и, недовольно взглянув на неё, Аркадий заметил:
– А всё же: чем Гранадос хуже Шопена? Не спорю: моя игра лишь для домашнего музицирования, но я же играл пьесу знаменитого испанца! А может, нашей слушательнице просто не нравится гитара? Сейчас проверим!
Аркадий перебрал стопку пластинок, и на наше счастье в коллекции Игнатия Карповича оказалась запись этюдов Вилла-Лобоса в исполнении короля гитаристов – Сеговии! И снова лесную сторожку заполнили чарующие звуки! Пряный колорит мелодий бразильской сельвы сменил мужественную лирику Шопена, но кошку это нисколько не смутило: она продолжала мурлыкать во сне в такт пятидольной мелодии, одобряя игру испанского гитариста…
Отзвучала гитара, а мой приятель продолжал увлечённо копаться в пластинках Игнатия Карповича. Периодически слышались его удивлённые возгласы, и его можно было понять! Истинные сокровища скрывались от посторонних глаз в глухом заокском лесничестве. Нас поразили четыре диска фирмы «Columbia» на 78 оборотов в минуту, содержащие запись «Героической» симфонии Бетховена под управлением Бруно Вальтера! Диски хранились в альбоме с золотым тиснением и, вероятно, предназначались для прослушивания на старинном патефоне с железной иглой!
Наш «музыкальный утренник» продолжили концерты Антонио Вивальди в исполнении камерного оркестра Венской оперы под управлением Марио Росси (солист – Вилли Босковски), а затем под пальцами Роберта Казадезюса прозвучало знаменитое Анданте из 21-ого клавирного концерта Моцарта! Симфоническим оркестром Нью-йоркской филармонии дирижировал неподражаемый Шарль Мюнш. Старенькая пластинка фирмы «Columbia» звучала чисто и совершенно, делая честь своей знаменитой на весь мир фирме!
Мы вышли на крылечко, чтобы поделиться впечатлениями и не отвлекать разговорами блаженно спящую Белолапую. Солнце насквозь просвечивало косыми лучами сосновую рощицу, и где-то в глубине её светлым маяком белел берёзовый ствол. Птичьи голоса, сливаясь в утреннем хоре, наполняли рощу светлой симфонией звуков, и не верилось, что есть ещё на этой земле города с их шумными улицами, гремящими трамваями и вокзалами. Наш «лесной концертный зал» казался идеальным, и хотелось слушать и слушать чудесные мелодии в обществе «музыкальной кошки». И лесная сторожка оказалась во власти гармоний Моцарта: Адажио из Третьего скрипичного концерта подарил нам Артюр Грюмьо! Божественный голос скрипки работы Джузеппе Гварнери дель Джезу проникал во все уголки сторожки, и, казалось, что она вместе с нами легко поднимается к облакам! Скрипка, созданная в 1744 году, пела почти человеческим голосом, с такой душевной теплотой, что кошка просто блаженствовала на своей полке. Как будто её поглаживала добрая рука хозяина, слегка почёсывая за ушком. Моцарт, Гварнери и знаменитый бельгийский скрипач подарили нам несколько счастливых минут. Мы знали, что именно этот момент запомнится нам как главное событие осенней «грибной охоты».
Наконец, Аркадий извлёк на белый свет альбом фирмы «Decca» с записью оперы Джакомо Пуччини «Тоска»! Нас потрясли имена исполнителей, и лесную сторожку тут же заполнили золотые голоса Леонтин Прайс и Джузеппе ди Стефано! Знаменитый дуэт из первого действия оперы принёс нам истинное наслаждение! Знал бы Герберт фон Караян, что его запись с Венским филармоническим оркестром будет звучать в глубине заокских лесов и найдёт там истинных почитателей его исполнительского искусства! А ещё одна «ценительница талантов» сладко мурлыкала, прижавшись к проигрывателю, который, словно одно из чудес света, оживил в лесу голоса великих артистов!
– А что если предложить ей современную музыку? – воскликнул Аркадий,– хотя концертов Шнитке и Симфониетты Пендерецкого в лесной коллекции я не нашёл… И «Чёрный дрозд» Оливье Мессиана здесь тоже отсутствует…
– А струнный квартет Белы Бартока? – подсказал я,– как к нему отнесётся наша пушистая меломанка? У лесника имеется эта запись, что делает честь нашему Заокскому отшельнику!
Аркадий сменил пластинку, и лесную сторожку наполнила совсем иная музыкальная стихия! Резкие диссонансные аккорды сопровождали мелодию альта, которая, словно напряжённый нерв, передавала смятение чувств. А вот утончённые, почти «наркотические» гармонии, и снова резкими прыжками врывается в окна сторожки музыка далёкого города!
Бежали минуты, а настроение «музыкальной кошки» не менялось: продолжая беспечно мурлыкать, Белолапая не обращала внимания на резкие, «ломающиеся» уколы скрипичного пиццикато! И даже свистящие флажолеты не раздражали её изысканный и тонкий слух. Белолапая беспечно блаженствовала, отдавая дань уважения музыке замечательного венгерского композитора, а когда растаял последний аккорд, мы с приятелем стали собираться на прогулку в лес. Щёлкнул в последний раз проигрыватель, но кошка продолжала мурлыкать, довольная произведённым на неё впечатлением! Её тихий и мирный сон успокаивал наши нервы, слегка «расстроенные» музыкой Белы Бартока, возвращая тепло и покой нашим сердцам.
– Хорошая музыка для неё лучше всякого снотворного! – улыбнулся Аркадий,– вернусь в Москву – проверю на себе эффект «музыкальной терапии».
В комнате стало прохладно, и я закрыл окно. На стук ставни Белолапая встрепенулась и, нехотя спрыгнув с полки, важно удалилась в неизвестном направлении…
– Хорошего понемножку,- заметил Аркадий, и к нему вернулось отличное расположение духа,– пора и нам прогуляться по лесным закоулкам. Кстати, а где мои сигареты? Не помнишь, где я их оставил?
– На полке, рядом с проигрывателем – подсказал я,– там, где личная ложа нашей пушистой «меломанки»!
Аркадий пошарил на полке и вдруг, взглянув на меня с изумлением, захохотал, хлопая себя по коленкам! Продолжая смеяться, он указывал на проигрыватель, но смех не позволял ему выразить своё состояние в словесной форме… Я подошёл к проигрывателю и машинально потрогал его рукой. И тут же всё встало на свои места! Открылся загадочный секрет «музыкальной кошки», и я сам заразился таким же весёлым смехом, как и Аркадий!
Деревянная стенка проигрывателя всё ещё сохраняла тепло! Нагревшись от длительной работы мотора, она, словно магнитом, притягивала к себе кошку! А ведь кошки – теплолюбивые животные, и эта простая истина давно известна. Когда не топили печку, работающий проигрыватель становился самым тёплым местечком в лесной сторожке, и кошка привыкла коротать там долгие осенние вечера. За окнами метались на ветру ветви сирени, в стекло монотонно стучал затяжной дождик, а Игнатий Карпович в такие вечера превращал свою сторожку в концертный зал. Благозвучия и тепло действовали на кошку завораживающе, и заокская «меломанка» блаженствовала и под мелодии Франца Шуберта и под «острые» гармонии нашего неспокойного века…
Наше веселье сменилось лёгким разочарованием: слишком простой оказалась разгадка, но сделанное открытие вовсе не повлияло на уважительное отношение, которое пробудила в нас «музыкальная кошка»!
Мы сделали вид, что ничего не заметили, но в тот же вечер решили испытать на пушистой красавице «запрещённый приём»… Над лесом неожиданно «прохудилось» небо, и тёплый «грибной» дождик загнал нас под крышу ставшей уже родным домом сторожки. Дождик сначала пошёл сплошной стеной, сверкая на солнце золотистыми струйками, а потом, постепенно стихая, превратился в монотонное шуршание, легко и естественно сливавшееся с музыкой, звучащей в нашем «концертном зале».
В коллекции лесника оказалась уникальная запись знаменитого «Дуэта двух кошечек» упоительного Россини! Заранее предвкушая эффект, Аркадий начал вечерний концерт с лирических пьес Эдварда Грига. Белолапая, ничего не подозревая о подвохе, удостоила наш концерт благосклонным вниманием. Устроившись в своей «королевской ложе», она одобрительно замурлыкала в ответ на прозрачные арпеджио из пьесы «Ручеёк». А когда ручеёк «отзвенел по камешкам», Аркадий с коварной улыбкой поставил на диск проигрывателя «кошачий дуэт» Россини!
Две знаменитые примадонны – Виктория де Лос-Анхелес и Элизабет Шварцкопф – с лукавым изяществом повторяли одно лишь короткое слово – «мяу»! Выраженный музыкальными средствами диалог двух кошечек – этот маленький шедевр Россини (да ещё в таком великолепном исполнении) – несказанно развеселил нас с приятелем! Каждое «мяу» имело свой неповторимый оттенок и своё настроение: недовольное, требовательное, благосклонное. И реакция нашей «меломанки» последовала незамедлительно!
Белолапая распахнула наполненные безграничным удивлением глазищи и навострила уши! Любопытство, ошеломление и даже лёгкий ужас с быстротой молнии мелькали в её зелёных глазах! Кошка озиралась, с недоумением поглядывая на своих московских гостей, поводила усами, и неизвестно, что было бы дальше, если бы знаменитый дуэт не завершился так быстро…
По выражению глаз Аркадия я понял, что мой друг доволен своей «детской забавой». Почувствовав себя отомщённым, Аркадий решил разрядить напряжённую атмосферу: комната вновь наполнилась светлой лирикой Эдварда Грига! Под звуки «Колыбельной» кошка перестала нервничать, и вскоре её безмятежное мурлыканье заставило нас испытать угрызения совести… Больше таких «варварских» экспериментов мы не проводили и, чтобы загладить свою вину, включили «под занавес» знаменитый фортепианный концерт Эдварда Грига. Артур Рубинштейн играл в сопровождении оркестра с чарующим названием «Симфония эфира» («Symphony of the Air»), и под звуки лирического Адажио кошка совсем успокоилась…
В обществе пушистой «меломанки» неделя «грибной охоты» пролетела для нас незаметно, а в Москве мы ещё долго вспоминали «музыкальную» кошку и с улыбкой рассказывали знакомым о вечерах в лесной сторожке!
От автора. Эта история имеет под собой реальную основу. В нашем доме в Кучино жила кошка по имени Белолапая, любившая отдыхать, прижавшись к корпусу лампового радиоприёмника.