Мой товарищ Саша Ибрагимов

Сегодня, 18 июля 2020 года, в мой телефон прилетело печальное сообщение. Одно из таких, какие не хотелось бы получать никогда. Сообщение, начинающееся словом «умер». Умер Саша Ибрагимов.

Александр Гумерович Ибрагимов. Поэт. Автор многих книг, лауреат многих премий. Мой товарищ с начала семидесятых годов двадцатого века.

Саша писал со школьных лет. Много, ярко, талантливо, иногда – гениально. Как все русские гении – человек искренний до самоотречения, Саша нередко попадал в мученический плен тяжелых сомнений во всём. В апреле 1986 года, в часы таких мук, сжёг всё лучшее, что написал. Потом долго, по памяти, восстанавливал сожжённое. И, слава Богу, восстановил.   

Я не знал об этом его акте сожжения собственного творчества. Если не сказать – самосожжения. В то время мы с ним жили в разных городах. Узнал через несколько лет. Когда Саша уже всё восстановил. И иногда подкалывал его, называя не горящим в огне фениксом.

Саша и сам был полон иронии и самоиронии и всегда готов был развивать тему феникса, да и любую другую – до полного раскрытия. Говорить с ним было великое наслаждение. Мы с ним понимали друг друга не то, что с полуслова, а с полузвука. Он был одним из тех редчайших мастеров слова, которые глазами не только видят, но и слышат, а ушами не только слышат, но видят. 

К великому сожалению, таких людей, слышащих глазами и видящих ушами, в моём окружении почти не осталось. А может, и был  только один Саша.

Последние годы Саша тяжело болел. Инфаркт. Инсульт. Четыре стены. Взаперти. Приходить к нему было нельзя. Дозвониться до него было невозможно.

Прости меня, Саша, за всё, что я тебе в этой жизни сказал и за всё, что не успел сказать. 

Далее – несколько стихотворений моего товарища.

Александр Ибрагимов   

Четыре времени

Зима

Там, где был я молодым, —
Только зимних веток дым,

Только клён, да карагач,
Да фонарь, от слёз незряч,

Только я свой старый двор
Огибаю, аки вор.

Весна

Там, где был я молодым, —
Моих рукописей дым!

Звёзд неистовый восторг —
Во дворе со мной Ван Гог.

Он рыжебород, как я, —
На двоих одна скамья.

Лето

Там, где был я молодым, —
Там и был я нелюбим.

Там, распятый в юный рост,
Тополь, вздыбленный до звёзд!

Да оставленная мне
Тень любимой на стене.

Осень

Там, где был я молодым, —
Лишь рыжеволосый дым.

Рыжий дым её волос,
Поцелуи сладких ос,

Бёдер яблочный испуг —
Двух сердец преступный стук.

* * *
Щемящая чашка осталась от брата -
Щемящая чашка из глины заката.

Я в чашку отжал виноградную гроздь
Мерцающе-крупных кладбищенских звезд.

Насколько хватило дыханья и сил,
Я слезы родные из чашки отпил.

И чашку поставил на кухонный стол,
И хлебную крошку счастливо нашел.

К окну подошел и глядел виновато
В забытую чашку из глины заката...

Три века Русской поэзии

Державин - Пушкин - Заболоцкий -
Три огнедышащих кита,
И вслед за каждым всколыхнется
Смерч океанского листа...

***
Горы на закате,
А над ними — свет…
Как твоё объятье
На исходе лет.

Над вершиной снежной,
Над лицом моим
Всё струится нежный,
В поцелуях, дым...

***
Я когда-нибудь умру? -
Не умру я никогда.
Просто я слезу утру
Облаком - и нет следа.

***
Когда Александр Блок узнал, что погиб «Титаник»,
Он просто отодвинул пустой стакан,
Встал, поднял серебряный подстаканник
И произнёс: «Есть еще Океан…»

***
Между жизнью и словом - зазор!
Эта щель дышит адскою серой.
В ней - бесчестье моё и позор,
В ней - моё искупление верой.

***
Мне не надо ни воли, ни хлеба -
Всё, что есть, у меня не отнять:
Под иконою русского неба
На коленях блаженно стоять.

***
Дышит дачное окно
Полусумраком зелёным -
Отраженьем изумлённым
В осень приотворено.