Хороший плохой год

Борьба, борьба…Люди такие самоуверенные. Могучие горы, для которых человек не больше назойливой мошки, они непременно покоряют, а с раком, разумеется, борются. Да, наверное, это война. Ведь лежа под капельницей я себе визуализировала все именно так: токсичная «химия» - это вооруженные воины добра и света, которые сражаются с врагами – плохими клетками. И на эту священную войну ты призываешь врачей, близких, святых, природу, колдунов и эзотериков. У каждого из нас было свое войско.

Ангел в белом халате мне протрубил

Меня что-то беспокоило в организме, но в двадцать с лишним лет онкология – это последнее, что можно предположить. Даже ВИЧ казался куда более реалистичным. Сдаю анализы, рисую страшные картины, предполагаю худшее, успокаиваю себя возможными вариантами решения. Когда в поликлинике мне на руки не выдают результаты, я еще держусь, но, когда отсылают на консультацию к онкологу, медленно сползаю по стенке.

Молодой белокурый ангел в белом халате мне что-то говорит, стены его кабинета сужаются и расширяются вокруг меня. Так трудно взять себя в руки, чтобы воспринять правду о том, что с тобой и какой будет твоя жизнь в ближайшие недели. Скоро она вообще будет исчисляться неделями.

Большой ошибкой было лезть в интернет, чтобы подробнее узнать о своем диагнозе. Правда настолько сильно прижимает тебя к стенке, что времени на отрицание не остается. Сразу наступает стадия принятия. И нужно решить много вопросов. Днем я сильная рабочая лошадка: продолжаю работать, хожу на обследования, чтобы выяснить, насколько поражен мой организм. Вечером реву белугой, сидя одна в съемной квартире. Мама далеко, некому меня успокоить. О чем я плачу? О чем может сожалеть молодая женщина, как думаете? О том, что у меня еще не было самой-самой настоящей любви, а потом уже обо всем подряд. Так и было, не вру.

И тебя вылечим

И вот они – чудеса нашей медицины. Никому не нужны бедняжки без прописки, ведь больница должна будет существенно потратиться на мое лечение. Больницы, музеи, церкви – все сегодня считают деньги. Меня развернули из больницы в тот день, когда я должна была лечь на первую химиотерапию. Врач, мой прекрасный доктор, человек вне системы, которая добилась для меня бесплатной диагностики, несмотря на сопротивление страховой компании, тут лишь развела руками. «Что же ты не сказала? - услышала я от нее. - Но ничего, быстро узнавай, есть в твоем городе онкологическая служба? Возьмут они тебя?». И снова я трачу время, бесценное время.

Врач онкодиспансера в моем провинциальном городке - еще один ангел на моем пути. Он бодро мне в трубку скомандовал приезжать. Я собрала все свои пожитки и отправилась в маленький сибирский городок. Мне предстояло пройти шесть курсов химиотерапии и курс лучевой терапии.

Салом и самогонкой мы болезнь гоняли

Про лечение писать неинтересно. В палате в основном лежали взрослые женщины, меня, как самую младшую, жалели. Когда увидели, что мне принесли бутыль с красной жидкостью, сочувственно качали головой. Красная считалась самой тяжелой, для остальных она являлась сигналом того, что дела мои нехороши. Первый курс я перенесла нормально. Из больницы первым делом отправилась в парикмахерскую, попросила постричь наголо. Травмировать себя и близких сценами выпадения волос мне не хотелось. Парикмахеру объяснила причину, а она все-таки оставила приличный «ежик» голове. Ей было страшно, мне так показалось. Словно впервые она столкнулась с чем-то подобным в своей жизни, с таким, что может случиться с ее ровесницей, и вместе с «ежиком» на моей голове она оставляла себе надежду.

Соседки мои за редким исключением были женщины жизнерадостные. Их было много за все время лечения. Особенно мне запомнилась та «смена», когда мы налегали на сало и в тайне от врачей пили самогонку, мне было сказано, что так мы выводим тяжелые металлы. Выводить много чего приходилось, поэтому после химии снова ставили капельницы, короче говоря, вены на руках у меня находят теперь только опытные медсестры.

А вдруг это конец?

Сначала я думала, что шесть курсов – это быстро, каждые две недели мне будут капать лекарства и через четыре месяца я смогу вернуться в строй. Но не тут-то было. Каждый курс состоял из двух процедур. Неделя в больнице – неделя дома, поначалу я убегала через пару дней после химии, а к четвертому курсу произошел слом. У меня не было больше сил, в больницу под страхом выписки врачи меня загоняли, потому что накануне очередной капельницы у меня начиналась истерика, и я отказывалась ложиться в онкодиспансер. У меня развились панические атаки, и медсестры кололи мне успокоительные, я впервые подумала, насколько все серьезно, и как мало у меня осталось сил.

Я не одна

В городе куда я приехала, к слову, я не жила до этого времени, у меня здесь не было друзей, только родители. На плечи мамы легла забота обо мне. Я не знаю, что чувствует мать, когда ее ребенку ставят диагноз онкология. Мы никогда не говорили об этом. Я сейчас пишу и даже не могу вспомнить, сказала ли ей спасибо, когда все закончилось. Но, если бы не она, я бы одна не прошла этот путь. Мама моя, спасибо.

Но я не была совсем одна, мои коллеги удаленно вовлекали меня в какие-то рабочие процессы. Поддерживали друзья. На форуме я познакомилась с людьми, которые одновременно со мной проходили лечение, мы делились успехами, рецептами, как поднимать лейкоциты перед новой химией, ведь если они будут недостаточно высоки, на новый курс не возьмут, а значит, лечение откладывается.

Живи долго и счастливо

В те дни возникла тема веры. Когда не хватало своих сил, а близкие не могли понять, что на самом деле происходит в твоей душе, нужна была опора. Каждый находил ее в разном: в боге, в книгах Луизы Хей и прочих авторов, в тибетских учениях, в творчестве. Тогда же наступила стадия задавать себе вопрос - для чего мне это? Если верить, что болезнь посылается за что-то или по какой-то причине, каждый способен ответить себе, если будет достаточно откровенен с собой. Я не изводила себя вопросом «за что?». Для меня было важно докопаться до истинного назначения всего произошедшего. Можно попробовать ответить, но я не хочу ничего притягивать за уши.

Какой смысл в моей болезни для меня? Может быть в том, чтобы я научилась ценить настоящее, а не жить исключительно прожектами? Или в том, чтобы я остановилась в своем бесконечном забеге тщеславия и амбиций? Или мне нужно было приехать сюда, чтобы встретить здесь своего будущего мужа? Это все для писателей романов и эзотериков. Я думаю, мне это нужно было для того, чтобы я остро ощутила вкус жизни. Какой контраст – гадкий привкус во рту от литров «химии», прокачанных по твоим венам, и вкус первой малины в саду. Счастье, как оказалось, в самых простых вещах. И теперь я всем всегда желаю только здоровья, это большое богатство, которым нужно просто умело распорядиться.

Чтобы появился на свет новый человек, требуется девять месяцев. Мое лечение заняло ровно столько же. Сидя в кабинете у своего врача перед выпиской я спросила: «Как же мне теперь жить?». «Живи долго и счастливо», - ответил мне врач. И я стараюсь.