Ричард Суинберн Душа природа и бессмертие человека

ДУША, ПРИРОДА И БЕССМЕРТИЕ ЧЕЛОВЕКА
Ричард Суинберн

Для греков душа - это то, что дает жизнь телу. Платон мыслил ее как нечто отдельное от тела. Человек, живущий на земле, состоит из двух частей - души и тела. Душа - это неотъемлемая часть человека; это то, что делает нас самими собой.  Это та часть, к которой относится умственная жизнь человека. Душа мыслит, чувствует и выбирает. Душа и тело взаимодействуют. Телесные состояния часто вызывают душевные, и наоборот. Этот взгляд известен как дуализм субстанций. Он обычно включает в себя представление о том, что душа проста, и у нее нет частей. Если объект состоит из частей, то одна из этих частей может иметь свойства, которых не имеет другая. Но для любого опыта, который у меня есть, слухового или зрительного ощущения или мысли, важно, что он происходит со мной как целым.
Платон также утверждал, что при смерти душа и тело отделяются друг от друга; тело распадается, а душа уходит, чтобы жить другой жизнью. Аристотель, напротив, мыслил душу просто как "форму", то есть как способ поведения и мышления. Человек, имеющий душу, имеет человеческое поведение (посредством движущихся частей тела) и мышление в определенных свойственных человеку формах. И точно так же, как не может быть танца без танцующих, не может быть способов поведения без воплощенных людей, ведущих себя таким образом. Следовательно, для Аристотеля душа не существует без тела (ОЧЕНЬ поверхностное описание трактата "О душе"! - Пер.).
Христианское богословие, верившее в жизнь после смерти, сочло естественным перенять концепцию души у Платона. Но в XIII в. св. Фома Аквинский стремился развить аристотелевскую концепцию, видоизменив ее так, чтобы приспособить к христианскому учению. Душа, учил Аквинат, действительно является формой, но особого рода, которая может временно существовать без тела и связана с ним сверхъестественным образом. Эту точку зрения всегда было довольно   трудно сформулировать связно, что отличает ее от платонической. Позже представление о том, что у человека есть душа, всегда понималось как понятие, что это существенная часть человека, отделяемая от тела, как это описано Платоном и Аквинатом. Чисто аристотелевская точка зрения обычно выражается как взгляд, что у людей нет души; люди состоят только из материи, хотя она может быть организована очень сложным образом и обладать свойствами, которых неодушевленные вещи не имеют. Другими словами, аристотелизм - это своего рода материализм.
Если, однако, думать о душе как о чем-то отделимом от тела, в принципе она все равно может перестать существовать после смерти, когда тело перестает функционировать. У Платона был целый ряд аргументов, призванных показать, что душа бессмертна как таковая, в силу своей собственной природы, из-за того, что она есть, она будет продолжать существовать вечно. Позже философы развили некоторые из этих аргументов и создали другие. Даже если эти аргументы не показывают (и большинство философов думают, что они этого действительно не покажут), что душа может быть бессмертной естественно, сама по себе, она может быть бессмертна, потому что Бог или какая-то другая сила удерживает ее в бытии вечно, либо соединенная с этой силой. Если  Всемогущий Бог реален, Он вполне может вечно поддерживать ее существование, а также открыть нам, что Он собирается это сделать.

1. Существование и природа души

Форма вещи - это ее образ, внешний вид, модель реакций и (особенно в случае живого существа) способ изменения во времени, а также действия всех свойств, которые делают вещь такой, какова она есть. Форма живого тела для Аристотеля - это его душа. Растения имеют "вегетативные" души, животные - "чувствительные" души и т. д.; у людей есть рациональная или интеллектуальная душа. Человеческая душа - это не только способ поведения, но и образ мышления. Формы для Аристотеля являются универсалиями в том смысле, что одна и та же форма может быть инстанцирована во много различных вещей (так, форма стола может быть создана во множестве различных столов). То, что делает конкретный стол тем, чем он является, - это материя, из которой он сделан. Точно так же Аристотель считал, что то, что делает конкретного человека тем, кто он есть, - это материя, из которой он состоит. Никакая форма, говорит он, не может существовать отдельно от вещи (конкретной субстанции), в которой она воплощена. Поэтому человеческую душу по сути нельзя отделить от ее тела. По крайней мере, целая душа не может быть отделена, ибо Аристотель считает, что душа имеет части, и он добавляет (О душе 413а), что некоторые части души могут быть отделимы, в частности, ум или аспекты души,  ответственные за мышление.
Фома Аквинат (§10-11) утверждал, что душа не нуждается ни в каком телесном органе для мышления, и это главная причина, по которой он полагает, что вся душа может продолжать существовать без тела. В согласии со стандартной христианской доктриной жизни после смерти он утверждал, что душа продолжает существовать по разрушении тела до тех пор, пока она не воссоединится с ним во всеобщем воскресении. Выживает, по утверждению Аквината, не все человеческое существо, а  существенная его часть с ограниченными функциями, природа которой состоит в том, чтобы быть соединенной с телом, и заставлять его жить и иметь обычные человеческие функции восприятия и телесного действия. Но что делает отделенную душу моей душой в отличие от вашей? Этот вопрос не может быть решен в рамках чистой аристотелевской схемы. Для Аристотеля формы - это универсалии. Есть лишь форма человечества, которая может быть воплощена во множестве различных индивидуумов, и отделенная душа не соединена с материей. Фома говорит, что каждая форма имеет "склонность" и "приспособлена" к тому, чтобы быть воссоединенной с определенным телом, с тем, от которого она была отделена. Дунс Скот возражал против такого ответа на том основании, что не может быть голой склонности; склонность должна быть основана на некоторой реально существующей особенности души. Возьмем современную аналогию: если какое-то вещество имеет "склонность" к разжижению при определенной температуре, это должно быть основано на его химическом составе. Поэтому Скот считает, что души не просто универсалии, но индивидуальные формы или сущности, то есть то, что есть сущность Сократа, а также человечества. Любой, кто считает, что души могут существовать отдельно от тел, должен дать отчет о том, что делает душу этой конкретной душой, и такой же душой, как у какого-то иного человека. Для Платона и Декарта это нечто предельное, точно так же, как, возможно, то, что отличает этот кусок материи от другого - это нечто, не поддающееся дальнейшему анализу. То же самое для Скота применимо к душе, хотя он мыслит души как формы тел (Ordinatio II, d. 3).
Если точка зрения Аквината должна быть изложена связно, то это должно быть сделано таким же образом. То, что имело место с душой в прошлом, а именно то, что она была соединена с определенным телом, и произойдет с ней в будущем, еще не делает ее конкретной душой. Это должно быть что-то внутреннее. Верующие, убежденные, что человек может существовать без своего тела, хотя бы временно, должны признать это. Но так же должен рассудить и любой верующий, который убежден, что жизнь после смерти реальна, даже если души не существуют отдельно от тел. Ибо если я снова вернусь к жизни, возникает вопрос о том, что воссоздает человеческое Я, ибо мое тело будет в значительной степени, если не полностью разрушено. Если будет дан ответ, что большая часть атомов моего первоначального тела будет вновь собрана в телесной форме, есть две проблемы. Во-первых, многие атомы могут больше не существовать; они могли превратиться в энергию. А во-вторых, какая доля атомов нам нужна? Сколько-то процентов? Если это просто атомы, которые делают какое-то тело моим, а значит, и живым человеческим Я, то никакое тело не будет полностью моим, если в нем не будет всех моих атомов. И все же некоторые из моих атомов, даже если они не уничтожены, могут оказаться в форме иного человеческого тела. Это больший вопрос, чем вопрос, выживает ли человек, если то, что создает индивидуальное человеческое существо - это нечто иное, чем тело, а именно душа.
Но почему предполагается, что существует отдельная душа? Декарт (§§5, 8) в своих размышлениях дал известное определение аргумента, который должен быть основой любого обоснования дуализма субстанций. Он утверждает, что я знаю безошибочно, что я существую как мыслящая вещь, но я не знаю безошибочно, что у меня есть тело; возможно, это лишь сон. Поэтому тело - это отдельная вещь от того, что для меня существенно, а именно от моей души. Традиционная критика этого аргумента состоит в том, что сам факт того, что я не знаю безошибочно, что мое тело существует, не означает, что оно оно отделимо от меня; может быть, я не знаю, что входит в мое теперешнее существование. В конце концов, этот аргумент имеет ту же форму, что и явно неверный аргумент: я безошибочно знаю, что я Блогг; я не знаю однозначно, что я сын Джона и Мэри, значит, сын Джона и Мэри не то же самое, что Блогг.
Тем не менее для ответа на это возражение аргумент можно переформулировать не как аргумент от знания и неведения, но как одну из логических возможностей и невозможностей. Говоря о том, что "мыслимо", Декарт часто близок к формулировке аргумента таким образом. Вот измененная версия:
1. Теперь я существую как мыслящая вещь.
2. Логически возможно, что я продолжаю мыслить и таким образом существовать, даже если мое тело внезапно исчезнет (и это остается логически возможным, что бы ни происходило сейчас внутри или снаружи, мое тело совместимо с существующим сейчас как мыслящая вещь).
3. Логически невозможно, чтобы какая-либо вещь продолжала существовать, если какая-то ее часть не продолжает существовать. Следовательно, у меня уже должна быть другая часть помимо моего тела, а именно моя душа. (Для более детальной презентации об этой версии аргументации Декарта см. Swinburne [1986] 1997: 145-60, 322-32).
Большинство возражающих против аргумента в этой форме будут отрицать (2) (см., например, Shoemaker and Swinburne 1984: 141–8). Они будут утверждать, что логически невозможно, чтобы я выжил без своего тела. Но логически это точно представляется возможным. Наше единственное основание полагать что-то логически возможным - это то, что мы можем разобраться в этом; мы можем описать, на что это похоже, если это правда. Наше единственное основание полагать что-то логически невозможным в том, что мы можем вывести из этого противоречие. Это действительно выглядит так, как будто каждый из нас может рассказать связную и логичную историю потери нашего тела, и это не выглядит так, как если бы здесь было очевидное противоречие. Так что некоторым философам кажется, что этот вывод верен.
 Некоторые утверждают, что причинное взаимодействие, которое постулирует дуализм субстанций между душой и телом, является непонятно, если мы не можем иметь некоторое представление о механизме, посредством которого состояния мозга вызывают состояния души и наоборот. Защитник субстанциального дуализма ответит, что мы часто очень хорошо знаем, что определенные состояния вызывают другие, не имея ни малейшего представления о том, как это может произойти. До появления теории электромагнитного поля люди знали, что движение магнитного заряда вызывает электрический разряд, но понятия не имел, как эти весьма разнородные состояния могут влиять друг на друга.

2. Бессмертие души

Даже если душа проста и отделима от тела, из этого не следует однозначно, что она будет продолжать существовать и после смерти, не говоря уже о вечном существовании с ментальной жизнью, с мыслями, чувствами и ощущениями. Душа существует, и когда мы спим без сновидений. Было и есть большое количество аргументов в пользу естественного бессмертия души, претендующих показать, что она бессмертна по природе и может существовать вечно, без Бога или какой-либо внешней силы, не нуждаясь в особых силах извне для продолжения существования. Большинство из них - это аргументы, которые пытаются показать, что душа имеет столь своеобразную природу, что обычные силы, заставляющие вещи прекращать свое существование, не могли бы воздействовать на нее.
Одним из хорошо известных является аргумент, приведенный Платоном (Федон 78b) и повторенный, в частности, другими - Беркли (§8) (1710, раздел 141) и Джозефом Батлером (§6) (1736 I, гл. 1), от простоты души. Он работает следующим образом. Мы знаем, что вещи перестают существовать, когда у них есть части; и они перестают существовать, когда эти части отделены друг от друга (например, дом исчезнет, если его разобрать на кирпичи). Но душа не имеет частей, и поэтому мы ничего не знаем о том, что в нормальном ходе вещей заставило бы ее прекратить свое существование, не допуская божественного вмешательства. Поэтому разумно предположить, что она от природы бессмертна. Но этот аргумент слаб. Мы знаем, что вещи перестают существовать без какого-либо отделения частей друг от друга. Атом перестает существовать, когда он превращается в энергию. Кроме того, создается впечатление, что функционирование души, ее ментальная жизнь зависят от функционирования мозга, повреждение которого может разрушить ее. Нам нужно больше положительных аргументов, чтобы показать, что душа может функционировать без поддержки мозга. А если окажется, что душа не способна функционировать без мозга, зачем вообще предполагать, что она существует?
Платон приводит несколько других аргументов в пользу естественного бессмертия души. Они включают в себя аргумент (Федон 73а-78а; Менон 81б-86б) что люди знают много вещей и имеют много понятий, которым они не учились на земле. В "Меноне" Платон описывает мальчика-раба, у которого Сократ нашел знание различных истин математики, которым его никто не учил. Следовательно, утверждает Платон, он должен был узнать их в предыдущем существовании. Но если души существуют до рождения, а затем живут во плоти на земле, естественно предположить, что они будут продолжать существовать и после смерти. Сторона, подающая возражение, однако, может разумно утверждать, что мальчик-раб не знал истин, о которых идет речь, пока Сократ не помог ему узнать о них.
Аргумент от предсуществования не привлекал христианских философов, ибо христиане обычно считали, что души появляются на свет при зачатии или рождении, хотя они продолжают существовать и после смерти. Аквинат апеллировал к тому, что люди естественным образом желают существовать вечно и что "невозможно, чтобы это естественное желание было напрасным" (Summa contra gentiles II, 79.6) (все же далеко не очевидно, почему это так). Он также апеллировал к способности души "постигать неизмеримые вещи", т. е. вечные истины математики, и иметь общение с Богом, что показывает, что душа по природе нетленна и, следовательно, бессмертна  (Ibid. II, 79.5). Но ни в коей мере не очевидно, что конечное не может понять бесконечное или что смертное не может понять бессмертное.
Аргументы в пользу естественного бессмертия души сегодня очень непривлекательны. Некоторые философы находят более убедительными аргументы, доказывающие, что нечто внешнее по отношению к душе гарантирует ее бессмертие. Аргумент Канта захватывает гораздо более обыденное мышление. Кант утверждает, теоретический аргумент, который доказывает, что душа бессмертна, не очень серьезен, но "практический аргумент" производит важный эффект: мы обязаны действовать морально, и это имеет смысл делать только в том случае, если мы предполагаем, что мы и наши души будем продолжать жить вечно.
Кант рассматривает различные моральные обязательства, под которыми мы стоим, как различные аспекты обязательства реализовать в высшей степени хорошее положение дел, summum bonum. Это summum bonum включает в себя наше собственное моральное совершенство, к которому мы продвигаемся лишь медленно в этой жизни, и нужна бесконечная продолжительность времени, чтобы наконец достичь его. Чтобы нравственные поступки имели смысл, мы должны считать это высшее благо реальным,. и воспринимать себя как имеющих бесконечную жизнь. Кант поддерживает этот аргумент с дальнейшим соображением, что summum bonum требует, чтобы счастье было пропорционально должному моральному поведению  по отношению как к себе, так и к другим. Но в этом мире добрые не всегда счастливы, и чтобы summum bonum было достижимо, нам нужен другой мир, в котором "величайшее счастье сочетается...с высшей степенью нравственного совершенства’ (Кант 1788 гл. 2, раздел 5). По Канту это требует действия Бога, Который один может вызвать такое совпадение.
У Канта есть очень высокое представление о статусе морального долга. Другие, возможно, не так высоко оценивают его притязания. Но даже если мы мыслим его так же, как Кант, совершенно не очевидно, что для того, чтобы придать смысл нашему совершению какого-то морального поступка, мы должны думать об этом как о шаге к нашему собственному моральному совершенству. которое в конечном счете будет достигнуто. Если, сознавая свою обязанность помогать голодающим, я даю деньги на благотворительность; цель моих действий достигнута тем, что я даю деньги, независимо от того, улучшает ли это мой характер. Точно так же эта цель предполагает, что я счастливее от того, что достиг ее. Святость воли в сочетании со счастьем может быть благом, но нравственное действие, кажется, имеет свой собственный смысл совершенно независимо от того, все ли его результаты достигнуты. Моральные поступки вообще вполне достойны того, чтобы их совершать по вполне мирским причинам, даже если есть причины их выполнения, связанные с будущей жизнью. (Вопрос для христианства в мотивах этих поступков; 
Аргументация Канта имеет очень значительное сходство с аргументацией восточных религий о Законе Божьем (карма, которую они утверждают в качестве основного принципа, управляющего Вселенной, что все действия получают свое должное воздаяние). Хорошие поступки ведут к счастью, плохие - к несчастью. Поскольку этого часто не происходит с душой в течение данной земной жизни, должна быть другая жизнь, в которой мораль вознаграждается. Хотя карма для этого не требует дополнительных земных жизней, восточные религии верят, что мы обычно перевоплощаемся на земле в более желанные состояния; хороший человек имеет более богатую следующую жизнь, а плохой может перевоплотиться в животное. Но не все восточные религии считают, что это обязательно происходит всю вечность. Буддизм утверждает, что наша высшая цель должна состоять в том, чтобы разорвать цикл смерти и возрождения, через святую жизнь добившись того, чтобы по смерти вообще не перевоплощаться, а уйти в нирвану. Является ли спорным, означает ли это понятие уничтожение или, наоборот, совершенно блаженное состояние.
Однако прежде чем мы сможем принять этот аргумент, нам понадобятся веские основания полагать, что закон кармы действует вообще. Если душа не бессмертна от природы, то для действия закона требуется наличие сверхъестественного агента (Бога), чтобы сделать ее бессмертной. Многие христианские традиции утверждают, что свободное действие Бога необходимо для того, чтобы реализовать эту цель, и что Он не обязан этого делать. В таком случае, чтобы иметь основания верить в бессмертие, нам понадобится уверенность в том, что Бог будет действовать именно так. В этом моменте христианская традиция обычно прибегает не к кантовскому аргументу, а к утверждению. являющемуся предметом откровения. Бог говорит, что Он воскресит мертвых, хороших и добрых людей для вечного счастья, а дурных - для вечного наказания. (В христианской традиции есть различие относительно того, что случается с теми людьми, что умирают прежде, чем они становятся явно хорошими или плохими (намек на чистилище или мытарства, что неприемлемо для протестантов. - Пер.).
Наряду с такими очень общими аргументами в пользу жизни после смерти существуют и некоторые эмпирические аргументы. На Востоке иногда появляются дети, которые утверждают, что могут вспомнить события прошлой жизни, которых они не могли знать обычным способом, но которые подтверждаются исследованиями - например, находят дом, который ребенок предположительно вспоминает как место прежней жизни. Но есть сомнения в ценности таких доказательств. Относительно немногие дети делают такие заявления; история, которую они рассказывают о предыдущей жизни, может быть расплывчатой, и и есть сомнения относительно того, обычными ли средствами они добыли информацию об этой жизни. Приводятся и сообщения от умерших через медиумов. Предполагается, что доказательства, которые дают эти лица, являются знания, которые медиумы приобретают о деталях прошлых жизней этих людей, и которые, как утверждается, они не могли получить любым обычным способом. Но существуют аналогичные сомнения относительно ценности доказательств такого рода. Полученные знания могут быть расплывчатыми и могли быть получены каким-то обычным путем. Даже если эти сомнения могут быть удовлетворительно разрешены, гипотеза о каком-то ненормальном способе получения информации о прошлом может показаться менее радикальной, чем гипотеза о нынешнем существовании умерших людей.
Наконец, и это самое интересное, произошло открытие "посмертных переживаний". Около 10-15% испытуемых, реанимированных после клинической смерти, сообщают, что имели особые переживания в тот период, когда они были практически мертвы. Эти переживания состоят из очень яркого осознания приближающейся границы и видения необычного, часто очень приятного мира, после чего человека призывают обратно. Это совпадение опыта между различными людьми весьма интересно, но переживания имеют относительно мало общих деталей, так как вряд ли можно представить сами по себе очень веские доказательства того, что наблюдаемое действительно имело место. Эти замечания потребуют подкрепления другими соображениями. Во всяком случае, ни одно из эмпирических свидетельств само по себе не дает какие-либо основания предполагать, что последующее существование будет вечным

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn