Война. Оккупация

Семья Дубровских осела в поселке Оредеж, как потом оказалась - до конца жизни.  Их временно поселили в половине деревянной избы - хозяев угнали в Германию. В этой избе, которая изначально была не слишком крепкой, тётя Надя прожила следующие 35  лет до самой смерти, которая наступила в результате того, что подломилась лестница в подвал и она упала.

У семьи не было абсолютно ничего, кроме одежды в которой они  шли - санки  с одеялами подушками и посудой украли в дороге. В избе нашлись кой-какие горшки и тарелки, но варить было нечего. У тех, кто работал в колхозах были картошка и зерно - они еще в августе собрали и поделили колхозный урожай. У жителей поселка были огороды и тоже какие-то запасы, хотя все надо было прятать от оккупантов. Особенно безобразничали финны и эстонцы, служившие у немцев.

Бабенька сидела дома с пятилетним  внуком Колей, 12-летний Дима мог бы ходить в школу, но вместо этого искал возможность хоть как-то заработать или ходил в поля, разыскивая мерзлую картошку или капусту. Занятие это было очень опасным - многие поля были заминированы, и не слишком добычливым - снег был глубоким, поля уже обобраны и редко-редко он возвращался с парой картошек или полусгнившими капустными листьями.
 
Олечка ходила по окрестным селам, прося подаяния. С ней произошел случай, который иначе как чудом не объяснить. Она ходила не одна, а с небольшой группой таких же горемык. В деревне Торковичи стоял сгоревший дом - уцелел только один угол, в котором стояла икона Божьей Матери. Олечка пробралась через пожарище, взяла икону и спрятала ее на груди. Компания пошла дальше и решила сократить дорогу, пройти полем.  Олечка пошла первой и благополучно дошла до дороги, но тот, кто пошел за ней, подорвался - поле было минным. Икона эта хранилась в семье, но пропала после смерти Олечки в инвалидном доме в 1970 году.

Тётя Надя вышла на работу в больницу и ей выдавали паёк: раз в две недели  полтора килограмма хлеба с опилками и столько же муки, 100 граммов патоки или сахара. В общем, совместными усилиями, дотянули до весны.

А весной 42-го жителям дали землю под огороды. Дали и Дубровским, да только у них ни инструмента, ни семян. Но мир не без добрых людей. Одна из бывших пациенток дала ведро мелкой картошки, другая - лопату, кто-то горстку семян ...   Посадили на огороде картошку, полосочку ржи, свеклу, морковку, капусту. До огорода надо было идти километра два. Мало было вскопать и посеять, надо было и полоть, и поливать, таская воду из родника. Весь этот тяжелый непривычный крестьянский труд лег на плечи двух женщин и подростка. На огороде работали бабенька и Олечка, которым помогал Дима и даже шестилетний Коля по мере сил помогал - носил воду в бидончике, обирал гусениц с капусты.

На Диме была еще одна обязанность - ловить рыбу. Это был  единственный источник белка, на мясо денег не было. Когда пошли грибы и ягоды, которыми богаты окрестные леса, все вздохнули свободнее - самое страшное, казалось, было позади. Единственный доступный  способ заготовки была сушка - ни соли, ни сахара в достаточных количествах не было. Походы в лес были небезопасны - немцы могли заподозрить в связях с партизанами и расстрелять на месте; можно было напороться на мину, но перспектива голода была страшней. Когда начал поспевать урожай, Дима построил шалаш на огороде и ночевал там - желающих собрать урожай было больше, чем желающих его вырастить.

Возможно, именно тогда он познакомился с партизанами или с ребятами, которые помогали партизанам. В Oредежском районе  организовалась 11-я партизанская бригада - туда потянулась молодежь, которую пока не угнали в Германию. Но брали только с 14 - Дима дождался лета 43 года, и тоже ушел в партизаны. После этого он пару раз тайком приходил домой и рассказывал, что жили они в шалашах, а продукты брали у населения, картошку в основном. Бывало иногда ели и мясо убитых лошадей.  Успокаивал мать, что в боевых операциях ребята не участвуют - у них и оружия не было, а их задача была разведка, минирование железной дороги, и связь между отрядами. Дима погиб в начале 1944 - какой-то идиот сказал ему, что немцы расстреляли всю семью Дубровских, он настоял на том, чтобы пойти на боевую операцию и был убит.

Тёте Наде работать было нелегко - не было никаких медикаментов и перевязочных материалов. Однажды, к ним пришел новый проверяющий - немецкий военный врач, и увидя, что тётя Надя стирает бинты, стал требовать, чтобы она их выбросила. Но когда она показала ему пустые  ящики, он понял, что серые бинты не от незнания правил санитарии, и начал тайком приносить ей бинты, марлю, аспирин и т.д.

К сожалению, доброго доктора куда-то перевели, и на его место пришел совсем  другой, не то чтобы особо жестокий, но абсолютно равнодушный. Было впечатление, что русских он за людей не считает - никогда не смотрел в лицо, только поверх голов. Если считал больного безнадежным, то приказывал прекратить лечение. И конечно, никаких медикаментов. Одно было хорошо - у него было расписание и он всегда приходил в одно и то же время, поэтому всегда можно было подготовиться и спрятать тех, кого ему не нужно было видеть.

В новогоднюю ночь 1943 года тёте Наде пришлось дежурить. Вскоре после полуночи в больницу ворвался пьяный немец  и стал требовать, чтобы она составила ему компанию, схватил за руку и начал тащить куда-то. Ей удалось вырваться, но он погнался за нею и ей пришлось прятаться сначала на чердаке, а потом и на крыше. Она просидела  за трубой почти два часа на морозе, но как ни странно даже насморка не подхватила.

Вообще 43 год оказался тяжелее 42 - то ли из-за провалившегося блиц-крига, то ли по каким-то иным причинам, но немцы стали свирепствовать. Участились облавы и отправка людей в Германию, причем хватали и подростков, и людей, которые раньше чувствовали себя в безопасности по возрасту или легкой инвалидности. После войны выяснилось, что за годы оккупации  с 1941-го по 1944 год из региона было угнано в Германию  более двадцати тысяч человек. Детей опасались выпускать на улицу - бывали случаи, когда немцы натравливали собак на малышей.

Участились расстрелы. Расстреливали по малейшему подозрению в связи с партизанами. Расстреливали за воровство - картофелину из немецкой столовой. Расстреливали и за настоящие преступления, даже тех, кто сотрудничал с немцами. Одна жительница убила  свою свекровь за то, что та ругалась на нее за гульбу с немцами,  и немцы ее расстреляли. Осталась сиротой девочка 7 лет, Зоя, и тётя Надя приютила ее.

Расстрелы часто происходили расстрелы в деревне Васильковичи, где находилось гестапо.  Весной 1943г. туда пригнали две группы цыган, сначала 78 человек, потом ещё 107 — стариков, женщин и детей. Через несколько дней несчастных отвели на болото, раздели донага и расстреляли. Одежду позднее сожгли там же. Комиссией по расследованию злодеяний после освобождения Васильковичей близ деревни были обнаружены несколько ям, наполненных трупами расстрелянных и замученных людей. Трупами был заполнен даже глубокий колодец, находившийся неподалёку.

Поздно ночью 30 января 1944 партизаны атаковали  станцию Оредеж, подорвали два эшелона, стоящие на станции, подожгли всю автоколонну в поселке, разгромили путевое хозяйство. Но об этом семья Дубровских узнала позже - в ту ночь они прятались в подполе, трясясь от звуков выстрелов и взрывов. Потери известны с точностью до одного человека - в бою за Оредеж погибли 38 партизан и 51 боец был ранен. Утром 31 января немцы, очухавшись, выбили партизан из поселка.  Ворвавшись утром на станцию, собрали все тела, в том числе и тяжело раненных партизан,  сложили их в груды, облили бензином и сожгли на глазах согнанных жителей. И только через неделю, когда 377-я дивизия Красной армии подошла к Оредежу и с боем взяла станцию, закончилась оккупация.

http://proza.ru/2020/07/27/449

Иллюстрация:  бабенька Ольга Михайловна с внуком Колей, которому в оккупации было 5-8 лет.