Повесть. Мальчик, который видел сны. Глава 18

                Глава 18

    Майк слушал голос мамы, сидевшей рядом с его кроватью и читавшей ему книгу про маленького принца, а сам смотрел на обложку детского журнала в руках соседа по палате, где был нарисован  весёлый мальчик с сачком в руке, гоняющийся за огромными бабочками на солнечной лужайке. И думал о том, что никогда в жизни не будет рисовать подобные «шедевры»! Картинка ему категорически не нравилась: видно было, что рисовал её взрослый дядька, подражая примитивным детским рисункам.
    Поэтому у мальчика на обложке были непропорционально большая голова, длинные тоненькие ручки и маленькие ножки. А бабочки походили размером на слонов и имели огромные глаза, косящие в разные стороны. Наверно, автор предполагал, что это будет очень смешно. А на самом деле…  Ничего-то эти взрослые не понимают!
    Мальчик вдруг подумал, что видеть такую картинку ребёнку, который, например, тяжело болен или не может ходить, не очень-то радостно. Вот уже вторую неделю он находился в детской клинической больнице с тяжелейшим двусторонним воспалением лёгких. Сидение легко одетым в подземелье холодной майской ночью не прошло для него даром.
    Помимо него в палате было ещё трое ребят: маленький грузинский мальчик лет четырёх, возле которого вечно крутилась целая толпа грузинских женщин – мама, тётя и бабушка, всегда громко разговаривавшие на своём гортанном языке; мальчик немного постарше Майка, передвигавшийся на костылях, к которому обычно вечером после работы забегал отец (именно он и читал сейчас журнал с противной обложкой); и ещё один мальчик, светловолосый, очень тихий и с очень бледной кожей, которого весь медперсонал называл Егорка и к которому никто не приходил (как позже узнал Майк, Егор был воспитанником детского дома, и родителей у него не было).
    У Егора так же, как и у Майка было двустороннее воспаление лёгких, поэтому уколы и процедуры у них были почти одинаковые. Правда, Егорке давали дополнительно ещё какие-то таблетки, которыми Майка не пичкали.
    Мама читала, и Майк делал вид, что внимательно её слушает, хотя на самом деле мысли его были далеко. В который раз он думал о том, что случилось с ним всего несколько дней назад, а казалось, что прошла уже целая вечность. Стоило ему закрыть глаза, и он оказывался в полузасыпанной подземной траншее лежащим на земляном полу в ожидании взрыва, прикрытый телом собственного деда. Воспоминания были столь яркими, что порой ему казалось, будто он даже ощущает песок, набившийся в рот и глаза. Он вспомнил и поразившую его в тот момент мысль, что, оказывается, иногда секунды могут тянуться бесконечно долго! За одну секунду он успел до смерти испугаться, а потом неожиданно исполниться уверенности, что с ним не может случиться ничего плохого – дед ведь рядом! А дед у него «в огне не горит и в воде не тонет»  – так бабушка про него говорит. Роковые секунды в том подземелье тянулись безумно долго, а взрыва всё не было! Наконец, до них донёсся голос старлея: «Товарищ гвардии полковник! Выбирайтесь быстрее! Мы её держим, но лебёдка крен даёт!»
    А что было дальше, Майк помнит смутно: как дед вытаскивал его из подземного хода, как бежал к вертолёту, неся его на руках, и там какие-то люди завернули его во что-то типа  пледа и заставили пить какую-то горячую жидкость, по вкусу отдалённо напоминавшую чай, как он уснул на коленях у деда, а проснулся уже в больнице. Последнее что Майк помнил отчётливо – это то, как он просил деда не рассказывать ничего родителям. А дед ответил ему: «Там видно будет!»
    Расспросить деда о том, что было дальше с бомбой, он пока не успел – не при маме же это делать! Мама была безотлучно рядом, да и дед заглянул к нему ненадолго только раз – и Майка поразило, как сильно он вдруг постарел: виски стали совсем белыми, а на лбу и возле губ появились глубокие морщины.
    Однако читала мама не напрасно – один внимательный слушатель у неё всё же был. Егорка притащил стул и уселся поближе к кровати Майка, чтобы не пропустить ни одного слова. Видно было, что история про маленького принца ему очень нравится. При этом он не только слушал, но и успевал что-то быстро-быстро лепить из хлебного мякиша.
    – Что ты делаешь? – спросил его Майк.
    – Хо-хо-хочу вы-вы-вылепить Лиса, к-к-которого л-л-лёт-т-тчик п-п-приручил, – ответил Егорка, сильно заикаясь.
    – Нехорошо так с хлебом обращаться, – сделала ему замечание мама, прервав чтение книги.
    – П-п-почему? – не понял Егорка. – Я т-т-так всегда де-де-делаю: с-с-сначала слеплю, а по-по-потом съем.
    – Почему ты не лепишь из пластилина? – удивился Майк.
    – Г-г-где тут п-п-пластилин? – в свою очередь изумился Егорка. – И п-п-потом я так п-п-привык. У нас в Д-д-доме п-п-пластилин есть, но мне он редко до-до-достаётся. Даже если с-с-слеплю чего – отб-б-берут и сломают.
    Майк обратил внимание, что Егорка говорит не «у нас дома», а «у нас в доме». Видимо, Детский дом не стал для него родным местом. Он вдруг явственно представил себе, как там обижают слабенького заику, и ему стало жалко Егорку.
    – Можешь показать, что получилось? – Майк хотел увидеть слепленную из хлебного мякиша маленькую фигурку.
    Егорка распрямил ладошку, и все увидели остроносую лисью мордочку с аккуратными ушками.
    – Здорово! – восхитился Майк. – Неужели ты его проглотишь? Не жалко?
    – Не надо Лиса глотать, – попросила Егорку мама. – Давай-ка ты вместо него вафли или печенье поешь! – И, достав из тумбочки Майка две коробочки – с шоколадными вафлями и земляничным печеньем, она протянула их мальчику.
    Егорка смутился, не зная, как себя вести.
    – Бери, бери! Не стесняйся! – и мама вложила коробочки ему в руки. – Сейчас я вам и чаю принесу. Вот и будет у вас второй завтрак, – с этими словами мама взяла детские кружки и отправилась в столовую за чаем.
    – С-с-спасибо б-б-большое! – вслед ей сказал Егорка и, вернувшись к Майку, положил Лиса на его тумбочку и смущённо произнёс: – А это т-т-тебе … от меня.
    – Спасибо, – поблагодарил его Майк, – мне нравится.
    На следующий день в палате Майка наконец-то появился дед. Мама в этот день не пришла – у неё были срочные дела. И Майк обрадовался, что теперь-то уж сможет обо всём поговорить с дедом. Николай Петрович выглядел уставшим: лицо осунулось, глаза ввалились, будто он несколько дней не спал. Однако держался полковник, как всегда, уверенно и бодро.
    – Здравия желаю всем вам, молодые люди! – громко с порога поприветствовал всех обитателей палаты полковник. А потом, увидев грузинских женщин, добавил: – А прекрасных дам приветствую особо, с глубочайшим почтением!
    Тут дед даже церемонно поклонился, приложив руку к сердцу. И дамы тут же заулыбались. Всё-таки дед у Майка был «галантный кавалер», что бабушке, по её собственному признанию, «очень импонировало».
    – Привет, герой! – дед поприветствовал внука крепким рукопожатием. – Рассказывай, как дела? Долго ли ещё собираешься прохлаждаться в медсанчасти? – и он заговорщицки подмигнул.
    – Ужасно хочу домой! Я так по всем соскучился! Мне здесь жутко не нравится, скука смертная!
    – Терпи казак – атаманом будешь! – вспомнил дед свою любимую поговорку. – Ничего страшного! Потерпи ещё пару дней – скоро выпишут.
    А потом дед вдруг неожиданно спросил:
    – А кто у вас тут юноша по имени Егор?
    – Эт-т-то я! – ответил Егорка, смотревший на полковника во все глаза.
    – Замечательно! Рад знакомству! – и полковник пожал руку Егорке. – А у меня для Вас подарок.
    И тут дед достал из сумки большую коробку пластилина.
    – Мишина мама просила меня передать Вам это с пожеланиями скорейшего выздоровления.
    – М-м-мне? Эт-т-то п-п-правда мне? – Егорка с восхищением смотрел на коробку и от волнения заикался сильнее обычного.
    – Тебе, тебе, – улыбнулся полковник и погладил его светлую макушку. – Бери, пользуйся. Говорят, ты увлекаешься лепкой. Вот и давай, совершенствуйся!
    Тут Майк попросил деда выйти вместе с ним в больничный коридор и там, сидя на диванчике, засыпал его вопросами о том, что было после того, как дед вынес его из подземелья. Взорвалась ли бомба? Все ли остались живы? Где сейчас ребята, и как они себя чувствуют? Знают ли обо всём происшедшем уже его родители? Ведь маме сам он ничего не говорил. И когда, наконец, его выпишут из больницы?
    – Новостей много, – неторопливо ответил дед. – Есть среди них и хорошие, и плохие.
    У Майка упало сердце:
    – Василина? Что с ней?! – испугался он.
    – Не волнуйся ты так, – поспешил успокоить его дед. – С Василиной уже всё хорошо, два сломанных ребра и небольшое сотрясение мозга. Это не страшно: её жизни и здоровью ничего не угрожает. Она, кстати, передаёт тебе горячий привет и считает тебя своим спасителем. Все уши мне и родителям прожужжала «какой Майк хороший»!
    Майк покраснел и смутился.
    – Спасибо. И ей от меня… привет.
    – Так ты сам и передай! Позвони ей. Телефоны пока ещё никто не отменял – работают.
    – Позвонить? – Майк растерялся. Мысль о том, что можно вот так просто взять и позвонить Василине, не приходила ему в голову. – Я… не знаю. Не знаю, что говорить. Я… боюсь…
    – Вот те раз! – удивился полковник. – Вокруг бомбы ползать не боялся, а девочке позвонить боишься?!
    – Вообще-то я и там боялся, жутко этой бомбы боялся! Думал, она меня или раздавит, или сожрёт. Я, наверное, трус…
    – Ну нет! Ты совсем не трус, а даже, наоборот, отважный парень. А то, что боялся – так это нормально. Каждый нормальный человек в такой ситуации должен был испугаться. Думаешь, я на войне ничего не боялся? Ещё как боялся! Это только дураки ничего не боятся. Страх, между прочим, штука полезная – он иногда позволяет нужное решение найти. Только нельзя ему полностью поддаваться, в ступор впадать нельзя. Страх можно и нужно контролировать, и тогда ты всегда победителем выйдешь.
    – Хорошо, я запомню.
    – Вот запомни, запомни. А ещё запомни и заруби себе на носу, что приказы старших надо безоговорочно выполнять! Если ещё раз ослушаешься, выпорю! Ей-богу, выпорю!
    – А в нашей стране телесные наказания детей запрещены, между прочим! – осмелел Майк. Он видел, что дед, хоть и хмурит грозно брови, но уже совсем на него не сердится.
    – Ишь ты, всезнайка какой нашёлся! – попытался скрыть улыбку дед. – Приятели твои –  Витя, Лёша, Вадим и Дима – тебе тоже приветы шлют. Ждут твоего возвращения, говорят, что без тебя стенд оформить не смогут.
    – Я тоже хочу побыстрее в школу вернуться. А стенд они и без меня могут отлично сделать – у них столько много фотографий! А Валентина Сергеевна к ним и подписи уже, наверное, приготовила. Она ещё в походе их начала составлять…
    – К сожалению, Валентина Сергеевна больше в вашей школе не работает, также как и Игорь Валентинович. Это плохие новости. Уволили их. За то, что за детьми не уследили, не уберегли.
    – Но ведь они же не виноваты! – возмутился Майк. – Это несправедливо! Ребята сами… в самоволку ушли. Никого не предупредили! Они хорошие учителя! Дед, ты же можешь…
    – Нет, не могу. Извини, дружище, это не моя дивизия. Тут я ничего не могу сделать. А, кроме того, я считаю, что в той ситуации, действительно, все взрослые виноваты!
    – И ты тоже?
    – И я.
    Майк вздохнул и сокрушённо замолчал. Если уж дед сказал, что ничего сделать не сможет, значит, всё… конец! И в который раз он подумал о том, что если бы он вовремя рассказал о своём сне, если бы предупредил Василину, Вадика и Витьку, то, возможно, ничего бы этого не случилось! Или всё-таки случилось бы всё равно? А вдруг сны, которые он видит, ему просто показывают кусочек реального будущего? И ничегошеньки он изменить не в силах! Что бы он ни делал, чего бы ни предпринимал – всё равно случится то, что должно случиться. Как же с этим разобраться? Как быть?
    Но затем его мысли снова вернулись к событиям недельной давности, и он спросил:
    – А бомба? Она так и не взорвалась?
    – Почему же? Очень даже хорошо взорвалась! Только в специальной капсуле для подрыва снарядов, куда её прямо в колыбели взрывотехники поместили. Успели-таки! Отлично ребята сработали! Я, кстати, твою просьбу частично выполнил.
    – Какую просьбу?
    – Ты просил меня, чтобы я родителям о твоих приключениях не рассказывал. Конечно, совсем ничего не говорить я не мог. Но рассказал вкратце, без шокирующих подробностей. Сам потом, если захочешь, воспоминаниями своими с ними поделишься. Хотя я бы не советовал! Мама и бабушка у нас женщины чувствительные – лучше им подробностей не знать. Береги их нервы!
    – Ладно, я учту, – Майк задумался.
    Дед тоже помолчал немного, а потом спросил:
    – Скажи, а этот мальчик Егорка, он, действительно, хорошо лепит?
    – Да, очень! Пойдём я тебе Лиса покажу.
    – Кого?
    – Лиса из сказки про маленького принца. Егорка его из хлебного мякиша слепил и мне подарил. Он вообще очень хороший, добрый… только затюканный какой-то!
    – Будешь тут затюканным без мамки и папки, в Детском-то доме, – пробурчал полковник.
    Тут к ним подошла медсестра и попросила вернуться в палату, поскольку доктор уже делает обход.
    Осмотрев Майка, доктор сказал, что состояние мальчика значительно улучшилось, и послезавтра можно будет его выписать под наблюдение участкового педиатра. А вот Егорку доктор решил оставить в больнице ещё на какое-то время. Видимо, ему что-то не понравилось, когда он прослушивал лёгкие мальчика. И когда просматривал результаты анализов в карте Егора, тоже хмурился. Но вслух врач сказал совершенно другое:
    – Ну что ж, Егорка! Уже всё гораздо лучше! Скоро всё будет совсем хорошо! Как настроение? Чего невесёлый такой? По друзьям, наверное, скучаешь? – с деланной весёлостью говорил врач, делая записи в его карте.
    – Не-не скучаю. У меня н-н-нету д-д-друзей! – печально произнёс мальчик.
    – Не расстраивайся! Будут у тебя друзья! Всё у тебя будет! – врач погладил Егорку по голове и пошёл дальше, на ходу отдавая распоряжения старшей медсестре.
    – У тебя что ли взаправду друзей нету? – удивился Майк.
    – Ага, – утвердительно кивнул Егор.
    – Человеку без друзей никак нельзя, – серьёзно произнёс Николай Петрович. – Один в поле не воин.
    – Дед, а можно Егор станет моим другом? – вдруг спросил Майк.
    – Так это ты не у меня, а у Егора спроси – захочет он с тобой дружить или нет. Я-то как раз не против. У меня, кстати, тоже друг есть по имени Егор. Замечательный, между прочим, парень!
    – Т-т-ты б-б-будешь м-м-моим д-д-другом?! Вот з-з-здорово! – обрадовался Егор.
    – Я тоже хотел бы с тобой подружиться, если ты не против, – добавил Николай Петрович.
    – К-к-конечно… конечно, н-н-не против! – Егорка буквально светился от свалившегося на него неожиданного счастья. У него появились сразу два друга! Да ещё какие!
    – Я м-м-маленького п-п-принца слепил. Вот… – он показал сделанную из пластилина фигурку человечка в синем плаще и жёлтой короной на голове.
    – О, да у тебя талант! – сказал дед, разглядывая фигурку. – Можешь прекрасным скульптором стать, если учиться будешь.
    – В-в-возьмите! Это В-в-вам, – Егорка протянул своего принца деду.
    – Спасибо, конечно, – улыбнулся Николай Петрович. – Но я думаю, это ты должен показать своим учителям и воспитателям, чтобы все увидели, какой ты замечательный мастер.
    – Н-н-нет… У меня всё от-т-т-бирают, – грустно произнёс мальчик.
    – Никто у тебя больше ничего отбирать не будет, – твёрдо произнёс полковник. – Это я обещаю!