Поэтическая весть о печальнике земли Русской

Поэтическая весть
о печальнике земли Русской
преподобном Сергии Радонежском
и её спасителе
Великом князе Московском
Димитрии Иоанновиче


Вечер в пустыне

Лес духманен, лес дремуч,
звонко бьет в овраге ключ.
Крикнет филин, зыкнет зверь,
скрипнет в мрачной келье дверь...
Тишина во храме Божьем,
быстро меркнет день погожий.
Но ярка заката медь,
скоро к пню придет медведь,
прибежит к ручью сохатый...
Край мой бедный, край богатый!
Сколько горестей и слез
ты за сотню лет пронес?!
Нелегка души дорога,
нам отмеренная Богом.
Ты один, Господь, могуч,
вечен Ты, как солнца луч.
Весь я твой, Твои объятья
мне дороже воли братьев.
И покуда день деннится
буду я Тебе молиться.
Пусть мою печаль и грусть
разделит святая Русь.
Ведь во имя жизни вящей
срублен храм Животворящей.

Уход
I
Его кровно, втайне обидели.
Богоносный ушел из обители.
Удалился в глухие леса,
чтобы там прославлять небеса.
На Киржач, на Махру не позарился
Старший брат, и Великий не сжалился.
А Стефан, из-под Киева родом,
обласкал его с грешным народом.
И рыдали от счастия люди:
«Что-то будет? Еще что-то будет!
 Радуйся, братия местная,
сторона пустынно-залессная»!

II

К вам пришел не инок,
к вам пришел игумен.
Он, как вы, пустынник,
как Христос, разумен.
У него не теле
ряса поистлела,
а в общинном деле
волей преуспел он.
Из родных пенатов
уходил незримо,
– ради славы брата,
ради чести схима.
Протекло немного
времени в дороге,
но во имя Бога
он возвел чертоги.

Новая обитель

В новую обитель потянулись дети.
Им душеспаситель приготовил сети.
– Вы не токмо еси
иноки мирские,
ваше дело - веси
обживать глухие,
– говорил им Отче,
Сергий Радонежский.
Буди много отчин
в стороне залесской;
буди ставить храмы
на земли печальной,
на больших обрамах,
н честь Живоначальной;
буди славить миром
Истину Христову;
буди не секирам
поклоняться - Слову;
буди не поганим
куны собирати,
для великой брани
буди наши рати.
Я ваш друг и Авва,
Братья-человеки,
Постоим за право
Бысть людми вовеки!

Плач братии

Приходили иноки
на Киржач;
Заводили иноки
скорбный плач,
наводили иноки грусть-тоску:
- Мы уйдем за Трубеж,
за реку.
Как один, воистину
все уйдем,
И тогда забудем мы
отчий дом.

Возвращайся, Праведный
наш Отец.
Ждет тебя возлюбленный
Маковец.
В Троицкой обители
волчий вой.
Мы Твои сожители,
мы с Тобой.
Мы за Русь-отчинушку
постоим,
Мы ее в обидушку
не дадим.
Возвращайся, Праведный
наш Отец.
Ждет тебя возлюбленный
Маковец».

Отвечал им Праведный
в полумрак:
– Буди так, по-вашему,
буди так!
Я вернусь к вам, иноки,
я вернусь,
Токмо б не печалилась
наша Русь.

Благословение

Готовясь выступить в поход,
Великий князь пришел в обитель.
И сам игумен-утешитель
Его приветил у ворот.

И молвил Он:
– Господь велит,
добро пожаловать к обеду.
Обед сей верную победу
над злочестивыми сулит.

И князь сказал ему в ответ:
– О, Отче, ты уже все знаешь,
 и вместе с нами разделяешь
и скорбь, и веру, и совет.

Великий князь, орда Мамая
не полонит, как ране, Русь,
 и Я пред Господом молюсь,
душой и телом понимая,
 
какое горе ждет народ.
Но он уже не тот, что прежде,
не одолеть тебя невежде,
могущ теперь московский род.

И с умилением внимал
Димитрий праведника речи.
А тот, обняв его за плечи,
как бы в напутствие, сказал:

-Ты победиши! В этот год         
враги твоя бегут с позором,
и мясо их не токмо ворон,
шакал голодный не возьмет.

-Спасибо, Старче, твой обед 
унял гнетущие мя боли.
Но я хочу, чтоб в ратной доле
принял участье Пересвет.

-Бери его на бой за Русь,
бери и инока Андрея...
А я за вас тут порадею,
Животворящей помолюсь.

Уехал княже в сумрак дикий,
к дружине верной поспешил.
И Богоносный окропил
водою след его великий.

На поле Куликовом

Радуйся, прогонителю страшной полчищем поганским!               
                Акафист

Утро. В стане вражьем суета и гики.
Дым костров и запах прелого листа.
Русичи подняли сулимы и пики,
молча помолились образу Христа.

Вышел князь Димитрий из шатра-палаты,
поклонился войску – силе боевой.
Лишь движеньем тела он поправил латы,
– перед ним явился схимник молодой.

–Я, Нектарий-инок, грешник одичаши...,
грамотку игумен повелел вручить:
пить победу с вами из единой чаши
или за победу голову сложить.

И еще просил он передать словами:
не теряли б воли в праведном бою,
– Преподобный Отче всюду буди с вами
и душой, и сердцем в рядовом строю.

Тучи птиц осенних собрались в тумане
низко над землею черным полотном.
И заголосили вновь во вражьем стане,
отгоняя стаи дымом и дерьмом.

Где-то волки взвыли злобно и надрывно,
за рекой Непрядвой подымался день.
И сказал Димитрий воям слово дивно,
слово, как огниво, высек о кремень:

– Братья-христиане! Мне должно с полками               
над нечистым родом правый суд вершить;               
либо пасть за Доном в схватке с ворогами,               
либо жизни вечной мед и славу пить!

–Буди жизнью вечной в поколеньях жити!               
– тут же отвечали Дмитрию войска.
– Буди мед и славу шеломами пити.               
За Отчину, братья, за живот, Москва!

И не очень веря «языкам» вчерашним,
Князь уже решился совершить набег.
Вдруг навстречу русским воинам бесстрашным
выехал плечистый крепкий печенег.

Колесом горящим в полумраке пыльном
солнце приходило шестую степень дня.
-Выходи же, русич, молодой и сильный,
- прокричал безбожный, - побори меня!

Поле. Поле брани, только что не плаха.
Тьма татар «поганих» заслонила свет.
И узрел Димитрий впереди монаха –
в схиму облаченный витязь Пересвет.

Конь летел стрелою, молнии быстрее,
расчленяя вихрем неба синеву.
И пронзил навылет инок Челубея.
Рухнул нечестивый с хрипом на траву.

Но копье тугое страшного злодея
свой удар успело в сердце нанести.
Лишь сумел увидеть Пересвет Андрея
и сказать последнее тихое «прости».

– Бог простит, – ответил он иноку-собрату.
– Пересвет! – катилось на людских волнах.
И подумал Дмитрий в трудный час расплаты:
 «Русь не позабудет подвиг твой, монах!»

Не сдержался княже, более не муча
ни коня, ни служку, ни свои бока...
И пошел, врезаясь в басурманьи тучи,
богатырской поступью впереди полка.

Все смешалось в сече: черные татары,               
кони, ратоборцы, пики, топоры...               
– Не уйти ретивым от грядущей кары,               
им не продержаться до ночной поры,
               
– молвил Преподобный, слову сердца верен,               
в одночасье пряча и печаль, и грусть.               
Видно, изначально был ему отмерен               
путь великоборца за Святую Русь.

Бьются час и больше храбрые дружины.               
Нет на свете силы смерть остановить.               
Падают на землю головы и спины,               
ранен князь Димитрий и лежит в крови.

Потеснили злые русские колонны.               
Кажется, спасенья от Христа не жди.               
Только вой и вопли, только крик и стоны,          
покраснели сабли, полегли вожди...

Видно, Отче правый, ты, припав к оконцу,               
не попросишь Бога, чтоб ударил гром,               
и не прикажешь небу или солнцу               
страшную ордову всю пожечь огнем?

Все твои молитвы – вера в силу Бога.               
Скоро Он услышит голос твой, пророк!               
Не печалься, Сергий, есть в засаде строгой          
Корибут Димитрий, да второй – Боброк.

Вот они ударят по тылам фланговым,               
вот они покажут волю русичей.               
За родные стены, за леса-дубровы,               
за отцов и дедов, за своих детей,
               
за погибель братьев, что легли на поле,               
за сестер любимых, взятых на постой,               
за живые раны... выпала им доля               
рассчитаться насмерть с Золотой Ордой.


И Боброк  Димитрий и Димитрий Брянский               
ринулись с полками в сторону реки.               
Дрогнул, растерялся дикий люд поганский,               
русскими зажатый крепко «в кулаки».

В панике бежали, пробиваясь с кровью
через боевые свежие ряды.               
И немело небо горизонта бровью,               
 и темнело солнце от людской беды.

И глядел Великий, от души рыдая,               
как дерется лихо его храбрый брат.         
Вот погнали в степи дутого Мамая       
и возликовали все – и стар, и млад.

Истекая кровью, князь молил бредово:
– Господи, изгоним с поля саранчу,               
и навеки сбросим грязные оковы,             
обретеши славу русскому мечу.


Возвращение победителей

Скрипели телеги,               
стонали герои,            
прискорбно глядело               
с хоругвей лицо.               
Домой возвращались
 московские вои,          
достойные чести               
и славы отцов.

В Москву торопились
полки и дружины,
встречали их дети и старики.
И долго горели
костры и лучины,
не затухая у Дона-реки.

Три дня и три ночи
 кровавым потоком
текла не стекая
донская вода.
И молвил Димитрий,
любуясь востоком:
– Ну вот и сдала
Золотая Орда.

Князья и бояре!
Боярские дети!
Вам избрано место
меж Дон и Днепра,
на речке Непрядве,
чистейшей на свете
вы положили
немало добра.
В крови потонули
 несметные рати
за церкви святые,
за русский народ,
за христианство,
простите мя, братья,
благословите
в сем веке и в тот!

Пойдем, князь Владимир,
в Залесскую землю,
к славному граду,
и сядем в Москве.
Княжего имени
с честью приемля,
понеже стоять нам
за Русь во главе.

Единение

Распустил Великий
Князь Донской Димитрий
боевое войско,
как пришел в Москву.
И затем «приездил»               
с Храбрым серпуховцем
в братскую обитель,               
к Старцу на поклон.
Сергий их приветил               
тихим словом добрым,          
личною иконой               
Троицы святой,               
у ворот церковных,               
окропив водою,               
и во имя жизни               
осенив крестом.

Говорил Димитрий
Старцу о победе,
о геройской смерти
инока-борца:
– Если б, Отче святый,         
твой послушник верный         
не убил могола,               
быть Руси в беде.

Да и то погибло
ратников немало,
воеводов многих
нету среди нас.
Помолись, честнейший
Отче благоверный,
о достойных воях,
помолись о них.

Попросил Великий
петь о всех погибших
и служить молебен
в их заупокой.
И призвал игумен
братию Христову
каждый год героев
поминать в святцах.

День пришелся светлый,
на рожденье Князя.
(Дмитриевской субботой
нарекли тот День).
Учредил Димитрий
в этот день монасям
трапезу обильну
и принес дары.

Милостынью княжей
оделил он тут же
весь народ окрестных
деревень и сел.
И со всеми вместе,
как обычный ратник,
поднимал по кругу
братину с вином.

Благоверный Сергий               
речь держал такую:               
– Блажени миротворцы,
Божий сыны.               
За победу, братья,               
за здоровье Князя               
и за мир и радость               
в душах и домах.

Не забыл Димитрий               
свой обет священный,            
данный Преподобному               
в прежний тот приезд,
– заложил Стромынский
монастырь Успенский               
и на Куликовом –               
церковь Рождества.

Но недолго чаша
счастия земного,
радости сердечной
устоять могла.
Появился вскоре
Тохтамыш-татарин.             
Он добил Мамая,
подошел к Москве.

Под ударом пала
славная столица.
Пали Руза, Боровск,
Дмитров и Можайск.
Преподобный Старец
удалился к Твери,
а Великий Княже
собирал войска.

И ушел неверный
в страхе перед Князем,
помня нрав Донского,
Куликову брань.
Только не смирялись
хитрые соседи,
князь Олег Рязанский,
Михаил Тверской.
 
Благородный Сергий
слова чести ради
рассудил удельных,
примирил с Москвой
Под едино знамя,               
под единой властью         
стала «съединяться»
Русская земля.

Тихо поле дышит,
спит ковыль суровый.
Но не спится Князю
– раны тело жгут.
И княжна, и дети
тоже понимают:
скоро, видно, мужу
к Богу отходить.

Угасал спокойно
 молодой Димитрий
с чувством Бога в сердце,
с миром на душе.
Завешал он детям
род крепить московский,
Матери и Богу
слушаться во всем.

Много слов хороших
он сказал боярам:
– Я родился с вами
и при вас возрос,
на врагов поганых
мы ходили вместе
защищать Отчизну
и своих детей.

Я любил вас, братья,
в радости и в горе.
Правдою и верой
вы служили мне.
Послужите так же,
как служили ране,
вы теперь Княгине
и чадам моим.

Провожали Князя
славные дружины,
верные бояре,
добрые друзья.
И Отец духовный
Димитрия Донского
в путь последний вечный
Проводил с Христом.

Писана в год 10OO-летия крещения Руси.
1988г
С исправлениями и дополнениями –
К 700-летию Сергия Радонежского
Абрамцево, 2014г.