Девятая жизнь кота Василия

     Кот Василий, как всегда, валялся на своём любимом, с давно облезшей краской подоконнике и рассуждал, чего бы он хотел в своей девятой жизни.
     Не то, чтобы рассуждал- это у него никогда не получалось, обдумывал...., впрочем, и это уж очень сильно было бы сказано, чтоб хоть как-то описать процесс в его поминутно вываливающемся из действительности, засыпающем сознании. Так, что-то протискивалось в голову и тут-же расплавлялось на ярком заоконном солнце, выжигающем голубизну неба в серую хмарь.
     Он лежал на боку и только еле заметно  шевелящийся кончик хвоста чертил неясную фигуру настойчивой колдовской линией.

     Первым пунктом у него зарегистрировалась кошка Маха, вторым- сметана, а третье- колдобило. Что-то ещё, что-то ещё, что-то ещё- пытался поймать зыбкое, ускользающее, с размытыми  очертаниями Василий, но оно только мутило мозги и продолжало кривляться неясностью. 

     Сметану, Василий, в отличие от Махи, никогда не пробовал, и потому изводился догадками, гипотезами, вперемежку с рассказами очевидцев, от которых его слюнявило и отвлекало от третьего пункта.
     В общем, не пёр список, зацикливался теплом прогретого приоконного лежбища, его многолетней успокоительной уютностью и покоем.
     И когда это он так с ним сроднился ? Василий уже и не помнил...
Может когда отчётливо понял, что в какие бы манящие двери его не тянуло, они, прежде всего, старались прищемить ему хвост. Что его жизнь обречена мышиной серостью.  Да когда смахивали ему с хозяйской тарелки наградной обьедок и оказывали знак высочайшего расположения поглаживанием, всегда под ихнее настроение, от чего становилось только противней.

    Подумать только! А ведь когда-то, много лет назад, когда он был молод, когтист и упруг на ноги, был зачаровано юн...... он и не сомневался, что вырастет в тигра.
    Василий шатался по пустырям, видя в них саванну, а в каждой прошмыгнувшей пучеглазой мыши- газель Томсона.

    Но, к своему удивлению, тигром он не стал. Мало того, не стал и хоть сколько-то мало-мальски крупной особью, что в ранней юности особенно расстраивает.
    После детско-юношеских разочарований у шкафного зеркала он вдруг просветлел идеей -ПОДВИГ!  Вот чем можно заявить о себе. Ну, конечно-же, подвиг!-  обдало свежей прохладой вдохновение.
     Он спасёт птенчика, вывалившегося из гнезда. Маленького, пушистенького, беспомощного, неееж...нень...ко..го. Василий сглотнул- тьфу ты- опять отвлёкся...... Как там, как там было...? Ага...ага...ага -вот. Эээ... значит  он осторожно возьмёт его клыками и перенесёт обратно в гнездо, на головокружительную, не для слабаков высоту. Он будет карабкаться под восторженный рёв толпы, аплодисменты, восхищённые крики-  " Смотрите - смотрите!" , заставит всех ахнуть и зажмуриться от ужаса, вступив на тоненькую хрупкую ветвь, качнувшуюся под куполом неба!
     Ну тут конечно - телевидение, камеры, журналисты. Приедут какие-нибудь Даррэлы, Киплинги и Павлов, разочаровавшийся в собачьих условных рефлексах.
    
     Василий расположился под деревом, где точно знал гнездо  пары драных им-же воробьёв, и стал ждать. Времени зря не терял, разрабатывал систему дыхания- чтоб, когда состоится восхождение , не подавиться этим паршивым, пухастым птенцом.

     Когда сверху вместо писка отчётливо начало раздаваться чирикание, Василий понял, что подвиг обламывается. Он не только не выпадет из гнезда, он вообще скоро упорхнёт. И Василий полез чуть- чуть подтолкнуть, скажем так, действие в нужное русло. Но на пол пути к неминуемой славе, вместо восторгов толпы, он уловил явные и возмущённые вопли. А крик- "Смотрите-смотрите!" вообще звучал не в нужной тональности. И в него полетели булыжники и обломки кирпича, один из которых так ломанул его по хребтине, что заставил забыть о подвиге и даже поклясться себе самому, что если, всё-таки, кто и вывалится из этого проклятого гнезда, то он эту сволочь просто не задумываясь сожрёт!
     Надо сказать, что была у Василия ещё и не до конца продуманная идея - слетать в космос. Тогда вся юность этим страдала. А что? Туда могут летать только какие-то Белки - Стрелки?    Этот собачий, дворняжий, блохастый вшивняк?
    Но после того, как он свалился с дерева, энтузиазм его значительно поугас. Возможный вариант валиться из космоса рисовался теперь делом совсем  не заманчивым.
  -  Как-то всё это не привлекательно, скажу я вам - рассуждал он. Да ну на хрен, опять хребет-то ломать!

    И вот теперь он лежал на вросшем в его жизнь подоконнике, который на любой имульс двинуться куда либо тут-же с зевком протестовал - "Вась, а на кой? ".   
    Он лежал разомлевший, с тяжёлыми веками, медленно перетасовывая Маху со сметаной, обещая себе о третьем пункте серьёзно подумать завтра.

    Сказать, что Маха ему нравилась...., да нет. Просто среди всех теперешних замкастых, с глазком подозрения, железных дверей она была единственный вариант.

    Маха держала свой отходно-доходный бизнес возле мусорных баков, на задах чудом уцелевшей котлетной в рвущей старый асфальт новой жизни, название которой всё так-же оканчивалось на "изм", а вот начало никак не решались утвердить. 
    Новая жизнь, конечно, сотворила из котлетной ресторан, нето " Эльдорадо", нето   " Колорадо", в котором не стало места для всех затертых командировочных и таких-же местных, вечно гоняющих указательным пальцем мелочь на ладони.
    Маха была гладка, пышна, намекающе блудлива и, как все работники общепита, обожала пошлячёк. Но что не отнять - во время страстей своих орала так, что Василий чувствовал себя тигром.
    Там, в Махиных интимных покоях ящичной стеклотары, Василий и встретил здоровенного чёрного котяру, певца свободы, мятежного поэта - Уголька.  Дружба не дружба, но что-то было в этом переполненном дежавю бунтаре. И Василий заприятельствовал с ним. Очень изредка, можно сказать по случаю бередился интересом.
 
     Так в любом однообразно текущем потоке всегда хватаешься взглядом за любой листок, плывущий по нему, на мнгновение мысленно превращая его в кораблик.

     Василий хорошо помнил, как первый раз при встрече у Махиных покоев, Уголёк выгнул, всю в  репье романтических скитаний, чёрную спину, но тут-же вдруг беспомощно осел,  растерянно, вяло посмотрел по сторонам и с удивлением сказал -
     Ты что-ли? А я думал тебя утопили....   И на непонимающий взгляд Василия добродушно добавил-  Прости, бро, дежавю...

     В той-же, теперь далёкой, что и Василия юности, Уголёк умудрялся улизнуть в любую щель неплотно прикрытой двери, окна, форточки, и упорно принимал свои самостоятельные, независимые решения по всем углам квартиры, но всегда- мимо ящика с опилками. Можно сказать диссиденствовал вовсю...
    Свобода! Свобода для него была всё!

 Хозяева, видимо, наконец прониклись этой его страстью и, опять-же видимо, решили наградить поездкой к самой свободолюбивой семье. Как Уголёк понял из смутных, тихих разговоров- к семье Кастро.
    Но вместо ожидаемых им раскрытых обьятий и слияния братских,  пламенных сердец, семья Кастро вцепилась ему  совсем в другое...., оставив в недоумении и без возможности толковать жизнь по Фрэйду.               
    Впрочем в стране уже давно полоскался на ветру красный транспарант-" У НАС СЕКСА НЕТ!!!" .

    По возвращении, Уголёк тут-же смылся к Махе, для обретения утерянного равновесия и душевного покоя от колотившего его нутро  гнусного путешествия. Но на подходах он с удивлением обнаружил, что что-то Маха его больше не интересует. Да что там Маха, сама свобода его никак не пьянила, зова не издавала, скукожилась и завяла. Не понимая, чего это вдруг всё перегорело и куда подевалось, он блуждал растерянным взглядом, пока, наконец, не различил перед собой, трясущегося в ужасе, постоянно облизывающегося, сиамского доходягу. Того самого, из ненавистной квартиры первого этажа, где вечно что-то скверное выпиликивала скрипочка. Этого дохляка, как-то похваставшегося, что ему, лично, купили новый диван, чтобы он мог угол драть.
    Скопившееся напряжение Уголька замкнуло на подвернувшегося соискателя блудануть. Он выпустил когти, взвыл бескомпромиссностью и обещанием изрезать того в лапшу.
    Тяжело дыша, оскалившись, воя, Уголёк наблюдал, как сиамский хлюпик, остервенело царапая раму, лезет в щель форточки, панически молотя хвостом, протискивая свой зад и ноя -" антисиамиты проклятые... " 
     Повернув голову в сумрак Махиного тарно-ящичного алькова, Уголёк порывисто и возвышенно взвыл :

                Неверная!
             Тебе ль я ночи мявом сердца наполнял!
                Страдал,
                Был бит тарной доской,
                Гоним пинком,
                И тухлый суп мне вылили на уши...
             Прощай-же навсегда! Я уползю  в подвал,
             А хахаля твово я всё равно укушу!

     Сила! Я тебе скажу, сила! Очень мощно! А рифма ( уши -  укушу ) с ударением на средней "У"- новаторство - говорил позже один его новый знакомец, вращавшийся в кругах, близких к самому Лукоморью, и обещавший закинуть словечко  какому-то известному дубу на предмет прослушивания. А для начала посоветовал попробовать напечататься на сайте Проза.ру - там такого ещё не видели! Оценят! Бомба, бомба!

     Уголёк не пожелал возвращаться в опостылевшее и обосновался в подвале, как и положено творческой поросли, ещё не прозвучавшей в полный голос, но уже успевшей сверкнуть. Да и что ещё мог себе позволить невозвращенец? А потом истинный талант всегда отрешается от суетного, чтоб не мешало лепить образ!
    Его окружила околобогемная возня, которая всегда налипает к чистым источникам дарования, жаждет прильнуть, покипеть, означиться - и я не просто так, и во мне, только тронь, воспоют струны..
    Но лучше всего эти околохудожественные потоки чуяли у кого- ЕСТЬ!
    А у Уголька было. Он откуда-то натаскал пузырьков из-под валерьянки, и теперь к нему валили валом. И  когда взбешенная пижамная критика ночью лезла в подвал разгонять бушующее, вопляющее братство, всё оно млело от сознания - всеношная удалась!

    Ты заходи..., может пропустим по пузырику, а? Я тебе что-нибудь из своего почитаю- говорил Уголёк распевно Василию при встречах, закатывая глаза куда-то туда, где плавает что-то, видное одним поэтам.
   
    Собственно, кроме как поэтического выплеска к Махе у него ничего и не было, и он бился сейчас исключительно над названием. Потому как у больших художников всегда после взметнувшей тебя на гребень творческой, пенящейся, одуряющей штормовой волны, всегда наступает мутящий душу изнуряющий штиль и страх бесплодия.

      Заходи, заходи...  Гуляша будешь? Присоединяйся , гарантирую халяль - говорил поэт, тряся и мотая мордой, всей в перьях.

      В эти редкие подвальные встречи, когда они оба размазывались в испарениях валерьянки, Василий, в который уже раз выслушивал полнообьёмное  дежавю о том, как дурящая пацанва, смастерив парашют из какой-то тряпки, сбросила будущего поэта в социализм - на очередь, длинной змеищей стоящей  за дефицитом- за куриными яйцами.

    - Мрачные стоят...- театрально декламировал поэт. С номерками химическим карандашом на пятерне.... Задние шеи тянут- хватит-нехватит? И прут на передних.... И тут я..., с пятого этажа...., грох прямо в ящик с яйцами- парашют-то не раскрылся!
    Ну я, понятное дело, матом ору, лапами остервенело работаю...
Крик, шум.... Вылетел я из ящика весь в яйцах, в шшшкарлупе, в шшштружках, парашют на жопе... - часто задышав, начал распаляться Уголёк. И нюхнув, вдохнув, добавил- "Дааааа, бро, было, было...."
    Лаврушечки бы сюда, сольцы там....- сново захрустел, зачавкал свой гуляш Уголёк.

    Я думаю, начал заплетающимся языком Васёк, ты яиц-то на всю жизнь нализался....
  "  Не напоминай мне о любви "- ни к селу ни к городу заунывно пропел поэт, и опять скосил глаза в поэтическое. 
   - Слушай, а  ведь неплохое название для моего будущего сборника, или- "Я помню чудное мнгновенье"- лучше?
    А? - вопросил Васёк, чувствуя, что из головы вываливается компас.
- Дежавю, бро, де....жа....вю...- вздохнул поэт.
    Знаешь, в Египет хочу махнуть- продолжал он расчувствовавшись. Надоело ходить во врагах тутошнего народа? Они ж на нас плюют. И ведь изуверски так- через левое плечо- дорогу им , видишь ли, перебежали. Да и почему это они решили, что в ихней тёмной душе именно...мыыы... скребём... А ведь когда-то нас первыми в дом запускали..., для счастья! А щас...., того и гляди, каменюкой шуранут...
   - Давай вместе, а? Не видишь, куда всё идёт- скоро из нас опять шапки делать начнут.... Это ж система, бро. Кто ты против неё? Это пока ты послушно мурчишь под её рукой, тебя терпят, а мявкни чё против- тебя шарах серпом и молотом по самому святому.... Глумление в назидание! Поверь, уж кто-кто, а я знаю... 
   - Ну сколько можно жить мудростью- не зная сброду- к нему не суйся. Или ты думаешь, я верю на Лукоморье пустят? Дуб этот.... По цепи кругом походить... дадут..., разрешат прочесть своё? Давай совершим исход из рабства в Египет. Я себе уже и творческий псевдоним взял - Осирис!
 
    Да неуж-то у тебя дежавю такое глубокое? Я чё вчера-то было не помню- удивлённо промяумлил Васёк, пытаясь установить компас в  разбухшей голове, ибо уже в который раз, разнообразие и новизна встреч с Угольком начали приобретать очертания иллюзии, и выпирало всё более отчётливое- пора отсюда валить!

    Ну.. уу.., по правде сказать, не такое и давнее... Это примерно, как-то так меня мой хозяин называл, когда я мимо ящика с опилками-то.. того.., протестовал.

    Давай , решайся Васёк. Я те точно говорю- там к нам будут с уважением и по человечески...
 -  А как же Маха?
 -  А чё Маха... Пусть теперь ею какой-нибудь Гойя восхищается...
 -  Х..х..хто-хто?
 -  Иээ..эх! ..... Дежавю, бро, де...жа...вю - снисходительно глянув на Васька ,не сразу, с глубоким вздохом, ответил Уголёк.

 -  Д..даввай, пав на бок, согласился Василий,-  только Сиамку с собой возьмём - он хороший....
 -  А я что.., я ничего - вдруг смутился Уголёк. Я к нему... ты не думай... Просто, когда психую, само прёт откуда-то, не хочу, а прёт....
 -  Дежавю?
 -  Навроде того, само пыхает... Поверь, я потом жутко каюсь...
   
 -  Токо вряд-ли ему с нами..., как бы тебе подоходчивей... Ихнею породу куда не понесёт, она всё равно, хоть чуть-чуть, но всегда из рабства в рабство умудряется влипнуть. Наверно планида такая... исторически.
 -  Давай лучше вдвоём, возьмём по котомке... иии... Как думаешь?

 -  По котомке? Не, без баб, так без баб- и Василий отключился.

    Он вдруг затих, стал удивительно плоским, будто само время остановилось внутри него и теперь вытекало через безвольно приоткрытую пасть. Глаза окрасились цветом остывшего олова, кончик хвоста плавно опусился и медленно лёг.............  
                _______________
    
 Ваа-ассь! Вась, Вась, Вась, Вассь! Поди рыбки дам....
      Ухо Василия стригануло, кончик хвоста приподнялся и властно очертил великий священный знак- " Крукс ансата". Медленно разомкнув веки, Василий обнаружил себя лежащим на боку, на всё том-же прогретом обколупанном подоконнике. Он выгнулся, потянулся, до предела вытянув лапы с мелькнувшими  когтями. В его открывшихся, дождевой воды чистых глазах, нарисовались острые кинжалы зрачков.

      Мммрррыыбкии- сладко облизнулся Василий. Ну после этого точно надо к Махе смотаться.... А чё это я всё о  хозяйские ноги-то трусь?- вдруг принеслась новая мысль. Под ногами-то путаться надо, они запнутся, банка выронится - грох- сметана-то и моя! Орать, конечнно будут, а я слушаю, да ем... хе-хе-хе...  Тут Василий в первый раз испытал загадочное ощушение дежавю,со всеми вкусовыми исходящими из него ощущениями и  второй пункт сам собой решился предчувствием удовольствия...
       Девятая жизнь кота Василия начиналась многообещающе, полная новых познаний и  открытий... 
   
       И вот ещё - виделся ему то ли  манящий мираж, то ли тлел некий... уголёк..... слабым, мерцающим пламенем - а может и бывает то самое, где к тебе с  уважением и по человечески.....
        Надо додумать, надо додумать, надо додумать- твердил сам себе кот Василий.