О природе боли

Вся эстетика около готической литературы и живописи лжива в своей сути. Боль дисгармонична. Попытки осмыслить наличие смерти и страданий проводят к катастрофическим последствиям романтизации этих явлений. Боли ждут как некого любовника, чьи прикосновения одновременно пугают и являются чем-то желанным. По-настоящему, боль противна природе человека. Она не является любовником, она  насильник, который приходит когда ему заблагорассудится. Он постоянно где-то рядом и осознание этого факта пугает по-настоящему. Это не благоговейный трепет, когда тело охватывает приятная дрожь возбуждения вперемешку с чем-то вроде легкого испуга. Это не эстетика дрожащего в сладостном предвкушении тела. Это не само тело затаившееся в ожидании. Это настоящая боль. Это липкий пот от невообразимого ужаса. Это кал вперемешку с мочой, потому что от страха ты не способен контролировать даже такие базовые функции. Это безмолвный крик, который способен разорвать ткань миров, но не проявляющий себя, поскольку ни одно горло не способно издавать подобные звуки. Это тот самый темнейший кошмар без формы и содержания, который проникает в душу и забирает все светлое, что там еще осталось. Это и есть настоящая боль.

Следующая ложь сути боли лежит в плоскости личностного характера. Почему-то считается, что переживания боли персональны и очень интимны. На самом деле это далеко не так. Боль чудовищным образом открыта в своей вульгарности. Она как эксгибиционист в общественном транспорте. Она по-настоящему омерзительна. Она везде и всегда присутствует рядом. В этот самый момент, не более, чем в нескольких метрах от тебя, убивают человека. Не за какой-то проступок, боль не знает о понятии справедливости, возмездия и чего-то подобного. Все это, не более чем людские иллюзии, жалкая попытка прикрыть красивой тканью гниющий труп, убитый просто по чистой случайности.

Ты едешь в автобусе, а с тобой едет человек, который сейчас вполне себе, по обывательскому, счастлив, а вечером он придет домой и вскроет себе вены. Нет, не тем самым романтическим лезвием от бритвы, обычным туповатым кухонным ножом с частично обломанной ручкой. Не красиво, в ванной, под звуки воды, а самым будничным образом, на кухне, сидя на ободранном стуле. Потом придет полиция и все эти, последующие, общественные ритуалы будут настоящим гимном той самой посредственности боли, о которых я и веду сейчас речь.

Из всего этого напрашивается еще один вывод. Поскольку боль омерзительна и публична, то ее вполне можно передавать другому человеку. Причем, свойство ее, как ментальной единицы, заключается в том, что у передающего она ни в коей мере не уменьшается. Она как вирус, пожирающий тело общества. Мы живем в каком-то безумном мире, чьи законы придумал настоящий маньяк. Судя по всему, он сам после пал первой жертвой своего творения и теперь эта голодная тварь бродит по всей планете.