Медведица

В марте сугробы начали таять и течь вместе с собачьим дерьмом, окурками, новогодними конфетти и моим рассудком. Мне стали приходить какие-то чудовищные по своей реалистичности сны, больше похожие на впадение в кому.
Сюжеты были немыслимые, то как будто я сама снюсь умершему другу, то как будто у меня точно такая же жизнь как сейчас, но вместо дочери - сын и непонятно я это уже или не я? И как мне вернуться?..Но самый смак, конечно, в ощущениях.
Я просыпалась с диким напряжением всего тела, с перетёкшей ко всем чертям шеей и онемевшими руками. Несколько минут вообще не могла вспомнить кто я, вот реально лежишь и ты ещё как бы не там, но и не здесь, только глаза как рыба таращишь и шелохнуться не можешь.
А потом всё прям такими глухими ударами наваливается вперемешку: кадры из сна, сибирская бредовая весна, пять утра, за окном минус двадцать, до зарплаты триста рублей,тебе тридцать один год, тебе вести дочь в сад и надо; не забыть костюм гриба.
"Гриба,****ь!"-думаешь ты.
И встаёшь.
Я очень злилась на эти свои сны, на всех людей, которые могут нормально спать, на всякие посты в интернете про то как это здорово спать, я была готова облить бензином студию "спокойной ночи, малыши! " и поджечь, потому что ****а я в рот ваш сон, вы бы знали что это такое так спать, да я на эшафот радостнее бы шла, чем в кровать после условного отбоя.
Я стала неосознанно не спать как можно дольше, выматывая себя как животные в клетках зоопарка (больше всего мне вспоминался белый медведь в Новосибирске, он такой большой и сильный, метался там туда-сюда и этому даже есть специальный психологический термин, я его даже знаю, да только черта с два вспомню, память помахала мне ручкой первой) и вырубаться всё в том же физическом напряжении, но уже хотя бы не видеть всех этих полётов к погибшим друзьям, не слышать запахов безвозвратно утерянной осени и до кучи ещё и расчленёнку какую-нибудь. Мое подсознание всегда умело целиться прямо мне в горло.
Эта была жуткая весна, которую я обозначила как период полураспада Валены Ясперс и до этого лета я дотянула, наверное, только из своей врожденной упёртости, а может еще от приобретенной винной проспиртованности.
Не знаю.
Хотела бы сказать :"сейчас меня медленно отпускает", но хера с два, меня отпускает рывками, как подростка с биополяркой, то на неделю красочных переживаний, то на три ночи придавит такой черной бездной, что просыпаешься и думаешь, а как мне теперь вообще разогнуться-то?; Но распрямляешь сначала пальцы, потом стопы, как человек -шарнир, с таким хрустом двигаешь шею, как будто сейчас башка покатится по коридору в ванну впереди тебя, а ты будешь идти за ней как Иван дурак с нитью, с той лишь разницей, что спасать в этой сказке надо бы как раз тебя.
По вечерам я укладываю дочь спать, пою ей ту волшебную колыбельную о Большой Медведице (я ей даже показывала её на небе, ведь здесь такое низкое небо!),; а потом плетусь в свою комнату, представляя как эта большая такая жестяная тупая и обезличенная ложка, из тех что мне в психушке давали, целится мне прямо в темя и сейчас будет там всё мешать.