Глава 7. Черная суббота

От автора: 18+.
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.

Совет Европы и ООН добиваются полного запрещения телесных наказаний детей, считая их не формой воспитательного воздействия, а нарушением прав ребенка и физическим насилием над ним. По данным комитета Госдумы по делам женщин, семьи и молодежи, в России около 2 млн детей в возрасте до 14 лет ежегодно подвергаются избиению в семье. Более 50 тысяч таких ребят убегают из дома. При этом мальчиков бьют в три раза чаще, чем девочек. Две трети избитых — дошкольники. 10% зверски избитых и помещенных в стационар детей умирают.
По данным опросов правозащитных организаций, около 60% детей сталкиваются с насилием в семье, а 30% — в школах. Уголовная статистика отражает лишь 5—10% реального количества избиений. (Данные 2016 года)

Глава 7. Черная суббота

В первых главах я рассказывал о школьном учителе-садисте Иване Яковлевиче, его знакомстве с Леной и ее дочерью Викой. После приключения на даче Лена вышла с Ивана Яковлевича замуж. Воспитывать дочь они решили в строгости.

Из дневника Ивана Яковлевича.

В субботу я вместе с Викой, возвращались из школы домой вдвоем. (Вика – падчерица Ивана Яковлевича - прим.авт) Я, как учитель в ее школе, знал обо всех ее проделках, и скрывать их было бесполезно.
Девочка шла, понурившись, молчала и старалась не смотреть в мою сторону.
– Зря дуешься, Виктория! –  я купил ей мороженое и сказал, что на этот раз «шанса на спасение» сегодня не будет. – Ты даже не представляешь, что я выслушал у кабинете директрисы за твои выходки. Видимо, настало время поднять вопрос  близком знакомстве с собачьим поводком!
–Вика давилась мороженым и молчала.
– Как ты знаешь, на семейном совете решение у нас принимается простым большинством голосов, и на этот раз я защищать тебя не буду! Мой тебе совет, чтобы не получить больше положенного, веди себя прилично!

– А ты, небось, рад радешенек, что появился повод меня наказать! – Она выкинула бумажку от мороженого в урну. И колесики для кушетки поставил!
Ножки кушетки я действительно поставил на колесики, чтобы легче было ее выкатывать на середину комнаты и убирать под ней пыль.
– Я люблю тебя, как родную дочь! И колесики тут ни при чем! И чтобы это доказать, я сегодня поводок в руки брать не буду. Я воздержусь! И посмотрю на твое поведение!
Вика посмотрела на меня и закусила нижнюю губу, не удостоив ответом.

Обед продолжался в полной тишине.  Лене я уже рассказал о выходках дочери.
– Нет, мамочка, пожалуйста...– заскулила Вика, намыливая тарелки. – Я больше не буду!
– Помни наш сегодняшний разговор после школы, – вмешался я, – и помни о пятом пункте соглашения! Кушетка ждет!
Я выкатил кушетку  на середину комнаты, благо сам заменил ножки на колесики с тормозами и снял спинки.
– Я не хочу, чтобы меня... Ну, пожалуйста! – говорила она, мелкими шашками подходя к кушетке.
Голос Вики дрожал. Ложиться на кушетку ей совсем не хотелось. Ее трясущиеся пальцы расстегивали молнию и пуговицы на брючках.
– Добавить за непослушание? – Спросила Лена.

Получать прибавку девочка явно не желала!
На этот раз Лена с удовлетворением наблюдала, какое действие возымели дочку мои  приготовления – такого результата она никогда не смогла бы добиться своими поучениями.
– И не хочется, а надо! – Лена уложила обнаженную девочку на кушетку.
Вика  была уже не угловатым, костлявым ребенком, а почти сложившейся девушкой: бедра, живот, ягодицы, обрели округлость, небольшие грудки торчали мячиками-полушариями.
– Не-е-е-е-е-ет... – простонала Вика, чувствуя, как я привязываю ее лодыжки к ножкам. – Мамочка, пожалуйста... прости!
– Ты давно в этом нуждаешься, – сказала она, складывая поводок вдвое, – кушетка ждет!

Увидев, что я закончил вязать Вике руки, и ноги в виде буквы "Х", Лена взмахнула поводком.
– Подожди, – я подложил Вике под живот подушку.
Вика жалобно посмотрела на маму, белые полушария   напряглись.
Лена прекрасно знала, какова на вкус порка поводком. В детстве ей достаточно часто перепадало самой.

Вика вздрогнула, но промолчала.
Я громко объявил счет: «Раз!» и, подождав, пока след от поводка сделался хорошо заметной красной полоской, Лена повторила удар.
Сразу же свист сменился визгом:
–А-а-а-ой! – Девочка дернулась всем телом, попка подпрыгнула, голова запрокинулась. Ремешки не отпускали девушку с кушетки. Вика зажмурилась, широко раскрыла рот.
– Два! – объявил я. Вика дергалась и извивалась всем телом. Еще три раза обжег поводок Викину попку.
Я видел, как Викину попку украсили тонкие красные полосы. В тех местах, куда попадал кончик узкого ремешка, полосы наливались синевой. Ее тело вздрагивало и вертелось, насколько позволяли ремни.
– Пожалуйста, мамочка! Хватит! Больно!– Прости! – рыдала и каялась девочка между ударами. – Я буду делать уроки! Честное слово!
И все-таки настоящий смысл ягодицы обретают только в движении. Викина попа   вздрагивала.
– Прощу, обязательно прощу!
ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!
Лена  принялась прорабатывать нижнюю часть ягодиц, на границе с бедрами, то место, на котором Вика сидела.
– Ну, хватит на сегодня! –  я увидел, что  Лена слишком расстаралась. – Довольно!
Лена опустила поводок. Глаза ее блестели, а лицо раскраснелось.

– От меня действительно хватит, это половина! И еще есть желающий сказать тебе несколько слов. – Она протянула поводок мне.
Мое сердце отчаянно забилось. Глядя на блестящие глаза жены, я точно знал: с этого дня моя система воспитания окончательно  прижилась в доме.
– Лена, сегодня я, как и обещал Вике, воздержусь! Для меня важно чтобы девочка встала на пусть исправления, а не возможность собственноручно ее наказать.
– Как хочешь!
– Вставай!  – скомандовал я Вике, отвязав ее руки и ноги.
– Прощена! – добавила  Лена.
Хлюпая носом, растирая по щекам слезы, она уже и не пытаясь прикрыться.

Когда все кончилось, я развязал  Вику, помог  ей подняться на ноги.
Девочка, вставая, покраснела, как маков цвет. На коже выступили бисеринки пота. Теперь она не пыталась прикрыться.
– Что надо сказать? – Строго спросила Лена.
– Спасибо! – Ответила Вика, стараясь не смотреть в сторону мамы.
Мы с Леной сразу поняли, что говорить «спасибо» Вике очень не хочется.
– Надеюсь, ты урок  усвоила, – строго сказала Лена, помахивая поводком. – Если же нет, ляжешь  снова!
Естественно, мне было жалко смотреть на  рыдающую, извивающуюся  под ударами девочку, тем более я ее люблю, как свою родную дочь. Но здесь чувство жалости должно уступать место необходимости!
– Я поняла...–   девчонка всхлипывала, и, забыв про стыд, и терла полосатую попку.
– Можешь уйти в свою комнату!

Вика выскочила из комнаты, обеими руками потирая наказанное место… для нее это была реальная черная суббота.
Мы   не теряли времени даром. Прикрыв дверь стулом, мы яростно любили друг друга под аккомпанемент жалобных всхлипываний Вики. И это возбуждение требовало немедленной разрядки.
К ужину мы позвали ее на кухню. Ее волосы были аккуратно расчесаны, лицо умыто, и лишь глаза оставались слегка припухшими.
А какая у нас с Леной была ночь! Как говорится, эта ночь не идет в счет ночей жизни. Ее попка еще болела на следующий день, и сидеть было, по меньшей мере, неудобно. Несколько дней после порки Вика вела себя  безукоризненно.

Дальше идут записи о хлопотах, связанных с беременностью Лены и есть приписка:
С тех пор мы сечем ее только полностью обнаженной на кожаной кушетке, привязанной ремешками из мягкой кожи за щиколотки  ног и кисти рук в виде буквы "Х",  подкладываем под низ живота небольшой мягкий валик, чтобы приподнять  ягодицы.
***
После этой записи в дневник вклеена газетная вырезка.
Многие склонны считать, что жестокое обращение терпят только дети из неблагополучных семей, но это не так. Во внешне благополучных семьях тоже хватает родителей-садистов. Правда, там дети все же в основном отделываются синяками, из-за которых к нам не обращаются.

Окончание http://proza.ru/2011/11/24/1340